Учились несколько лет назад в ее классе трое мальчишек. Занимались вроде бы неплохо, а вот беспокоило Александру Юрьевну их равнодушие, а порой даже жестокость. Отчаяние брало — никак не удавалось на них повлиять. И как раз в это время попала она в больницу. Прошло несколько дней, и вдруг заметила: стоит под окошком эта троица. Ждет, когда их учительница заметит. Спустилась, подошла. «Это — вам!» — только и сказали мальчишки, вручая ей цветы и шоколадку. А в глазах — такая признательность!
— Какая я была в тот день счастливая! — темно-карие, как у бабушки, Шурины глаза лучатся радостью. — Впрочем, таких дней бывает много. Ученики у меня замечательные!
Повезло учителю? Можно сказать наоборот: повезло ученикам, которые у Александры Юрьевны учатся. Повезло и младшей сестренке, семикласснице Ирине, которая уже сейчас приглядывается к профессии педагога, вбирает в себя опыт всей семьи.
Рабочий день кончился. Можно отдохнуть, поиграть с сынишкой Димкой. Но вдруг неожиданный звонок в дверь: «Александра Юрьевна! К вам можно?» — приходит мама одной из учениц. «Только сначала мы вас чаем напоим», — отвечает Шура и начинает хлопотать у стола. Снова до позднего вечера не погаснет свет в окнах этой уютной квартиры. Снова соберется домашний педсовет, чтобы кого-то выслушать, кому-то помочь. Для всех открыта дверь дома, в котором живут четыре учителя. Каждый из них носит это звание по праву.
Наследство Овсепянов.МИХАИЛ ПЕТРОВ
Скажу сразу: я не только интересовался примерами из богатой многолетней практики учительской династии Овсепянов, их педагогическими методами, школьными успехами. Успехи есть, и они стоят внимания. Октемберская сельская средняя школа, где вот уже более тридцати лет работает директором Мигран Манукович Овсепян, например, одна из лучших в республике. Ее выпускников можно встретить и в местном колхозе, и в институте, и на заводе — везде их отличает трудолюбие, гордость за свою школу, все они помнят своих учителей, прекрасны школьные производственные мастерские, где они овладевали секретами будущих профессий, школьный стадион за школьным садом, где добывалась спортивная слава Октемберской школы — десятки кубков, дипломов и вымпелов, украшающих стены школьного коридора. А выпускница школы 1977 года Лидия Мурадян, работающая колхозной звеньевой, избрана в 1984 году депутатом Верховного Совета СССР. Достижение учеников — это и достижение учителей.
Сам Мигран Манукович — кавалер ордена Трудового Красного Знамени и заслуженный учитель Армянской ССР. Он и его жена Вергине Артемовна, сестра Сирвард Мануковна, сын Норайр с женой Ануш, дочь Амалия были участниками Всесоюзного слета учительских династий. И там династию Овсепянов не обошли вниманием. Старшие удостоились знаков «Отличник просвещения СССР», младшие — награждены знаками ЦК ВЛКСМ «Лучшему учителю-комсомольцу». За полтора века учительства (а именно таков общий стаж трудовой династии учителей) успехам как не быть? Но общаясь с учительским семейством Овсепянов, я хотел ближе узнать самого учителя. Ведь школа — это еще и сам учитель, его психология, его характер, жизненные идеалы, традиции воспитания. Еще до поездки в Армению я не раз слышал и читал, что там — ничтожный процент правонарушении среди подростков, что в Армении, краю виноделия, где достать вино так же просто, как и воду, не увидишь пьяного подростка, что в Армении крепкая молодая семья, редки случаи разводов, что здесь свято чтут свою историю, берегут и почитают исторические памятники. Какова в этом заслуга армянского учителя?..
Современные путешествия все более укорачиваются за счет времени, сэкономленного на дороге. Раньше, бывало, чего только не наслушается, на что не насмотрится путешественник, пока доберется до цели. Вылетев утром из Москвы, часа в четыре дня я был уже на станции города Октемберян, а через полчаса в селе Октембер. Мигран Манукович работал в саду, когда мы с его сыном Норайром подъехали к дому, назвать который сельским никак не поворачивается язык. Дом каменный, из розового туфа, с подвалом для хранения продуктов, садом, мощеным двориком, гаражом. Таких в селе Октембер, как сказал мне Норайр по дороге, более тысячи. На шесть же тысяч жителей села приходится всего две тысячи гектаров обрабатываемой земли, что создает в местном колхозе кадровые проблемы, прямо противоположные нашим. Мы с хозяином пожали друг другу руки, представились и помолчали, собираясь с мыслями. Мигран Манукович собрался быстрее меня, так как был хозяин дома, а в своем доме, как известно, даже стены помогают.
— Вот эти виноградные лозы посажены еще моим отцом, — указал он на кривые обрубки, торчащие из серой земли. — И тутовое дерево, и абрикос тоже посадил отец. Он мне говорил: «Мигран, этот абрикос обязательно меня переживет». Отца нет, мне самому уже шестьдесят, а абрикос цветет...
