ТРАГИЧЕСКИЕ НОТЫ
Мы говорили об учителях прошлого. И прежде всего о Яне Амосе Коменском, который ввел то, что мы видим в современной школе: урок, класс, каникулы, объяснение от простого к сложному, повторение материала. Он же выдвинул принцип наглядности обучения, столь важный для Юлии Николаевны: если ученик не только умом постигает предмет, но всеми своими чувствами — зрением, осязанием, — то усвоение идет быстрее.
Юлия Николаевна читала мне слова другого великого педагога: «С утра до вечера я был среди них. Все хорошее для их тела и духа шло к ним из моих рук... Моя рука лежала в их руке, мои глаза смотрели в их глаза. Мои слезы текли вместе с их слезами, и моя улыбка следовала за их улыбкой... Они были со мной, и я был с ними. У меня ничего не было: ни дома, ни друзей, ни прислуги, были только они». Так писал Иоганн Генрих Песталоцци про своих учеников.
Его слова взволновали мою собеседницу. Она отвлеклась от нашего прощального разговора, задумалась. Лицо посуровело, обозначились морщинки в углах рта, потемнели глаза. О чем она вспомнила? Явно о чем-то нерадостном. Может, о своем сыне-школьнике, который умер в больнице во время неудачной операции? Я случайно узнал об этом и ни разу ни одним вопросом ее не потревожил.
В конце разговора я попросил Юлию Николаевну показать мне напоследок ее знаки отличия. Потом сидел, рассматривая дипломы, грамоты, записывал в блокнот по порядку: нагрудный знак «Отличник народного образования УССР»; грамота Министерства просвещения УССР, звание «Заслуженный учитель УССР», делегат четвертого съезда учителей УССР, звание «Народный учитель СССР».
Когда мы прощались, жалко было, что нельзя остаться, еще денек-другой побыть рядом... Никаких неожиданных секретов я не выведал. Никакой абсолютной истины не получил. Да ничего этого и не было у Юлии Николаевны, каких-то особых открытий, особых тайн. Просто жила вместе с ребятами. Жила по совести, по чести, по душе...
А что касается моих сыновей, ни поучать их, ни морализировать перед ними я не буду... Буду жить вместе с ними, принимать их радости и горести как свои... Не в этом ли тайна всех тайн педагогики?..
СТЕПЕНЬ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Ф. Решетников. ПЕРЕЭКЗАМЕНОВКА.
Самый первый год... В апреле 1984 года стали законом «Основные направления реформы общеобразовательной и профессиональной школы». Итак, что же сделано за год? Какова «скорость» реализации реформы? Что нужно сделать для того, чтобы устранить с дороги «камни преткновения»? На все эти вопросы попытались ответить в ходе своеобразного рейда, продолжавшегося неделю в Новгороде, сотрудники «Комсомольской правды».
От разговоров — к договорам.ВАЛЕРИЙ ХИЛТУНЕН
Пожалуй, именно этот эпиграф и следует предпослать к размышлениям о первом годе реформы. По крайней мере, если вести речь о трудовом воспитании. Ведь именно его перестройка — сердцевина, суть того коренного перелома, который намечен и начинает воплощаться в жизнь.
В кабинете любого директора — будь то директор школы или руководитель крупнейшего завода — на достаточно видном месте я всякий раз замечал папку, озаглавленную «Договор о содружестве базового предприятия со школой». У директоров школ эти папки лежали по правую руку, у производственников — по левую, но все-таки достаточно близко, и пыли на этих папках я не обнаружил. Наоборот — нашлись предприятия, в которых руководители самого высшего ранга собственноручно — и неоднократно, потому что документ непростой! — переписывали текст договора, внося массу поправок, свидетельствующих о том, что школьные дела знакомы этим сверхзанятым людям не понаслышке.
Надо сказать, что в стране и раньше, до реформы, уже были школы, сумевшие работать с близлежащими предприятиями в режиме творческого содружества. По прикидкам, выверенным на примере Новгорода, позволю себе дать гипотетическую цифру в два с половиной процента. Примерно столько школ «предугадали» развитие событий и оказались «на коне». Как правило, к этим школам принадлежат те, что в свое время сумели использовать все здравые положения предыдущей реформы. К сожалению, подавляющее большинство школ, предприятий в начале шестидесятых не сумели найти верный тон в отношениях друг с другом, да и материальная база, впрочем, тогда еще не позволяла вести серьезный разговор о подлинно трудовом воспитании, о включении всех ребят в настоящий производительный труд. Что ж, сегодня, четверть века спустя, мы уже накопили немалый опыт, да и ошибки для того и даны, чтобы на них учиться! Не два с половиной, а все сто процентов школ должны сегодня работать на уровне Халдана, Мамлюта, Очера, на уровне школьного завода «Чайка», наконец!
Школьных заводов мы в Новгороде не обнаружили. Впрочем, это было известно заранее, поскольку «Чайка» по-прежнему является учреждением одиноким. Правда, уже приняты соответствующие решения, по которым в столице в ближайшее время должны появиться аналогичные предприятия, однако торопиться с победными реляциями не стоит: как показывает опыт, решения легче принимать, чем реализовывать. А пока — всюду в стране происходит, видимо, тот же процесс, что и в Новгороде: идет экспериментальное «отлаживание» моделей. Исходя из местных условий, из сложившихся традиций, органы народного образования вместе с производством пытаются понять: что же лучше? Вкладывать миллионы в развитие УПК, куда собирать возможно большее число старшеклассников, а постепенно и более младших ребят? Развивать уже имеющиеся в школах мастерские — сегодня они именуются громче: «Кабинеты производительного труда», но суть, в общем, та же? Или же целиком переложить все заботы о трудовом взрослении ребят на плечи заводов и фабрик, создавая специальные рабочие места для мальчишек и девчонок прямо в цехах? Думаю, что вряд ли кто-нибудь в стране готов сегодня сказать, что у него имеется готовая модель (директор «Чайки», пожалуй, составляет исключение). Судя по всему, складывается этакий переходный вариант, который предполагает, что ребята младших классов будут прямо в школах производить простейшую продукцию по заказам базовых предприятий, что в УПК будут направляться ученики 7—8-х классов, то есть учебно-производственные комбинаты резко помолодеют, что самые старшие из школьников придут непосредственно в цеха заводов и фабрик.
