рассадник безделья. Да, да, не морщись, выслушай меня! Государство взяло на себя все заботы по воспитанию детдомовцев. Мы стараемся общими усилиями возместить моральный ущерб, который им нанесен жизнью, прежде всего — собственными родителями. И это удается. Просторные, светлые здания, чистые комнаты, полно-цепное питание, библиотеки, спортзалы, комнаты отдыха, телевизоры, кино и прочее, нет только одного, главного, что делает любого человека человеком, — труда, участия детдомовца в трудовом, жизненно важном и жизненно необходимом процессе! Ты посмотри на картину внимательней, хотя бы и в нашей деревне. Ребята, которые живут с родителями, трудятся в десять раз больше, чем наши детдомовцы. Они работают и у себя дома, и в огороде, и в поле, и в лесу, а как же — нужны и картошка, и сено для коровы, и дрова на зиму, а паши детдомовцы? Они живут на всем готовом! Какими же они должны вырасти после этого и какими действительно вырастают? Не приспособленными к труду, не любящими его, требующими для себя всего и вся, потому что считают общество обязанным служить им (ведь как-никак они морально уязвленные люди).
Отсюда многие вывихи в их дальнейшей жизни, отсюда столько изломанных судеб. Труд — вот главное, что должно стать воспитателем в детдоме. И прежде всего — именно в детдоме.
— Да разве я не согласна с тобой? Этим я и хочу заняться прежде всего.
— А кто даст тебе право проводить реформы в давно налаженной системе? Есть определенные требования, программы, планы, инструкции, законы наконец... Ты сама не знаешь и не понимаешь, за какое дело хочешь взяться!..
Спор этот возникал между ними не раз, однако, несмотря ни на что, Светлана Николаевна не изменила своего решения стать директором детдома.
И тут случилось главное — сама жизнь вмешалась в спор супругов: бывшего детдомовца и нынешнего директора детдома. Началось повсеместное обсуждение проекта школьной реформы. А затем была принята и сама реформа. В чем суть реформы, если говорить кратко? Как раз в этом: в том, чтобы труд стал основополагающим в воспитании и обучении школьников. В том числе, конечно, и воспитанников детдомов.
...Весна 83-го года выдалась в Москве слякотной, затяжной... Да и гостиница, в которой жила Светлана Николаевна, затерялась далеко на окраине — от ближайшей автобусной остановки приходилось долго идти темными, слепыми переулками. Но ничто не могло омрачить радостного настроения Светланы Николаевны. Столько нового и важного услышала она здесь для себя, на республиканском совещании директоров детских домов. Речь шла именно о трудовом воспитании детдомовцев. И одна из главных мыслей совещания: каждый детдом должен стремиться не на словах, а на деле заводить подсобное хозяйство. Кроме того, нужно как можно шире и эффективней внедрять в детских домах систему самообслуживания (здесь вспоминались педагогические уроки и опыт Макаренко).
— Вспомнили Макаренко, — с удовлетворением сказал ей дома муж. — Это хорошо... Вот мы, детдомовцы послевоенной поры, учились и трудились по-макаренковски...
— А знаешь, какое у меня предложение? — загадочно произнесла Светлана Николаевна. — Переходи в детдом на работу. Воспитателем. Как хорошо будет! — И улыбнулась.
— Сразу быка за рога?
— Жизнь детдомовскую ты знаешь лучше других. Психологию ребят тоже хорошо чувствуешь. Заведем подсобное хозяйство. Откроем мастерские. Вот и сбудется твоя мечта — учить и воспитывать ребят трудом, а не словами...
— Какой там из меня воспитатель...
Об этом, о воспитателях, они тоже часто вели разговоры, а то и споры. Дмитрий никак не мог примириться с тем, что воспитателями в детдома идут случайные люди. В основном бывшие учителя, которые не справились со своими прежними обязанностями. Но если из человека не получается учитель, какой из него выйдет воспитатель? Воспитателей, по его убеждению, нужно готовить в специальных учебных заведениях, или хоть курсы какие-то открыть, что-ли. А то людям доверяют воспитывать не кого-нибудь, а детдомовцев — ребят с обостренным восприятием жизни, справедливости, добра, чести, а горе-воспитатели даже вникать в их жизнь не хотят. Не говоря о том, что им часто не хватает душевной теплоты, уравновешенности, таланта, наконец, быть справедливым, чутким, отзывчивым, умения загораться ребячьими идеями, воспринимать их беды и радости как свои.
— Вот из тебя и получится настоящий воспитатель, — сказала тогда Светлана Николаевна мужу.
Получится ли? Он в этом сомневался и до сих пор не дал своего согласия. А она ждала, особенно теперь, когда начался учебный год и нужно на деле претворять в жизнь такую важную реформу... Ей необходимы единомышленники, друзья по духу, по целям, по идеям..
Светлана Николаевна обходит склад с противоположной стороны и тут нос к носу сталкивается с Марселем Петровичем. Он прячет от нее глаза.
— Вы что, скрываетесь от меня, что ли? — спрашивает Светлана Николаевна. — Зайдите ко мне.
Они направляются в кабинет директора. Светлана Николаевна — впереди, Марсель Петрович — сзади. Она слышит его сиплое, тяжелое дыхание, по которому определенно чувствуется недовольство завхоза.
