В понедельник утром.НИКОЛАЙ ПОЛУНИН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. УЧЕБНЫЙ ЦЕНТР
Игра — дело серьезное!
Первое, что удивило, — здание. Мне, отучившемуся в стандартной блочно-малогабаритной школе, приятно было увидеть и желтые облупившиеся колонны, и лепной фронтон с башенками, и запорошенные елочки по краям расчищенной площадки, каскад длинных ступеней перед аркой.
Однако вывеска, точнее, обе вывески по сторонам парадного подъезда более чем современны:
«Институт электронных управляющих машин».
«Учебно-производственный центр (вычислительной техники)».
Сюда-то мне и нужно.
Из разговора с заместителем начальника управления школ Главного управления народного образования при Московском городском Совете народных депутатов Ириной Павловной Гоголевой.
— Алло... Да-да, я поняла, кто вы. Что же вам посоветовать? В отношении компьютеризации наши школы пока еще, так сказать, зелены... Попробуйте съездить в УПК-1 Октябрьского района, они там готовят программистов и вообще занимаются вычислительной техникой, вот вам, пожалуйста, школьники и компьютеры...
Так получилось, что знакомство с темой «компьютеры как техническое средство обучения в средних школах» пришлось начинать с выяснения того, что же необходимо, чтобы компьютер действительно стал техническим средством обучения в школах.
Само по себе словосочетание «школьный компьютер» ново и потому необычно. Что может делать в обыкновенной средней школе такая штука, как ЭВМ? Что вообще понимается под компьютерным обучением?
— А вы сами как себе это представляете? — спросили меня.
Я не нашел ничего лучшего, как развить туманные параллели с программированными опросами. Тогда мне начали объяснять.
— Давайте сразу разграничим сферы влияния, — сказал главный инженер учебного центра Михаил Абрамович.
В кабинете директора светло, блики с полированного стола падают на ровно серый экран монитора в углу, редко выхватывая там изморозный огонек. Директора пока нет.
— Грамотность в вычислительной технике — это одно. Нашим учащимся она прививается всем. Другое дело, применительно к нашему центру, профессиональная подготовка. Помимо программистов, мы готовим и других специалистов. Например, механиков по внешним устройствам ЭВМ. Очень нужная специальность, к тому же нигде, кроме как у нас, не готовятся по ней...
Внезапно дверь отворяется, появляется директор.
Из разговора с директором УПЦ (вычислительной техники) Кравчук Татьяной Петровной.
— Как раз то, что вы принимаете всего лишь за наборную клавиатуру, и есть вся машина. Система микропроцессоров. К ней — любой бытовой телевизор с дециметровым каналом, для лучшего восприятия — цветной, и хранитель информации, вот кассета с программой и магнитофон-воспроизводитель.
— И?
— И вы получите искомый компьютер.
По моему разумению, все дело в программе. Что же мы увидим в этом... телевизоре?
— Минутку, настройка чувствительная, сбилась... А увидите вы игру. Вот, пожалуйста, смотрите. Сейчас это теннис, а может быть что угодно: лыжная гонка, заколдованная пещера, музыкальный калейдоскоп и даже нападение жутких пришельцев. Кстати, о пришельцах. Подобную игру сейчас делает некто Свалов, десятиклассник,
— Что значит — делает?
— Программирует. Разрабатывает, вводит в машину, правит.
— Вундеркинд?
— Да почему, это их учеба. В принципе, вообще обучение работ, с машиной к тому и сводится, чтобы с помощью игры научить школьника работать на машине, знать ее и — дать какие-то основы машинного языка. Есть язык БЭЙСИК, вполне доступный, в Новосибирске академиком Ершовым разработан язык РАПИРА... И все. А программировать школьник начнет, естественно, первым делом игру, ему же интересно сделать такое же, во что он играл сам... У нас каждый год бывает по двое-трое с за уши притянутыми тройками. Но это те, кто ни у нас, ни в школе не учится...
— А вундеркинды?
— О, эти занимаются вещами посолиднее. Есть у нас еще такой Володя Гуревич... Десятый класс. Экзамены грядут школьные, потом вступительные, сейчас его сунули на подготовительные курсы, а он отсюда не вылезает, дрожит над каждой минутой машинного времени. Мать приходит: «Татьяна Петровна, вы уж моего не пускайте, кроме дня занятий...» Сама лично вывожу за входную дверь — бесполезно.
— Старался-то для благой цели?
— Для благой, для благой. Весь метрополитен с секундомером изъездил, составлял программу «Как проехать на метро». Задаются начальный и конечный пункты маршрута, а машина показывает все варианты, выделяя оптимальный...
Да, о радикальном введении микропроцессорных машин в сферу обучения на уровне вплоть до начальных классов сейчас говорится много. И пишется достаточно. Нет вопроса: надо ли? Надо. Очень надо и, если вдуматься, надо было уже года три, а то и пять назад. Жизнь, современное производство хотя бы, оснащенное и оснащаемое все большим и большим числом микропроцессорной техники, где требуются люди, владеющие основными элементами программирования, диктует свое. Но разница между замечательной идеей и совсем не замечательным ее воплощением, к сожалению, печально известна. Захотелось разобраться, что же делается, как, что делается хорошо, а что плохо, и чего можно от всего этого ожидать, и скоро ли.
