— Когда узнал, что вы приехали писать о нашей учительской династии, решил непременно встретиться, чтобы рассказать, какую роль сыграл в моей судьбе Эйюб-муалим, — говорит Рафик.
Его история типична для многих детей войны, а судьба похожа на судьбы многих сирот, которых случай свел с людьми из этой учительской семьи. Отец Мамедова погиб на фронте в самом начале войны...
— Эйюб-муалим покупал мне обувь и одежду даже тогда, когда я учился в вузе, не говоря уже о школьных моих годах. Юсифовы учили меня, а я потом Гафара, их сына...
У Фатьмы и Эйюба, кроме Гафара, есть еще сын. Младший Джамал учится в Московском химико-технологическом институте. А привил ему любовь к химии, готовил сначала в специальный интернат, а потом к поступлению в вуз муж его старшей сестры Музаккир Караев.
Музаккир Сейди оглы Караев — сын одного из братьев Гусейна Караева. В доме Музаккира на видном месте в рамке под стеклом — завещание отца. Учитель начальной школы, он был образованнейшим человеком. Свои заветы семье написал арабской вязью. А наказал он своим потомкам беречь семейный очаг, служить народу, защищать отчий край, соблюдать законы гостеприимства, трудиться...
Меня в людях Азербайджана поразила верность памяти. Ничто ценное из достояния прошлого здесь не исчезает. Потомки чтят предков. В городе Шеки я видел у домов факелы памяти о тех, кто не вернулся с Великой Отечественной. Я видел имена, выбитые на камне булаков — рукотворных питьевых источников. Это имена тех, кто провел воду. Сколько булак будет стоять и поить водою людей, столько люди будут помнить создателя источника. Из почитания предков выросло в этом народе почтение к старшим. Без разрешения отца, без совета с ним ничто не предпринимается, не делается в семье. Совсем недавно жители Киша хотели избрать Кудрата Мурадова председателем сельсовета. Отец пятерых детей, авторитетный в селе человек пришел к тестю за советом. Эйюб-муалим посоветовал ему поблагодарить за доверие и... отказаться. Учитель должен оставаться в школе. Эйюб Юсифов сам когда-то отказывался от соблазнительных постов, потому что понимал: он необходим как педагог. Кудрат сегодня очень нужен школе — здесь он единственный учитель французского языка...
Кудрат и Музаккир друзья. И не потому, что свояки — женаты на сестрах Зульмухар и Нигяр Юсифовых. Это прежде всего единомышленники. Это прежде всего просвещенцы в современном понимании этого слова.
В брошюре, выпущенной институтом усовершенствования учителей республики, сказано: опыт преподавателя Кишской средней школы Шекинского района Музаккира Караева широко распространен в Азербайджане. В институте вышла его статья «Дидактический материал общего типа уроков органической химии».
Он участник 11-й республиканской конференции, посвященной вопросам преподавания химии. Решением роно он назначен председателем районного общества имени Д. И. Менделеева. В период экзаменов в Шекинское педучилище его приглашают в приемную комиссию.
Сам Музаккир очень скромный. Если бы не Кудрат, рассказавший о своем друге, мне бы вряд ли удалось вытянуть из Музаккира-муалима столько интересных подробностей о его достижениях как специалиста.
Кудрат-муалим совсем не похож на азербайджанца. У него славянское лицо. Меня так и подмывало спросить: в чем тут дело, да все как-то не решался. Позже, когда побывал на экскурсии во дворце шекинских ханов, услышал там, что до завоевания персами, а потом турками-сельджуками азербайджанцы были белокожими и светлоглазыми, успокоился. К этому вопросу меня неожиданно вернула Фатьма-ханум.
— Кудрат учился в моем классе. Я приметила для себя зятя еще тогда... У нас с Кудратом с давних пор единство душ, с молоком в младенчестве оно вошло в нас...
С улыбкой Фатьма-ханум рассказала, что она вскормлена молоком русской женщины, молоком Нюры-биби, жены дяди Насрулаха. Когда Фатьма родилась, ее мама тяжело болела, и за малышкой ухаживала тетя. Когда же она стала говорить о Кудрате, то улыбка исчезла. На лицо легла тень: «Мама Кудрата была с Украины. Гузу Мурадов и Татьяна Кравченко познакомились и поженились в Казахстане. Недавний фронтовик-азербайджанец и горный инженер с Украины стали мужем и женой. Увы, счастье молодых было недолгим. Татьяна Семеновна умерла, когда Кудрату не было и семи лет».
Так мальчик и рос под материнским взглядом доброй заботливой Фатьмы-ханум. Восемь классов закончил в селении Охуд, с девятого по десятый учился в Кише. В армию провожали его двумя селениями.
Кудрат впервые уезжал так далеко от дома и родных людей. То же, что и он, чувствовали и другие новобранцы. Поезд шел просторами необъятной земли. Кудрат читал книгу любимого поэта Бахтияра Вагаб-заде. Кто-то предложил погадать на книге. Когда Кудрат загадал страницу и строку, ему выпал такой текст: «Смотри за окно, перед тобою родина предков». Ребята спросили у проводника, какие края проезжают. «Проезжаем Украину», — был ответ.
Как река Киш впадает в Агричай, а тот несет свои воды в Куру, так ветви и веточки славных учительских династий Караевых — Юсифовых — этого древа добра — несут свет знания своему народу. Я заметил, что настоящий педагог никогда не замыкается в рамках только своей профессии. Это, как правило, человек многих интересов.