— Так как будем работать? — спрашивает она его в кабинете.— По старинке? Почему до сих пор не установлены тиски в слесарной мастерской? Почему не выдаете нужный инструмент конюху? Почему библиотеке не переданы книжные полки? Почему девочкам не выдаете комбинезоны, а ребятам — рабочие костюмы? И когда, наконец, вы привезете оборудование для швейной мастерской?
Вместо ответа Марсель Петрович напряженно пыхтит, роется во внутреннем кармане и достает вчетверо сложенный лист. Подает Светлане Николаевне.
Так и есть — заявление об уходе по собственному желанию. Давным-давно написанное, заявление это Марсель Петрович каждый раз достает из внутреннего кармана, когда отвечать ему нечего. Он хорошо знает — заменить завхоза некем, поэтому ловко спекулирует своим заявлением.
Неизвестно почему и даже не зная еще, как, где и когда найдет нового завхоза, Светлана Николаевна решительно ставит на заявлении директорскую резолюцию.
Глаза Марселя Петровича удивленно округляются.
— Больше я вас не держу, — говорит Светлана Николаевна.
Оправившись от неожиданного замешательства, Марсель Петрович нагло ухмыляется и боком-боком выкатывается из кабинета. Вся его фигура как бы говорит: ну погоди, мы еще посмотрим, кто кого, еще будешь умолять меня, чтоб остался.
Светлана Николаевна опять остается в кабинете одна. Мысли у нее невеселые. Детдом небольшой, всего 72 воспитанника, но все равно чувствуется острая нехватка кадров. До сих пор нет завуча. В роно обещают-обещают, но так никого пока и не прислали. Дальше — воспитатели. Их у нее всего четыре человека, из которых две молоденькие учительницы (Наташа и Галя), только что окончившие педучилище. Никогда в жизни они не думали, что станут воспитательницами в детском доме, и желание у них одно (это сразу чувствуется) — отработать два года, а потом бежать из деревни куда глаза глядят. Один воспитатель — Сергей Львович, мужчина солидный, предпенсионного возраста, бывший школьный инспектор, тоже человек случайный в детдоме: поссорился с женой в городе и укатил от нее сюда, в деревню. Работает второй год, ребята его побаиваются, но всерьез не воспринимают: душа его и думы ой как далеки от детдомовских забот. Единственная отдушина для Светланы Николаевны — воспитательница Елизавета Алексеевна, старенькая уже, седая, с кругляшами очков на переносице, с добрыми, проницательными глазами, всегда куда-то спешащая, энергичная, боевая, полностью отдающая себя ребятам. Светлана Николаевна улыбается, едва подумав о Елизавете Алексеевне. Специального образования у нее нет, да и вообще, кажется, она окончила когда-то всего семь классов, зато есть у Елизаветы Алексеевны педагогический талант, двадцатипятилетний опыт работы в детдоме, есть душа, которая живет одним — заботой и тревогой за ребят, за их жизнь, за их будущее. Вот и сегодня Елизавета Алексеевна уехала с утра в район (завхоза не заставишь; теперь можно сказать — «бывшего» завхоза) — выбивать на механическом заводе токарные станки для детдома.
Стук в дверь выводит Светлану Николаевну из размышлений.
— Да, да, — говорит она.
Входит муж Дмитрий. Она улыбается ему:
— Мог бы и не стучаться...
— Мало ли. Вдруг у тебя совещание... Ты, кстати, не забыла — пора обедать?
— А, да-да, пойдем.
Выходят из кабинета. Квартира их рядом, в пристройке детдома. Верней даже не квартира, а небольшая комната и кухонька, расположенные в одном из крыльев детдома. В другом месте они жить не хотят — здесь близко, удобно, а кроме того — Светлана Николаевна чувствует себя гораздо спокойней: в любую минуту, когда бы ни понадобилась, она здесь, рядом.
— А ты знаешь, Дима, я сегодня совершила одно великое дело.
— Что это за великое дело у директора детдома?
— Уволила завхоза.
— Ну да? Поздравляю! А кто теперь будет за него? Сама?
— Ты поможешь найти.
— Я? Где я его тебе найду?
— Помнишь, ты говорил...
В это время видят они — во двор детдома въезжает с улицы тяжело груженная машина. В кабине рядом с шофером весело улыбающаяся, машущая им рукой Елизавета Алексеевна.
— Фу, привезли, — говорит она, выпрыгивая, будто молодая, из кабины. — Теперь заживем...
— И сколько станков? — радуется вместе с ней Светлана Николаевна.
— Хо, милая, сколько! — смеется Елизавета Алексеевна. — Станков немного, всего один. Зато настоящий, токарный, самой последней марки. Сгружать вот надо, он тяжеленный...
Рядом появляются две молоденькие воспитательницы, Наташа и Галя, — Светлана Николаевна просит их позвать старшеклассников на подмогу. Вскоре большой группой и ребята и взрослые выгружают наглухо обитый досками станок на землю.
— Давайте для начала вот сюда, под крышу, — командует Елизавета Алексеевна. — А потом уж в мастерскую...
Ребята со всех сторон обступают станок, постукивают по доскам, заглядывают в щели — интересно ведь, что за станок, какой? И неужто они сами будут работать на нем?