Сон, который повторяется
— Открой, — говорит он матери. — Открой, все равно придется открыть.
Волостной староста стоит, широко расставив ноги, постукивая кнутовищем по сапогам. Этим же кнутовищем он стучал в дверь.
— Ну что, — говорит староста, усмехаясь, — твой сынок все еще болеет этой детской болезнью?
— Зайди посмотри.
— К черту. А вдруг и впрямь он заразный?
...Это было страшное время. Для охраны важных объектов в Риге формируется отряд. Вскоре из него вырастает батальон «службы порядка».
Был отдан приказ: призвать всех мужчин рождения 1919—1924 гг. Наиболее смелые и стойкие бежали в леса, пытались связаться с партизанами.
А его час уже пробил, час, после которого вся последующая жизнь пошла так, а не иначе. Час этот выглядел весьма прозаически — запуганный и растерянный Оярс был мобилизован на железнодорожные работы со своей повозкой, на собственном пропитании на неопределенный срок. За невыполнение приказа тюрьма, смертная казнь.
Через четыре месяца он заболел свинкой и сбежал. Вот и вся история. А сколько лет снится.
Утро наступает, Аусма встала, готовит внуку завтрак. Вчера Илва подкинула им парнишку. Илва увлекающаяся. Вот прошел призыв заводить личное хозяйство, они с мужем моментально двух телят купили, возятся с ними. А не подумала, останется ли у нее время готовиться к занятиям? Школа-то у них ведь сельская, на последнем уроке не обязательно с учениками прощаются.
Пора и ему вставать. День впереди длинный-длинный.
Они оба ушли на пенсию, он и Аусма. Ее провожали торжественно, она всплакнула, потом смахнула слезу — это у нее быстро — и сказала, что еще бы преподавала, да силы не те и молодым надо дорогу уступать.
Почти сорок лет проработал он в школе, никогда ничего о своем прошлом не скрывал. И когда пять раз выбирали его депутатом сельсовета, тоже все про него знали.
Пора вставать, пора. Начинается туманное утро. От холодной росы стынут валки подсыхающего сена, порывистый осенний ветер гнет яблоневую ветку, шумят, тяжело качаясь, ели в лесу.
Сейчас внук позавтракает, оденется, подойдет к двери. Аусма ему ранец на спине поправит и на крыльцо выйдет. Будет смотреть, как идет он по тропинке в школу.
Начнется первый урок.
Войдет в класс Илва и спросит по-русски: «Дети, что вы видите на этой картинке?»
Придвинет вертящуюся табуретку к роялю Хилда, выпускница консерватории, она приехала преподавать в сельской школе музыку и пение.
Встанут около парт малыши-первоклассники, приветствуя свою первую учительницу — Лаймдоту.
Постукивая мелом по доске, начнет объяснять формулы Марта.
Пора и Оярсу подниматься. Дрова надо бы сегодня заготовить.
Мы стоим на берегу озера с замечательной девушкой, ее зовут Натта. Я в долгу перед Наттой. Она подарила мне город, и я полюбила его. А я ей ничего подобного подарить не могла. Озеро перед нами огромное, свинцовое, ели шумят. Ели величественнее, чем сосны. А по озеру плывет лебедь. И откуда он взялся-то зимой?
Когда встречаешься с творениями рук человеческих — будь то парк или дворец, — теряешь ощущение времени. И веришь в легенды, предания, сам становишься частью их. Ну как, например, не верить в историю о невесте, о фате, о шапочке. Вот он, остров, самая настоящая шапочка. Откуда же он тогда взялся?
— Смотрите, — Натта запрокидывает голову, показывает на верхушку ели, — это колесо Екатерины I. Ведь она из этих мест.
На макушке высоченной ели и впрямь колесо!
— Она здесь ехала, карета сломалась, колесо отлетело. Екатерина рассердилась и швырнула колесо. Оно упало на маленькую елочку. Теперь елочка выросла, не верите? Думаете, сказки? Я в школу по этой дороге ходила, и всегда это колесо было. И мама, сколько себя помнит, колесо видела...
Странный парк, таинственный. Вот беседка. Говорят, сюда из дворца горничная должна была приносить чай. Да так быстро, чтобы он не остыл Вот высокая пирамида старого памятника.
А это памятник воинам 3-го Прибалтийского фронта, освободителям Алуксенского района от немецко-фашистских захватчиков.
Когда через город в советский тыл направлялись эвакуированные, комсомольцы города и ближайших окрестностей организовывали боевые дружины, охраняли дороги. Дружины создавались в волостях для борьбы с немецкими парашютистами и бандами буржуазных националистов.
Летом 1942 года в окрестностях города Алуксне начинает действовать партизанский отряд Вальдемара Эзерниекса.
Нелегальные комсомольские организации, появившиеся еще весной 1941 года, поддерживают регулярную связь с партизанами и выполняют разные поручения — распространяют воззвания, проводят разведку. собирают необходимые сведения. С осени 1942 года в Алуксненской средней школе действует антифашистская молодежная группа.
В марте 1944 года в этих местах образуется Первая латышская партизанская бригада, в рядах которой много комсомольцев.
