рывать на это глаза — не прятать ли, как говорится, голову под крыло? Правильно ли, если школа печется только о «своих» подростках, ПТУ — о «своих»? Разумнее, организуя работу по месту жительства, объединить усилия, включив в этот союз и внешкольные учреждения. Мы рекомендуем сейчас единое расписание внешкольной работы на основе взаимодействия школы и внешкольных учреждений.
Думаю, что коренным образом нужно изменить систему индивидуального шефства над подростками, требующими пристального педагогического внимания. Обычно шефом назначают комсомольца, который работает в том районе, где живет «трудный». А сам шеф может жить совсем в другом конце города. Во что выливается такое шефство? В эпизодические встречи и нравоучительные беседы. Эффекта это не дает. По сути, шеф знает своего подопечного по коротким разговорам с ним и по той характеристике, которая ему была официально дана. И подшефный, по сути, о своем шефе имеет весьма смутное представление, он для него разновидность учителя, человек, которому вменено в обязанность ставить его на путь истинный. У них нет поля для общения, они не видят друг друга в деле, в деятельности. Думаю, куда полезнее было бы, если бы и шеф и подшефный жили рядом, по соседству. Не беседы в специально отведенные часы, а вместе организованный досуг, вместе организованная жизнь — поход на лыжах, участие в субботнике и т. д. — вот что может действительно воспитывать.
Признаюсь, иной раз во время субботника не знаешь, куда деть от стыда глаза, когда видишь, что работают во дворе у дома пенсионеры, бабушки и дедушки, папы и мамы, а взрослые дети в это время занимаются своими делами, а иногда и просто бездельничают.
Работа с людьми по возрастам приводит к разобщению детей и взрослых. Больший успех дает организация совместной жизнедеятельности старших и младших, общего досуга, общего труда. Родителей и детей. Комсомольцев и ребят младшего возраста.
Про внимание к детям младшего возраста мне хочется сказать особо. В детстве — истоки многих обнаруживающих себя потом бед. Замечено, например, что среди подростков, совершивших правонарушения в 7—8-х классах, почти нет ребят, занятых в кружках. Вместе с тем мы не раз давали внешкольным учреждениям рекомендации обратить внимание именно на этот возраст. В чем же дело? Они записываются в тот или иной кружок, но очень скоро начинают чувствовать себя там так же не у дел, как еще раньше чувствовали себя в школе. У них нет ни сформированного интереса, как у товарищей по кружку, ни усидчивости, ни умения работать... Но если в школу его обязывают ходить, как бы он ни чувствовал себя там неуютно, то кружок — дело добровольное.
Зачем же добровольно себя опять обрекать на последние роли? И он уходит — на ту самую лестницу, в тот самый подъезд. Вот почему важно как можно раньше увлечь, заинтересовать ребенка, вот еще почему младшим ребятам так нужны шефы—старшеклассники. О пользе этого для самих старшеклассников я уже говорила. А младшим, кроме всего прочего, это дает еще и чувство защищенности. Не у всякого ведь есть старший брат. А отсутствие защищенности ущербно влияет на формирование ребенка.
Иными словами, магистральное направление в работе по месту жительства сегодня, на мой взгляд, — формирование культуры отношений взрослых и детей, расширение их сферы общения, общения заинтересованного и помогающего вырастить нам из маленького человека гражданина.
Беседу вела Т. ЯКОВЛЕВА.
Призвание
Ф. Решетников. ЛЮБИНЫ УРОКИ.
На роду написано.ОЛЬГА СТЫКАЛИНА
Часто вспоминаются Александре Николаевне Афонской прожитые годы. Их было немало — восемьдесят шестой идет. И сорок лет из них прошли в школе. Сколько учеников было у нее! Трудно сосчитать. Озорные и прилежные, непосредственные и тихие — но все такие родные, любимые. Как-то у них сложилась жизнь? Впрочем, «ребятишек» сейчас и не узнать. На днях подошел к ней на улице седой грузный мужчина. «Александра Николаевна, вы меня помните?» Ну как распознать в этом солидном человеке худенького первоклассника тридцатых годов?
В соседней комнате зажигается свет. Опять Шура, внучка, не спит. Вернулась из театра — уже ночь на дворе. А еще кипа тетрадок дожидается своего часа. Кому-то тройку на уроке поставила, переживает. По себе знает Александра Николаевна: трудную работу себе выбрала внучка. Помнится, когда надумала Шура поступать в педвуз, идти дорогой бабушки, мамы и отца, предостерегала ее: проверь свои силы, свой характер. Не каждый сумеет всю душу без остатка, всю жизнь до минутки отдать чужим ребятишкам, полюбить их, как любят близких людей. Предупреждать предупреждала, а сама радовалась, когда Александра-младшая только отшучивалась: «У меня, бабушка, на роду написано учителем быть».
