— А кто говорит о женитьбе? Она поставила себе задачу попроще — родить от парня ребёнка и потом жить на деньги, которые тот будет давать на содержание ребёнка. А фон Циммерны очень богатые. Им не сложно закрыть деньгами любой вопрос. Не думаю, что она бы много запросила.
— Богатые могли нанять убийц и закрыть вопрос по-другому.
— Могли, — согласилась бабушка. — А могли и денег дать. Но нас это вообще не волнует. Как по мне, план не самый умный, но, повторюсь, это не наши проблемы.
— Всё равно, здесь что-то нечисто, — сказал я. — Она должна была заметить, что я на этого Роберта не похож.
— Вообще-то, немного был похож, — ответила бабушка. — Но последние фотографии Роберта фон Циммерна в открытом доступе появлялись два года назад, парень учится в закрытой академии, а на светские мероприятия не ходит.
— Да уж, — только и смог я сказать. — Рисковая девушка.
— Ей, вообще-то, тридцать семь лет, она два раза была замужем и один раз отсидела три с половиной года за грабёж с использованием магии.
— Но она выглядит, как моя ровесница, даже младше! — воскликнул я, искренне удивившись.
— Ты не знал, что лекари творят чудеса? К тому же она одарённая, а одарённым легче скрывать свой возраст. Ты забыл, сколько мне лет?
Бабушка улыбнулась своей фирменной улыбкой. Сколько ей лет я, конечно же, не забыл, но выглядела она максимум на тридцать пять.
— А что мы теперь будем делать с этой псевдо-Каролиной? — спросил я.
— Пока пусть погостит у нас. Не до неё сейчас. Мы в принципе никуда не торопимся, а она своё уже отторопилась. Потом, как будет у меня свободное время, подчистим ей немного память, да отправим в домой. Жалко её убивать. Хотя, конечно, это было бы проще, чем возиться со стиранием памяти. Но в любом случае, пока не до неё.
Глава 2
Мила на пару дней отправилась домой, им с сестрой нужно было обсудить и решить какие-то дела, связанные с семейным бизнесом. Поэтому некому было не давать мне спать по ночам и при этом тащить рано утром на пробежку. Я отоспался и позволил себе отменить не только пробежку, но и завтрак с бабушкой.
Поднявшись с кровати почти в полдень, я по традиции первым делом включил телевизор на канале новостей — посмотреть не случилось ли за ночь в мире и стране ещё чего-нибудь необычного или важного.
Случилось.
Все новостные каналы рассказывали, как в Польше от рук партизан погиб барон Людвиг фон Лангерман. Впрочем, для меня это новостью не было. Ещё сообщалось, что Священная Римская империя потребовала от Польши разоружить все находившиеся на её территории незаконные вооружённые формирования и пообещала в случае отказа, сделать это сама. Разумеется, Польша была возмущена таким ультиматумом, и её президент уже выступил с соответствующим заявлением.
«А Вильгельм — молодец, — подумал я, глядя на кадры репортажа, в котором возмущённые поляки в каком-то небольшом городке сжигают имперский флаг. — Даже предательство соратника смог использовать с максимальной выгодой».
Немецкий император действительно вызывал уважение своей холодной расчётливостью и деловым подходом ко всему. И действовал очень грамотно, по сути, не оставляя полякам выбора. Даже я, далёкий от политики и интриг, понимал, что у Польши просто не было шансов выйти из этой ситуации независимым государством. Вильгельм давно хотел включить восточного соседа в состав империи, и теперь он запустил процесс.
Было совершенно не важно, как отреагирует Польша на ультиматум. Откажется выполнять условия — сохранит лицо, но потеряет независимость. Согласится — потеряет и то и другое. Было понятно, что Польша не справится с партизанами, даже если очень будет стараться, поэтому полная её оккупация имперской армией была неизбежна. А учитывая, что в Польше и так уже стояли немецкие войска, а половина польской аристократии симпатизировала Империи, у Вильгельма вообще не должно было возникнуть каких-либо проблем. Разве что те же партизаны крови немного попили бы, но это уже мелочи.
Самое смешное, что эта предстоящая потеря Польшей независимости и включение её территории в состав Священной Римской империи начались со страха Варшавы быть захваченной Россией. После того, как Россия забрала себе Сувалкский коридор, поляки решили, что русским позарез нужна вся Польша, и пошли под крыло к Священной Римской империи. Они надеялись, что немцы их защитят, а в случае возможной войны Империи с Россией и победы в этой войне, вернут Польше Сувалкский коридор.
Но потом, как всегда, что-то пошло не так. Немцы с русскими пока воевать не собирались, а вот Польшу к рукам почти прибрали. Осталось чуть-чуть, и, похоже, Вильгельм Пятый собрался-таки это «чуть-чуть» преодолеть и окончательно решить польский вопрос. И неоценимую помощь в этом решении императору оказал предавший его соратник и любимец — барон фон Лангерман. Сам того не желая и не ведая, уже будучи казнённым, фон Лангерман послужил в последний раз своему императору.
Что касается самого Вильгельма Пятого, то его Императорское величество пригласил нас с бабушкой на обед. И учитывая двухчасовую разницу во времени между Петербургом и Потсдамом, мы должны были отправиться к нему в половине третьего по Новгородскому времени.