Кудрат Гузу оглы Мурадов неплохой краевед. Когда в Шекинский край приезжают туристы, обращаются к учителю из Кишской средней школы. И тот на какое-то время совмещает педагогическую работу с обязанностями гида. Фатьма-ханум — замечательная вышивальщица. Гафар-муалим показывал рушник, который вышивала его мама целый год, ожидая рождения сына...
Шекинский край — край мастеров самых разных народных промыслов. Этот район испокон давал родине поэтов.
— Гляди-ка! Наш Айдын! — восклицает Фатьма-ханум и зовет мужа, невестку, сына.
На экране телевизора худощавый средних лет мужчина. Он что-то говорит...
— Кандидат филологических наук. В академии работает... — с гордостью объясняет мне Эйюб-муалим, — мой ученик.
Севда и Гафар наперебой переводят мне из того, что говорит их земляк.
Мамедов Айдын говорит о еще одном земляке. Поэте из Шеки Вагифе Ибрагимове.
Фатьма-ханум смахивает слезу и тихо шепчет: «Золотые наши мальчики!» А ее невестка объясняет мне: «Айдын закончил школу с золотой медалью...»
А про Вагифа мне говорить ничего не надо. Вагиф мой друг. Мы с ним познакомились в Москве на VII Всесоюзном совещании молодых писателей страны.
Мы слушаем стихи Вагифа Ибрагимова — лауреата премии Ленинского комсомола Азербайджана, замечательного человека и поэта, до времени ушедшего из жизни. Звучат стихи Вагифа о родной шекинской земле, о земле своего народа, о нашей стране, о всей земле — доме человечества.
— Поэт — это самый главный учитель, — негромко говорит Гафар и как может переводит для меня стихи, звучащие с экрана телевизора: «Удивительно, что люди, убивая на Земле тысячи, миллионы себе подобных, в то же время ищут в космосе братьев по разуму!»
Я слушаю стихи Вагифа. Они звучат на языке, которого я не знаю, но я понимаю Вагифа. И мое сердце становится его сердцем...
В день моего отъезда рано утром пошел снег. Он то спускался, словно вата на ниточках, хлопьями, то сыпался — мелкий, словно манна. Умолкли птицы. Лишь изредка покряхтывали вороны. Было тихо и светло. Снегири сбивали снег с веток кизилового дерева розовыми грудками...
— У тебя легкая нога! — сказал Эйюб-муалим. — Ты привез нам снег. Снег нужен. Хороший снег — это урожай, это хлеб.
В то утро Фатьма-ханум поднялась ни свет ни заря. Замесила тесто. Разожгла огонь в тандыре. Потом пришла внучка Интизар — дочь старшей дочери Юсифовых медсестры Изумруд.
Восьмиклассница Интизар вполне взрослый человек. Бабушка без опаски доверяет ей ответственное дело — она топит, натапливает тандыр — печь, напоминающую полый усеченный конус, на внутренних, хорошо разогретых стенах которого здесь выпекают чурек — ароматный, нечерствеющий хлеб. Носит в гююме — металлическом сосуде — воду от булака.
Я вбирал запахи, краски, звуки этой простой жизни, и мне казалось, что мой дом рядом, за этими заснеженными, немного похожими на те, что между Алуштой и Судаком, горы. Вдруг появились желтоклювые дрозды.
— Это они хлебный дух учуяли, — замечает Гафар.
Он срывает лимон с дерева, растущего в комнате, и начинает готовить чай. Вскоре собираются все. Фатьма-ханум вносит только что испеченный чурек. Разламывает чурек пополам и протягивает мне половину...
Сады для сыновей.СЕРГЕЙ ИВАНОВ
ВСТУПЛЕНИЕ
Было темно и холодно. Дула февральская вьюга. Снежинки реяли в воздухе, будто клочья разорванной паутины.
Я сидел, нетерпеливый и встревоженный. Не мог дождаться взлета. Незаданные вопросы томили меня.
Я журналист и молодой отец. (Не знаю, что ставить на первое место.) У меня двое сыновей, маленьких пока что. Они часто меня озадачивают. И я тогда просто не знаю, как правильно себя вести с ними. Поэтому, когда редакция поручила мне встретиться с настоящим педагогом, я с удовольствием взялся за это.
Адрес: город Херсон, средняя школа № 7. Там работает народный учитель Советского Союза Черненко Юлия Николаевна...
ХОЗЯЙКА
Первые минуты разочаровали. Простоволосая женщина в застиранном ситцевом платье поглядывает на меня с любопытством и плохо скрытой настороженностью. Приносит борщ, потом котлету с картошкой, радуется моему аппетиту. Куда-то звонит, чтобы устроить меня на ночлег. Почему-то подумалось, что она хочет спросить у меня документы, но не решается. От этой мысли возникла стеснительность, я неловко полез в портфель, вытащил паспорт, перелистал и сунул обратно. И долго не исчезало ощущение диссонанса между ожидаемым и действительным.
От людей заслуженных, признанных ждешь чего-то необычного. А тут — стоптанные тапочки, певучие слова, невысокий «штиль» разговора...
Детей у Юлии Николаевны нет, насколько я вижу. Тут же переспрашиваю и убеждаюсь — нет. Показалось или она слегка нахмурилась, когда я спросил про детей?..