Когда Шура, теперь уже Александра Юрьевна Горбачева, стала работать в школе, Александра Николаевна не вытерпела и пошла к ней на урок. Уходила успокоенная: профессия учителя Шуре по плечу. Трудный класс достался внучке, а с ребятами — полный контакт. Энергия, оптимизм — понятно, привилегия молодости. Но откуда у нее в двадцать с небольшим лет мудрость педагога, доброта и понимание зрелого человека? Словно с молоком матери-учительницы впитала она б себя то, что и делает человека учителем — не по должности, по призванию. А может быть, и в самом деле «на роду написано»? Их род — Афонских, породнившийся с Луковкиными, а через них с Дешиными, талантлив на учителей. Даже если приблизительно прикинуть — на всех около 800 лет педагогического стажа набирается. Не одну учительскую династию насчитывает этот род.
Память возвращает Александру Николаевну в село Шапкино, что в Наро-Фоминском районе Подмосковья, туда, где прошло ее детство.
В селе Афонских уважали: дружная, крепкая семья. Особенно заметен был отец: и музыкант прекрасный, и художник. При этом труженик был, каких мало. Это он отправил старшего сына Василия учиться в город. Вслед за ним уехала в Боровск Нина. Пришел черед Александры. Во всем отказывали себе родители, чтобы видеть детей образованными. Рано ушел из жизни Николай Григорьевич. Тогда старшие взяли на себя заботу о младших, поднимали на ноги, давали образование. Случайно ли, что четверо из детей Афонских стали учителями?
Александра Николаевна показывает мне альбом, медленно переворачивает листы, подолгу задерживаясь взглядом то на одной фотографии, то на другой. Каждая — история ее судьбы и вместе с тем — судьбы ее страны, ее народа.
В 1919 году выпускница Боровской женской гимназии впервые вошла в начальную сельскую школу учительницей. Вошла, чтобы долгие десятилетия не расставаться с ней.
На поблекшем снимке тех лет — Александра Николаевна в окружении своих учеников.
Не было тогда тетрадок и учебников. Не было дров, чтобы отапливать школу, зачастую приходилось самим ездить за ними в лес. Бывало, что и без зарплаты работали. И все-таки работалось радостно Жажда, с которой впитывали в себя ученики знания, окрыляла, придавала сил.
— Я до сих пор вспоминаю своих первых учеников с большой благодарностью, — говорит Александра Николаевна. — Как они тянулись к знаниям, с какой самоотдачей работали! С нынешними школьниками, по Шуре сужу, труднее. Избалованнее стали, самоувереннее. Правильно реформа ставит вопрос о трудовом воспитании детей. Трудом оценивается человек, с труда он начинается.
Сама Александра Николаевна — большая труженица. Так говорят о ней все, кто ее знает. Можно ли подсчитать, сколько верст прошагала учительница от деревни к деревне, доставляя книги, которых очень ждали, каждый приход учителя-книгоноши был событием.
А сколько радости приносили и большим, и маленьким жителям окрестных сел немудреные спектакли, которые ставили школьники по сценариям своей учительницы! Не было специальных костюмов, не было декораций. Но каждая постановка оставляла в сердце и зрителей, и участников светлое чувство. Настоящим очагом культуры стала школа, в которой работали молодые тогда учителя Александра Николаевна Афонская и ее муж Николай Матвеевич Луковкин.
— А как же по-другому? — в темно-карих глазах учительницы загорается искорка удивления. — Как же научить ребят в каждое дело душу вкладывать, если не делаешь этого сам? По-моему, это прямая обязанность учителя.
Александра Николаевна волнуется, то и дело поправляет седую прядку волос. Видимо, она немало думала о том, какие люди входят в школьный класс. Сколько на своем веку она видела учителей, для которых работа кончалась сразу же за школьным порогом. Не случайно в документах реформы, которые бережно хранит Афонская, подчеркнуты строки: «Улучшить отбор молодежи для учебы в высших учебных заведениях, ведущих подготовку учителей». Очень вовремя поставила реформа этот вопрос. Равнодушные, черствые люди опасны для школы. Страна им доверила растить своих юных граждан. Где, как не здесь, важен личный пример педагога...
Зардевшись, Александра Николаевна легко поднимается со стула. Несмотря на годы, она очень подвижна.
— А что вы хотите? — смеется она. — Когда-то с ребятами по Военно-Грузинской дороге прошла. Помню еще, соревнование устроили, кто первый один участок пробежит. Приз, огромный торт, мне достался. Вместе с ребятами съели. Где-то фотография была...
Александра Николаевна снова берется за альбом. Аккуратно поправляет между страницами потертый листочек бумаги.
— Это с войны осталось. Тяжело об этом вспоминать...
Голод, бомбежки, смерть... Несколько месяцев хозяйничали в родном Наро-Фоминске фашисты. В те дни и появились у нее первые седые пряди волос. А ведь только-только за сорок перевалило...
Листочек, который так старательно прячет Александра Николаевна, — справка, в которой сказано, сколько дней она отработала на восстановлении города.
— У бабушки еще медаль есть: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», — вступает в разговор средняя внучка.
— Нина! — укоризненно качает головой Афонская.
— Бабушка про себя все равно ничего не расскажет, — продолжает та. — Как нашим пленным хлеб подбрасывали? Как тебя, когда на заснеженном поле колоски подбирала, чуть немец не застрелил? Как школу, из которой фашисты конюшню сделали, расчищала?