А дальше начинается масса дополнений, поправок, уточнений. Некоторые школы не нуждаются в помощи УПК, потому что давно уже изобрели более эффективные способы включения школьников в производительный труд. Некоторые заводы не могут принять ребят в свои цеха.
Причин много: вредность производства, особый режим пропусков, слишком сложная технология. Впрочем, последний пункт в силу некоторой туманности иногда служит лишь оправданием для тех, кому не очень хочется возиться со школьниками.
У КамАза колеса большие, да и у БелАЗа, МАЗа — тоже. Рядом с этим колесом мальчишечья фигурка кажется особенно беззащитной — куда тебе, мальчик, отойди от колеса, а значит, и от машины и от треста нашего Новгородстройтранса, потому что не можем мы изыскать работу одновременно и полезную, и доступную тебе. Так бы и мог сказать трест своей базовой школе № 10, и претензий к нему было бы меньше, чем, скажем, к швейной фабрике: на нет и суда нет. Но ведь сидело руководство треста за полированным своим столом, головы умные ломало, еще и еще раз перебирало всевозможные варианты. Кое-что придумалось. Девчонки базовой школы получили заказ — приводят в порядок шоферскую одежду, которую после стирки, если посмотреть пренебрежительно, то можно пустить на ветошь, а значит, деньги народные — на ветер. А можно — так здесь и сделали — вручить школьницам нитки, иголки. А потом и спасибо от водителей, которым, говорят, тоже не все равно, в каком наряде за рулем сидеть, хотя, кажется, кто их там, на стройках, видит?
Рядом с колесом большегрузного автомобиля мальчишка и впрямь несоразмерно мал, но вот рядом с тормозной накладкой (колодкой) глядится вполне пристойно. С приходом школьников всего-то и высвободилось несколько слесарей, но тут ведь каждый слесарь — на вес золота.
И для малышей-третьеклассников работенку удалось-таки подыскать: картонные прокладки делать, операция тихая, неприметная, но все равно необходимая, потому что механизации пока не поддается: каждому тресту иметь свой автомат невыгодно по причине небольшой потребности, а возить эти хрупкие детальки, да еще десятки видов (поскольку грузовики-то в тресте всех видов!) себе дороже. Вот и внедрился сюда третьеклассник Петя, сидит себе и вырезает эту скромную деталь ножницами. И все довольны...
В скобках замечу, что изыскание продукции, которая была бы по силенкам самым маленьким школьникам, — это один из самых крепких «орешков», о которые обламывает зубы школа. С одной стороны, еще очень силен психологический стереотип, который заставляет с сомнением смотреть на сами эти поиски, а с другой — поди-ка поищи среди станков, конвейера некую деталь, пригодную для детских рук. Это ведь раньше бывало, что, скажем, плетение особо дорогих кружев лишь пятилетним девочкам и доверяли — лишь их пальчики обладали нужной чувствительностью, так ведь это когда было, при царе Горохе — теперь, кстати, говорят, что и пальчики не те, не столь чувствительны...
Как бы то ни было, но все образцы промышленной продукции, которые производятся новгородичами 1978, 1977 и 1976 годов рождения, можно уместить в маленькой папочке. Но — лиха беда начало. Корочки для удостоверений, предъявляемых рабочим на проходной одного из заводов, тоже ребята клеили. Ну и, конечно, как обойтись без традиционных конвертов — во все века трудовая терапия с конвертов и начиналась. Лишь бы не кончилось дело на этих приятных, но, согласимся, пустячках. Впрочем, раз в Новгороде мы нашли уже несколько образцов, то — умножаем на тысячу! — в стране, следовательно, уже столько напридумано, что ни в какую папочку не уместишь.
Тем более что все педагоги — в один голос — заявляли, что на одном и том же виде труда долго малышей не удержишь, что и правильно — кому же захочется месяц за месяцем ярлычки-конверты клеить? Сам собой напрашивается вывод: следует почаще менять работу. Но для этого усилий одного предприятия мало, оно ведь с трудом и один-то вид наскребает порой. А другое предприятие — для данной школы уже не базовое, оно не обязано — и вновь начинается старая заунывная песня про ведомственные барьеры, и получил я в Новгороде две печальные жалобы о том, что с введением нового положения о базовых предприятиях дела пошли не лучше, а совсем наоборот: «Раньше я звонила на соседнее, пусть не закрепленное за нами официально, но так, по дружбе, предприятие — и директор шел навстречу, помогал с организацией труда. А сейчас и у него свои базовые школы требуют, да и совесть его вроде бы чиста: нам-то тоже есть с кого не просить, а требовать, но наше базовое и возможностей меньше имеет, да и расположено за тридевять земель» — так говорила директор школы, и если и преувеличивала, то только про «тридевять земель» — невелик городок, пешком обойти немудрено. Но одно ясно: прежде чем принять окончательное решение о закреплении того или иного предприятия за той или иной школой, на аптечных весах надо взвесить все «за» и «против», учесть и связи многолетние.