Я сбегал на кухню, быстро перекусил и всё время, оставшееся до отправления в Потсдам, потратил на восстановительные тренировки. Занимался сам, без наставника. Получалось не очень, в первую очередь потому, что не мог нормально сконцентрироваться на тренировке.
В голову лезли разные мысли. Во-первых, думал о предстоящей встрече с Вильгельмом, а во-вторых, мне не давала покоя та флешка, что бабушка отдала Романову. Очень уж мне хотелось узнать, кто предатель. Точнее, очень не хотелось, чтобы предателем оказался кто-то из тех, кого я хорошо знаю.
В два часа я закончил тренировку, пошёл к себе в комнату, быстро принял душ, оделся соответствующе предстоящей встрече и в два двадцать пять был в башне. Бабушка пришла почти сразу же после меня.
— Не переживай, мой мальчик, — вместо приветствия сказала она, войдя в башню, и это было довольно неожиданно.
— Я не переживаю, — ответил я. — С чего мне переживать?
— По твоему лицу этого не скажешь. Оно выглядит слишком озабоченным. Но переживать действительно не стоит, мы просто поговорим с Вилли. Он хочет лично выразить тебе благодарность
— Меня заботит другое — не могу выбросить из головы мысли о предателе, — поспешил я объяснить, отчего у меня такое лицо.
— А почему это тебя заботит? — удивилась бабушка. — Это Романова забота. И переживать там нечего — он всё подчистит, тут уж не сомневайся.
— Просто мало кто знал о моей поездке в Стамбул — лишь Иван Иванович и несколько его ближайших помощников. Они всё готовили, организовывали.
— И ты теперь боишься, что предатель — Милютин?
— Этого я даже представить не могу. Но на душе всё равно как-то неспокойно.
— Успокой свою душу, — улыбнувшись, сказала бабушка. — Предатель не Милютин.
— Вы так уверенно говорите, словно знаете, кто предатель.
— Конечно, знаю. Не один ты любопытный.
— Я не любопытный, — возразил я.
Бабушка на это лишь рассмеялась.
— Удовлетворю твоё «нелюбопытство», — сказала она. — Информацию фон Лангерману поставлял заместитель начальника стамбульской резидентуры — некий Архипов. Собственно, это и объясняет, почему барон не знал, что едешь именно ты, и не узнал тебя при встрече. Предатель не владел такой информацией, он лишь знал, что едет агент, чтобы забрать из музея нечто очень ценное.
— Это мне очень повезло, — заметил я. — Знай барон про меня, решил бы отомстить за Восточный.
— Знай он про тебя, подготовился бы получше и не доверил неодарённой любовнице директора музея такое важное дело — нейтрализовать тебя.
Я выдохнул и почувствовал, как у меня чуть ли не в прямом смысле этого слова гора с плеч упала. И поспешил поделиться радостью с бабушкой:
— Это просто замечательно, что Вильгельм Вам об этом рассказал. Мне стало намного легче.
— Вилли мне ничего не рассказывал. Я посмотрела запись.
— Но она…
— Знаю, — перебила меня бабушка. — Она была предназначена Романову. Но, во-первых, я, как и любая женщина — любопытна, и это качество помогло мне дожить до моих лет; а во-вторых, я спросила у Вилли разрешения. Всё же хозяин записи — Вилли, а не Романов. И мой друг не имел ничего против того, что я посмотрю кусочек видео с допросом предателя Империи, прежде чем передам запись Романову.
Бабушка улыбнулась и активировала портал в резиденцию императора Священной Римской империи.
За обедом император Вильгельм Пятый и княгиня Белозерская вели непринуждённую дружескую беседу, а я почти всё время молчал. Лишь в самом начале нашего визита, мне удалось немного пообщаться с императором — он поблагодарил меня за помощь в выявлении предателя, а я вежливо ответил, что мне было приятно помочь другу бабушки. На том наше общение и закончилось.
И вот обед подошёл к концу: я доедал невероятно вкусный яблочный штрудель, а бабушка с императором просто пили чай и вспоминали своего друга Нори, сожалея, что уже много лет от того нет никаких вестей. Когда я покончил с десертом, а бабушка допила чай, Вильгельм подал прислуге знак, чтобы она покинула обеденный зал. С десяток официантов мгновенно разбежались — словно растворились в воздухе. Вильгельм Пятый умел работать с персоналом. И я ещё раз подумал, что фон Лангерман был смелым мужиком, раз рискнул пойти на предательство при таком суровом императоре.
— Ещё раз хочу поблагодарить тебя, храбрый молодой человек за ту неоценимую помощь, что ты оказал мне и моей империи, — с изрядной долей пафоса произнёс Вильгельм, когда мы остались втроём.
— Для меня это большая честь, Ваше Величество! — ответил я.
— Думаю, лишним будет говорить, что это всё должно остаться между нами. К сожалению, в интересах империи мне пришлось сохранить предателю титул и доброе имя.
— Я всё понимаю, Ваше Величество, и никогда никому не расскажу о том, что произошло в Стамбуле.