«...Шесть машин песку, четыре машины торфу для теплицы, три машины земли, дверь для оружейной комнаты, вентилятор для тира» — списком этим вполне можно было удовлетворить не очень привередливую комиссию и отрапортовать звонко о шефской своей работе, ввернув, кстати, и замечание про то, что во вверенной подшефной школе почти нет шоферских детей, так что все хлопоты — от щедрого сердца. Но он, трест, измором берет обком своего профсоюза, не разрешающий выделять для учителей бесплатные путевки в кардиологические санатории.
Что ему, тресту, учительские сердца, ан нет же — хлопочет, руководствуясь до смешного простой логикой: раз у Минстроя больше льгот и возможностей, чем у Минпроса, то надо делиться...
Предвидим возражения: учителям сегодня тоже немало достается хорошего по профсоюзной линии. Так-то оно так, но прислал нам как-то весьма убедительные расчеты настырный инженер из Киева. Сравнил он объем работ районного отдела народного образования и одного из строительных трестов. Объем-то получался сопоставимый, да ведь и дети — не балки железобетонные, с ними, детьми, хлопот вряд ли меньше, если, конечно, хлопотать как надо. Потом в левую колонку он выписал те льготы, которые — тресту, а справа — что для школ. Очень разные по длине получились, надо сказать, столбики.
У школы-интерната № 1 около ста человек действующих шефов, основная сила — Управление внутренних дел.
Наметились линии взаимовыгодности. Сняв свою милицейскую форму, сотрудники управления занимаются аэробикой в школьном спортзале. Им главное — здоровье укрепить, пошатнувшееся на нелегкой службе, так что о внешнем аэробическом виде они не очень-то заботятся.
Но интернатские девчонки, которые занимаются с ними рядом, стараются украсить себя, как и положено: гетры ведь нужны, ленточки на лбу. Гетры вяжут сами, благо умеют, а шерсть добывают, распуская списанные кофты.
Но вообще-то нельзя сказать, что интернат обогнал прочие школы города по части трудового воспитания. Правда, директор пробивает строительство нового здания, оно поднимет свои этажи на самой границе города, и будет там побольше простора для приусадебной деятельности — от грядок до оранжерей, и сельскохозяйственный цикл войдет в программу на равных правах с математикой и литературой.
...Мечта стоит — ясное дело — много тысяч, заинтересованность в проекте выявило СМУ Ленгазспецстроя. «Какую? — спросил я. — Или это они широким жестом вам решили выложить немалую сумму?» Да нет, интерес у газостроителей прямой — здесь вполне можно будет развернуть подсобное хозяйство. Такое сотрудничество нам не показалось обидным, хотя, несомненно, сердобольная душа непременно отыщется, которая пришлет в редакцию укоризненное письмо: негоже сирот использовать в подсобном хозяйстве. А отчего же это негоже, если труд будет организован по-человечески, если и зарплата ребятишкам пойдет, и благодарность от строителей за свежие огурцы из парников, за рагу из крольчатины? Такое партнерство, видимо, лишь приветствовать надо.
Слушая директора, я даже подумал, что к концу пятилетки мы будем иметь здесь спецшколу с сельскохозяйственным уклоном. Может быть, первую в стране, если, конечно, какой-нибудь кировский или оренбургский энтузиаст не опередит.
Кстати, предполагается, что в скором времени Новгород получит свой сельскохозяйственный вуз — права гражданства обретет здешний филиал Ленинградского сельскохозяйственного института, а значит, лучшие выпускники этой необычной спецшколы смогли бы именно туда и поступать.
А может, и на следующий шаг решится город — будет собирать в эту спецшколу-интернат талантливых ребятишек из глубинки, чтобы будущие агрономы, зоотехники росли примерно в такой же атмосфере, как «фэмэшата» в новосибирском академгородке.
Тем более, совсем неподалеку расположены образцовые хозяйства Прибалтики, Ленинградской области, да и на берегах Волхова и Ильменя тоже кое-что можно показать.
Жизнь частенько задает нам вопросы парадоксальные. Казалось бы, сельские выпускники средней школы должны с большим рвением в город стремиться, чем восьмиклассники. А оказывается — наоборот. Те, кто уходит из школы после восьмого, поступают, как правило, в городские ПТУ.
Несколько лет назад Борисовская школа с трудом набирала девятый класс, сейчас картина разительно изменилась.
Правда, тут другие проблемы выскакивают — село перестает быть поставщиком ребят для городских училищ, а это особенно сказывается там, где готовят специалистов по малопрестижным профессиям.
В «списке престижностей» год от года происходят изменения: ранее неприметные профессии становятся популярными. И только в самом конце, там, где значатся штукатуры, маляры и каменщики, — затишье. Казалось бы, именно строительные министерства должны из кожи вон лезть, чтобы использовать все возможности, данные им реформой. Увы, все, с кем я разговаривал, в один голос заявили, что именно строителям можно с полным основанием вручать приз за неповоротливость.