...Шумит старинный парк, сыплется мокрый крупный снег. Тишина стоит храмовая. Время будто остановилось.
А Оярс всю жизнь учил детей. Менялся объем, менялся материал. В физике много нового, математику иначе преподавать стали. Он критиковал иногда учебники. Но всегда старался быть «на уровне», много читал методической литературы. Как это Арис сказал: «С отстающими занимался». Так и не решили мы с ним вопрос: на одаренных рассчитывать обыкновенный урок или на средних?
Впрочем, не об этом сейчас речь. Главное другое. И он и Аусма старались привить ребятам такие жизненные принципы, которые, как они надеялись, приведут их на правильный жизненный путь, когда они станут достаточно взрослыми, чтобы принять участие в событиях и решить, какой путь является правильным, а какой ошибочным. И он и Аусма. Каждый по-своему.
...А лебедь плывет дальше, рассекая перламутровые волны озера. Не без странностей лебедь. По-моему, он должен был улететь еще на излете осени. Тоже мне, оригинал.
— Его кормит, наверное, кто-то, — предполагает Натта. — Надо проверить. А то приду принесу ему чего-нибудь!
Натта должна найти положительный выход из любой ситуации. Что там лебедь! Лебедь — пустяк.
Натта — первый секретарь горкома комсомола. Мать у нее латышка, отец эстонец, давно умер. Когда она училась в сельхозакадемии — прекрасно, кстати, училась, в аспирантуре предлагали остаться, — то приходила в гости к подружке. И завидовала: сколько человек сразу за стол садится. Большая семья — как хорошо!
А потом вышла замуж за русского парня, лесовода. Родилась у них дочка. И живут они большой дружной семьей — их трое, ее мать, да свекор со свекровью. Вот сколько человек сразу за стол садятся.
Только в тот вечер не дождались дома Натту. Дела мы закончили поздно, автобусы уже перестали ходить — живет Натта в селе.
— Да ладно, — машет Натта рукой, — у тетки переночую. В первый раз, что ли. Тем более, завтра на совещание в Ригу ехать!
... «Вагончик тронется, перрон останется». По-о-ехал автобус. Ровно в пять утра. Не повернулся средневековый петух на старинной лютеранской церкви, не зажглись окна в редакции местной газеты, где до полуночи горел камин, пили кофе с соленым печеньем и спорили и рассказывали, будто знакомы сто лет и только расставались ненадолго. И даже еловый парк, казалось, не шелохнулся, и по озеру не пробежала рябь, и спал где-то лебедь Дон-Кихот.
Спал и город. Он был очень старый, ему 700 лет. Комфортабельный «Икарус» ушел ночью, а мой автобус был старенький, холодный. Он фыркал и подпрыгивал, а немногие пассажиры молчали. Здесь не очень любят разговаривать, особенно в такую рань. Ехал рабочий люд.
Автобус мчался в полной темноте среди сосен, снегов, мимо маленьких сел, ферм, мимо покрытых льдом серебряных озер. А за нами бежал кривой месяц, все хотел осветить дорогу и не мог.
Автобус останавливался по каким-то ему ведомым приметам. Шел конец ноября, и в это время еще не рассветало. Люди ехали на работу и выходили там, где им предстояло трудиться весь день. Но я человек пришлый, и мне казалось, что они уходят в темноту, в ночь, растворяясь в этих вековых лесах. Все было так загадочно и прекрасно, что если бы мне сказали, что именно здесь разгуливает знаменитый Стеклушка из сказки Гауфа, я бы поверила. Новые места заставляют верить в сказки.
А вдруг здесь, в этом краю, среди глухих лесов, прибрежных дюн, готических игрушечных городков, затерялась моя судьба, моя другая жизнь?
Автобус идет дальше. У меня иные остановки, свой песчаный карьер. «Где родился, там и пригодился».
Древо добра.ВАЛЕРИЙ МИТРОХИН
Однажды мне подумалось, что учителем становится тот, кто не в силах пережить разлуки со школой.
Однако встреча с педагогами азербайджанских селений Охуд и Киш, что в Шекинском районе республики, еще раз показала: всякий афоризм, тем более самодельный, содержит весьма относительную истину. Не так все просто и однозначно. Учителя из родов Караевых и Юсифовых несут знания своему народу вот уже четыреста учебных лет — таков общий педагогический стаж.
Педагогическая деятельность этих семей начиналась вместе с новой жизнью народа. История республики — это история Караевых — Юсифовых...
Хаджи Исах-эфенди Караев был духовного звания.
В ноябре 1917 года старший из его сыновей объявил себя народным учителем. Это и был основатель учительских династий — Караев Гусейн Исах оглы.
Люди потянулись к нему. Повели в его дом детей...
Бакинская коммуна продержалась недолго. Уже летом 1918 года она пала под ударами англо-турецкой интервенции. Вплоть до апреля 1920 года в Закавказье кроваво хозяйничали мусаватисты. Под руководством Наримана Нариманова и других коммунистов трудящиеся с помощью Красной Армии изгнали врагов и восстановили Советскую власть.
За годы мрачного безвременья жизнь Гусейна Караева не раз подвергалась смертельной опасности. Крестьяне спасли Гусейна — красного муалима