И конечно же, ребята. Потому что все-таки не они для нас, а мы для них.
Ряды столов с терминалами. Плоские металлические коробки, на них удлиненные корпуса экранов-дисплеев — по темному полю яркие зеленые значки. — клавиатуры на выдающихся вперед частях коробок. Не Центр управления полетом, но впечатляет. У задней стены она, машина. И голос у нее внушительный, басовитый. Гудит машина, будто сердится. А может, вовсе и нет. Всего-то информацию с диска считывает. Процесс работы. Повседневный.
Задействованных терминалов восемь, народу человек шесть. Почти все, как тому и положено, в белых халатах.
А я разговариваю с преподавательницей, которую зовут Нина Сергеевна.
— Вы себе не представляете, насколько интересно, насколько увлекательно ребятам общаться вот так с машиной. Это настоящий для них разговор...
Некоторые головы повернулись, а большинство, действительно не отрываясь, набирали, набирали, заполняя свои экраны зелеными строчками. Спрашивали? Отвечали? Я не стал мешать.
Мы спускаемся с Михаилом Абрамовичем на первый этаж, а по дороге он меня посвящает в предмет, условное название которого «О некоторых способах введения информации в современные электронно-вычислительные машины». Я, без сомнения, напоминаю ту маленькую леди из английского стишка, у которой было десять миллионов вопросов-слуг, никогда не знавших покоя:
— А что такое флоппи-диск?
— А почему — флоппи?
— А сколько это — килослово? Тысяча слов? А каких?
По лестнице же навстречу нам поднимаются ребята и молоденькие девушки, белые халатики видны и в коридорах, и возле раздевалки в вестибюле.
Михаил Абрамович приостанавливается.
— Есть «большие» машины, они применяются в крупных вычислительных центрах, в институтах, а есть «малые» с небольшим быстродействием, относительно, конечно, с меньшим объемом памяти... У Татьяны Петровны в кабинете стоит машина с памятью в шестьдесят четыре «к».
— Это много или мало?
— Этого достаточно для серьезной научной работы. Школьным микропроцессорам хватит памяти в тридцать два килослова...
— А если память загружена до предела, что тогда? — задаю я дилетантский вопрос. — Все выключается?
— Зачем же? Память на то и память, чтобы помнить. Ответа придется ждать минуту, две...
Да, пожалуй, это самое образное из объяснений и попыток представить себе быстродействие ЭВМ Не успел нажать кнопку, а решение уже там, оно пробивается к тебе. Самое образное — самое доходчивое.
— СМ-4, которую вы видели, это и есть «серия малых машин модель четыре». Такая же стоит в школе МИФИ — и хватает...
У директорского монитора сидят двое. Синяя форма, «книжка» на рукаве. Один увлеченно тычет в клавиатуру, соображаясь с развернутым на коленях сводом правил, другой увлеченно смотрит, что из этого получается.
— Знакомьтесь, — коротко бросает директор. У нее — куча бумаг, требующих рассмотрения и решения; у нее — два телефона, в звонках которых она уже путается; у нее — ожидание человека, везущего всего на полчаса каталог открывающейся на Пресне выставки школьного оборудования.
Через плечо одного из ребят заглядываю в «свод». По-моему, он на немецком.
— Ты понимаешь?
— По смыслу догадываюсь.
Ребята отрабатывают дачу команд. В ответ на соответствующий набор машина выписывает значки. В этом-то у меня хватит сил разобраться. Они попросту сверяют реакцию машины с ответами из книжки. Тоже своего рода игра, но не игра в игру, а игра с машиной.
Кроме значков, можно менять до пяти цветов фона, включать и выключать точки строки. Мне показывают. С третьего набора у меня получается, и я с трудом подавляю радостное: «Во-о!..»
— Толя, у вас четыре минуты осталось, — говорит директор, не отрываясь от бумаг.
— Идем, Татьяна Петровна.
Они все выключают, сдвигают в кучу провода. «Джостик не урони», — говорит тот, второй. Джостик. Может быть, от английского «just a moment» — один момент?
Из разговора с директором УПЦ (вычислительной техники) Кравчук Татьяной Петровной.
— Что смотрите, завидно?
— Недавно прочел такое определение: «Молодежь Запада, оболваненная электронными играми».
— А кто спорит? Только ведь оболванить можно чем угодно, и книгой можно оболванить... Кроме того, программирование — штука тонкая...
— Мне завидно. Никогда не ходил в любимчиках, директорского кабинета боялся. А если серьезно, знаний таких не было, свободы обращения с ними и с этим вот... Да и такого, наверное, не было.
— Такого не было, а центр наш открыт с семьдесят второго года.
— То есть и тогда уже?..
— То есть и тогда уже, и до сих пор, и уже двенадцать лет. Ладно, вы спрашивали, что дальше. Дальше — надо немножечко смо