Он направился к своему рабочему столу и появился на веранде с масленкой в руках.
– Нет-нет, не вставайте. Не беспокойтесь. Я смажу вот здесь и тут.
И он смазал машинным маслом соединения в качелях. Было темно, и он не мог разглядеть Марианну, он ощущал только ее аромат. От запаха ее духов он чуть не свалился в розовый куст. Не видел он и ее дружка.
– Спокойной ночи, – пожелал он.
Он вернулся в дом, сел и уже больше не слышал скрипа качелей. Теперь до его слуха доносилось лишь легкое, как порхание мотылька, биение сердца Марианны.
– Он, должно быть, очень славный, – предположила, стоя в проеме кухонной двери, мама, вытиравшая обеденную посуду.
– Надеюсь, – буркнул отец. – Только благодаря этому я позволяю им каждую ночь качаться у нас на качелях!
– Уже столько дней они вместе, – заметила мама. – Если бы у этого молодого человека не было серьезных намерений, юная девушка не встречалась бы с ним так часто.
– Может, он сегодня вечером сделает ей предложение! – радостно предположил отец.
– Едва ли так скоро. Да и она еще слишком молода.
– Однако, – раздумывал он вслух, – все может случиться… Нет, это должно, черт его подери, случиться!
Бабушка хихикнула, тихо сидя в своем кресле в углу комнаты. По звучанию это похоже было на то, как если бы кто-то перевернул страницу в очень древней книге.
– Что тут смешного? – спросил отец.
– Подожди и увидишь, – ответила бабушка. – Завтра.
Отец уставился на нее, но она не произнесла больше ни слова.
– Так, так, – сказал за завтраком отец, внимательно, отечески разглядывая яйца. – Да, черт возьми, вчера вечером на веранде шепоту было еще больше. Как его зовут? Исак? Ну что ж, если я хоть немного смыслю в людях, по-моему, он вчера вечером сделал Марианне предложение – я даже уверен в этом!
– Это было бы прекрасно, – вздохнула мама. – Свадьба весной! Но так скоропалительно…
– Однако, – напыщенно заявил отец, – Марианна из тех девушек, которые выходят замуж молодыми и быстро. Не станем же мы мешать ей, а?
– На этот раз ты, пожалуй, прав, – согласилась мать. – Свадьба будет на славу. Будут весенние цветы, а Марианна в свадебном наряде, который я присмотрела у Хейдекеров на прошлой неделе, будет прекрасна.
И они в нетерпении стали глядеть на лестницу, ожидая появления Марианны.
– Простите, – проскрипела со своего места бабушка, разглядывая лежавший перед нею тост, – но я на вашем месте не торопилась бы таким образом избавиться от Марианны.
– Это почему же?
– Потому.
– Почему – потому?
– Я не люблю разрушать ваши планы, – прошелестела, посмеиваясь и покачивая своей крошечной головкой, бабушка. – Пока вы, драгоценные мои, беспокоились о том, как бы выдать Марианну замуж, я следила за ней. Вот уже семь дней я наблюдала, как ежедневно этот молодой человек подъезжал на своей машине и гудел в клаксон. Он скорее всего артист, или артист, умеющий мгновенно менять свою внешность, или что-то в этом роде.
– Что? – воскликнул отец.
– Вот именно, – сказала бабушка. – Потому что сначала он был юным блондином, а на следующий день – высоким брюнетом, во вторник это был парень с каштановыми усами, а в среду – рыжий красавчик, в пятницу он стал ниже ростом и вместо «Форда» остановился под окном в «Шевроле».
Мать и отец сидели какое-то время, будто кто-то ударил их молотком по левому уху. В конце концов отец, весь вспыхнув, закричал:
– Ты соображаешь, что говоришь? Ты говоришь, что сидела здесь, и все эти парни…
– Ты всегда прятался, – обрезала его бабушка. – Чтобы никому не помешать. Стоило тебе выйти в открытую, и ты увидел бы то же, что видела я. Я помалкивала. Она остынет. Это ее время, время жить. У каждой женщины наступает такая пора. Это тяжело, но пережить можно. Каждый новый мужчина ежедневно творит чудеса в девичьей душе.
– Ты, ты, ты, ты! – И отец едва не задохнулся, с выпученными глазами, хватаясь за горло, которому узок стал воротничок. Он в изнеможении откинулся на спинку стула.
Мать сидела оглушенная.
– Доброе утро всем!
Марианна сбежала по ступенькам вниз. Отец воззрился на нее.
– Это все ты, ты, ты! – продолжал он обвинять во всем бабушку.
«Сейчас я с криками выбегу на улицу, – думал отец, – и разобью стекло на сигнале пожарной тревоги, и нажму на кнопку, и вызову пожарные машины с брандспойтами. А может, разразится поздняя снежная буря, и я выставлю Марианну на улицу, на мороз…»
Он не предпринял ничего. Поскольку в комнате для такого времени года было слишком жарко, все вышли на прохладную веранду, а Марианна, уставившись на стакан с апельсиновым соком, осталась одна за столом.