Парадокс? Да нет, чего уж там. Среди строительных организаций немало должников государства, откуда им брать дополнительные средства для того, чтобы вкладывать их еще и в школу? Один из руководителей так выразился: «У меня пять миллионов долгу. Могу, конечно, еще сто тысяч у государства занять, чтобы в школу вложить, только это как-то, знаете, нечестно». И впрямь!
Кроме того, из старшеклассников, занимающихся в УПК на соответствующих специальностях, на стройку попадают в лучшем случае считанные единицы. Так что, может, и правы те строительные организации, которые не торопятся вкладывать деньги в УПК?
Вот парадокс из парадоксов!
Если в раннем детстве кто-то из малышей не строит увлеченно замков из песка, не роет каналы — родители должны тревогу бить: явно не в себе мальчик. Но буквально десять лет спустя так же смотрят окружающие на парнишку, решившего пойти в строительное ПТУ или, скажем, на мелиоратора: не в себе юноша, или совсем уж некуда ему податься.
Что же такое происходит за эти десять лет? Может, дети наши тоже догадываются, что именно на стройках хуже всего организовано дело, что там больше всего ручного труда, что в оплате неразбериха?
Ну, во-первых, это не всегда так, а во-вторых, ребята вообще ничего про строительное дело не знают — откуда им знать, если все их контакты со стройкой на уровне метлы и лопаты. Даже в УПК, где с грехом пополам удается сформировать строительную группу — ладно уж, машет рукой мальчишка, если в шоферы не берете, то, может, для дома пригодится малярная ваша премудрость! — знакомство с современным строительством происходит на уровне, мягко говоря, полуанекдотическом: в четверг мальчишки наклеивают обрезки обоев на стену, а в пятницу взрослые заново обдирают эти стены, чтобы следующей группе было куда клеить. Новые обрезки.
И это в то время, когда стараниями энтузиастов в стране накоплен удивительный опыт: шестиклассники построили жилой дом — стоит уж который год дом этот — жильцам только вот не сообщили, кто строил, чтобы не боялись — а то ведь у нас, взрослых, волосы на голове поднимаются всякий раз, когда мы слышим «дети и машина», «дети и стройка», «дети и деньги».
...Аэродром строили — вместе со взрослыми, конечно, но строили, а не метлой махали по летному полю. А сколько отремонтированных, реконструированных школ на счету ребят!
Однажды сообщили нам, что на восьмиклассников из клуба «Юный строитель» начали поступать заявки... от шабашников, что само по себе, несомненно, не радость, но — верный знак: по силам ребятам стройка, шабашники благотворительностью не занимаются, да и документы реформы не для них писаны — а вот поди ж ты, раньше школы развернулись...
Ведь только вдуматься — сколько в стране прорабов! Сколько, следовательно, открыть можно строительных факультативов в школах, кружков «Юный каменщик»...
Следует, однако, справедливости ради напомнить, что именно в строительном ведомстве обнаружили мы пример самого рьяного и ответственного отношения к школе. Правда, трест Новгородстройтранс командует грузовиками, но подчиняется он Министерству строительства СССР. А значит, примером треста вполне можно попенять и прочим строительным организациям.
У заместителя управляющего этим трестом папка шефских документов всегда под рукой, а в папке той — материалы про школьную реформу, все вдоль и поперек исчерканные остро отточенным карандашом.
...Тысячи таких же карандашей в разных концах страны энергично летают по строчкам договоров. Счастливого им полета — ради школы, ради будущего, ради детей наших — чтобы росли тружениками и гражданами.
Порядок — а не радует.ОЛЬГА МАРИНИЧЕВА
Переходя из одной школы в другую, я с порога слышала: «У нас — самоуправление». Примеры были налицо.
Вот в 8-й школе у входа сосредоточенная девчушка — ответственная дежурная — что-то мудрит над стопкой дневников, в которых оценки за чистоту классов выставляют сами ребята. Пожилая техничка отправляется со своими заботами не в кабинет директора, а прямиком на линейку сводного отряда, где ей тут же выделяют помощников. В 21-й школе на втором этаже долговязый парень в очках, поднявшись на цыпочки, вытирает верхний косяк двери и, посмотрев на тряпку, недовольно хмыкает в адрес предыдущих дежурных. А у входа в школу другой старшеклассник, присев на корточки, отдраивает входную дверь.
— У вас что, субботник? — спросила я.
— Почему субботник? — удивился он. — Так каждый день.
И действительно, каждый день бесперебойно, как часы, действует в большинстве новгородских школ система самоуправления: пионеры и комсомольцы заступают на посты, получая задания от командиров сводного отряда на утренней линейке, убирают территорию, подводят итоги дня после уроков, сами разбираются с нарушителями дисциплины, вызывая их либо на «рапорт сводного отряда», либо — что гораздо серьезнее — на заседание «группы порядка». Сюда сами ребята и родителей могут вызвать, и вопрос поставить о снижении оценки по поведению, и в комиссию по делам несовершеннолетних обратиться...