Как я вскоре понял, экскурс в прошлое не был продиктован профессиональными издержками Миграна Мануковича, учителя-историка. Одна из коренных черт армянского характера — ощущение постоянной зависимости человека от прошлого. И земля, и вода, и горы, и здоровье осмысливаются как результат усилий предшествующих поколений: отца, деда. Дело тут, как объяснили мне, во многом: и в исторической судьбе армян, и в их характере, и, может быть, даже в самой природе Армении. Армения — это камень, а камень живет и хранит следы веками. Жить в Араратской долине — это, между прочим, знать, что на вершины Арарата и Арагаца взирали твои предки и сто, и двести, и пятьсот, и две тысячи лет назад и что вершины их не изменились с тех пор ни на йоту — уже одно это располагает к мыслям о прошлом. Вершины двух армянских гор высятся маяками вечности, между которыми проходит не время, проходят люди поколение за поколением, передавая детям детей горы, землю, дома, могилы, предания, язык, веру, обычаи, психологию, национальный характер. Голый камень и бегущая по камням вода сами по себе рождают в душе образ времени. Интерес в Армении к истории, ее знание — явление не мной замеченное. Корень этого явления — уважение и любовь к отцу, к родителям.
Кстати, оказавшись на другой день в саду с младшим сыном Миграна Мануковича Овсепом, я услышал буквально следующее:
— Вот эти лозы посадил отец. И ту яблоню тоже. Мы жили в доме дедушки. Этот дом построил отец в 1960 году...
Хозяин пригласил меня в дом, где нас встретили женщины — жена Миграна Мануковича Вергине Артемовна, учительница начальных классов, и сноха Тамара, «вывезенная» Овсепом из Брянска, где он служил в армии. Мы сели за стол в гостиной. И вновь, когда я попросил хозяина рассказать о себе, он начал рассказ о себе с рассказа об отце:
— Мой отец был неграмотный крестьянин, он бежал сюда в 1915 году из Западной Армении. Он мне говорил: «Мигран, я всю жизнь не знал грамоты. Может быть, все наши беды от того, что мы неграмотные. Я хочу, чтобы ты узнал грамоту, чтобы стал учителем». И я стал учителем.
Учился он в Эчмиадзине, сначала в семилетке, потом — в педагогическом училище. Диплом учителя начальной школы получил за два года до начала Великой Отечественной войны. Учительствовал в селе Араик, километрах в семидесяти от Октембера. Из Араика и ушел на фронт. Воевал, был дважды ранен, имеет награды; после окончания войны старшина Мигран Овсепян был сразу же как учитель демобилизован. Приехал в родительский дом не один — с невестой, медсестрой Дилижанского военного госпиталя Вергине Дерзян.
Я записываю девичью фамилию Вергине Артемовны.
— Вы знаете, а ведь наша свадьба была первой свадьбой в Октембере после войны! — сияя большими печальными глазами, говорит Вергине Артемовна. — Двадцать пятого ноября тысяча девятьсот сорок пятого года. Сорок лет прошло, Мигран!.. Сорок лет!..
Это время она помнит до мельчайших подробностей, помнит двадцатилетнего раненого сержанта в госпитале, первую любовь, письмо Миграна отцу, в котором он просил у отца благословения на брак, приезд в Дилижан старого крестьянина на смотрины.
Дошло дело до семейного альбома. Мне показали фотографии совсем еще юных супругов, солдатскую книжку хозяина, его боевые награды.
Я вдруг тоже завелся, вспомнил, как после войны стали приходить в наше сибирское село фронтовики: шумные и бедные застолья посреди дворов, песни, смех, слезы, пустые рукава, костыли, протезы, уродливые шрамы на теле фронтовиков, пугавшие нас, мальчишек, в бане; послевоенные свадьбы...
— Сколько работать приходилось тогда! — задумалась Вергине Артемовна. — С утра учили детей, потом с учащимися начальных классов шли помогать колхозу, дома ждал огород, а потом тетради, планы...
Ждал не только огород, но и малые дети. Сначала Амалия, потом Норик. Мигран Манукович сразу после войны поступил учиться. И учился шесть долгих лет по 1952 год в Ереванском заочном пединституте.
— Да, — вздохнул Мигран Манукович, — тяжелые были времена...
Общие воспоминания сблизили нас; мы встали из-за стола друзьями.
Такова, видно, людская природа: познакомившись с человеком, мы стремимся рассказать и показать ему все самое хорошее. Да можно ли осуждать за это? Делиться следует лучшим. Мигран Манукович недолго думал, что показать гостю в первую очередь — Сардарапат!
Сардарапат — название персидское. Так именовалась крепость, желтые глинобитные стены которой еще кое-кому в Октембере служат забором; Сардарапатом называлась в прошлом и небольшая железнодорожная станция в двух километрах от одноименного села, на месте которой сейчас вырос молодой промышленный город Октемберян. В 1918 году здесь, за селом, на пустынном склоне, произошла знаменитая битва с турецкой армией, вторгшейся в Араратскую долину. В память о победе армянского ополчения и был воздвигнут мемориальный ансамбль, называемый Сардарапатом.
Чувствовалось, что не один урок провел здесь Мигран Манукович, рассказывая своим ученикам о битве. В его рассказе — боль и гнев изгнанного с родной земли человека, он показывает мне перевал за Араксом, за которым осталась земля отцов, и говорит о битве так, будто сам в ней участвовал.