Она печально кивнула:
— И большие осложнения. В тот же день после того, как ты мне ночью позвонил, у меня был разговор с Юрьевым. Мы встретились как какие-то партизаны-конспираторы на какой-то заброшенной стройке, и он мне кое-что рассказал о твоих приключениях… Теперь многое мне стало понятно. А на другой день к нам в госпиталь пожаловали сотрудники милиции…
— Так! — насторожился Владислав.
— Сначала задавали всякие каверзные вопросы, а потом попросили меня проехать с ними к их начальнику-генералу.
— К Урусову? — выдохнул Варяг.
— Да, Урусов… Евгений Николаевич — так он мне представился. Мерзопакостный субъект! — при этих словах Люду чуть передернуло. — Но давай я по порядку…
На следующий день к обеду, уже после того, как Людмила позвонила в милицию и сделала заявление о краже из ее сумочки ключей от квартиры на Таллинской улице, в госпиталь Главспецстроя в Химках приехали два следователя в сопровождении омоновцев. Сначала следователи общались по очереди со всем персоналом госпиталя, а потом предложили Людмиле Сергеевне проехать с ними в Москву, в здание МВД на Мытной улице, где сразу же проводили в кабинет генерал-полковника Урусова. Тот демонстративно запер дверь на ключ.
— Ну-с, уважаемая Людмила Сергеевна, — с нескрываемой издевкой произнес генерал, сверля женщину угольно-черными колючими глазами, — так как же это все понимать? Буквально позавчера или когда это было?., майор Одинцов проводил с вами профилактическую беседу, интересовался, не лечился ли у вас, случаем, какой-нибудь незапланированный пациент с огнестрельными ранениями… Ну, допустим, лечился. Бывает… Невелик грех помочь раненому, тем более для врача. Но теперь выясняется, что этот самый раненый, являющийся особо опасным преступником, каким-то образом очутился в вашей квартире в Строгине, и… — Кривая ухмылка на губах Урусова резко превратилась в гневную гримасу. Он заорал, брызжа слюной: — Твой приятель Игнатов — бандит и головорез, находящийся в федеральном розыске! Ты понимаешь, кого ты покрываешь?! Это называется на юридическом языке — соучастие. Рано или поздно мы его поймаем и будем судить! И тебя вместе с ним! Этому бандиту не отвертеться! Как миленький отправится на зону — уж я об этом позабочусь! Наши сраные демократы-либералы смертную казнь отменили, все Европе жопу лижут, но для таких отбросов, как твой Игнатов, двадцать лет строгого — это, считай, государственная награда. Но государство его награждать не намерено! Коли нет смертной казни, так и не надо, хрен с ним. Найдем другие способы твоего дружка растереть в пыль! Не он первый, не он последний… Он отправится туда, откуда выхода нет, где зэки умирают скоропостижно от сердечного приступа или отека мозга… А ты тоже загремишь на полную катушку как соучастница! И сменишь ты свой крахмальный белый халатик на лагерную робу и будешь лет пять шить фартуки и кальсоны, я тебе это обещаю! Поняла, стерва?!
Урусов, ощущая сладкое упоение обуявшей его яростью, подскочил к Людмиле Сергеевне, впился пальцами ей в плечо и сильно встряхнул, а потом развернул ее лицом к окну и поволок к подоконнику.
— Хочу посмотреть тебе в глаза, дорогуша! — зловеще зашипел он. — Ты укрыла Игнатова у себя на квартире, он оттуда бежал, а теперь ты вешаешь нам лапшу на уши, доказывая, что у тебя в магазине сперли ключик! Хер-то я поверю! В глаза смотреть! — завизжал Урусов неожиданно тонким голосом. — Что, сука, боишься, вся дрожишь? Правильно боишься! Я не таких обламывал! Говори, падла, где сейчас скрывается Игнатов?
Людмила никак не ожидала от столь высокого милицейского чина такого хамского наскока. Но грубый напор генерала не только не испугал женщину, а, наоборот, вызвал у нее в душе отвращение и ненависть. Она резким рывком высвободилась из цепких пальцев генерала, отскочила от него и, сузив глаза, с возмущением закричала в ответ:
— А теперь вы меня послушайте, товарищ генерал! Во-первых, не смейте мне тыкать! Я врач и исполняю свой врачебный долг — я, в отличие от вашего Игнатова, или как его там, не нахожусь в федеральном розыске, я не преступница и не подозреваемая! Если этот Игнатов — опасный преступник и головорез, а я его соучастница, так арестуйте меня по всей законной форме! Все, что случилось позавчера, я изложила в своем заявлении участковому: у меня украли ключи в магазине. А может быть, их вытащили у меня из сумочки и в госпитале. Я не знаю. Одно вам заявляю определенно: тот, кто это сделал, забрался ко мне в квартиру, наверное, с целью ограбления. Там его, к счастью, и застиг отряд вашего ОМОНа. Точка! Ищите Игнатова и предъявляйте ему любые обвинения. Я тут ни при чем! И больше попрошу меня руками не трогать и не оскорблять! Если не хотите неприятностей, — неожиданно для себя закончила свою гневную речь Людмила Сергеевна.
Генерал Урусов несколько опешил от отчаянного отпора, который оказала ему эта хрупкая блондинка в белом халате. Ее горящие карие глаза смотрели на него бесстрашно и негодующе. Он давно привык к тому, что расшитые генеральские звезды на погонах и красные лампасы вкупе с его властными манерами и наглым тоном имеют магическую власть над собеседниками: одни начинали заискивать и лебезить, другие несли какую-то бессвязную околесицу, третьи и вовсе теряли дар речи, даже у гоношистых урок в присутствии генерала Урусова выветривалась вся их спесь… А эта дамочка вела себя не по правилам, вызывающе независимо и бесстрашно, и тем еще больше задела самолюбие Евгения Николаевича.
— Значит, вы говорите, что в вашу квартиру проник обычный квартирный вор, — вполголоса, с расстановкой, произнес Урусов, медленно наступая на Людмилу Сергеевну. — Ну что ж, допустим. Мы это проверим. И будьте покойны, уважаемая, все внимательно изучим. Но учтите: теперь я с вас глаз не спущу! Берегитесь, милейшая Людмила Сергеевна, если я замечу, что гражданин Игнатов или его люди будут иметь хоть какой-либо контакт с вами или с вашей матушкой в Нахабино! Вам придется отвечать на очень многие вопросы. И я вам не позавидую…
— Представляешь! Ему даже про Нахабино все известно! — закончив свой рассказ, упавшим голосом произнесла Людмила и, вся дрожа, как испуганная птица, прижалась к Варягу.
При мысли о том, что эта отчаянно-отважная женщина может стать очередной невольной жертвой его жестокой и беспощадной войны, у Варяга сжалось сердце.
Владислав крепко обнял Людмилу. Мягкий теплый свитер, облегавший женское тело, рельефно очерчивал соблазнительные выпуклости и впадины… Он провел рукой по изгибу ее спины, потом рука проникла под пушистую ткань. Люда прикрыла глаза, слегка улыбнулась и, порывисто обняв руками его шею, прошептала:
— Милый, за эти две недели я так соскучилась! Но я что-то не вижу здесь подходящей кровати?
— Это не беда, — шепнул ей в ответ Варяг. — Давай-ка заберемся на печку, там тепло и сухо… — И он подхватил Людмилу на руки.
— Представляешь, Владик, я никогда еще не занималась любовью на деревенской печке! — улыбнувшись, заметила Людмила, оказавшись на теплых, просторных полатях.
Они лежали на стареньких одеялах, многократно прогретых жаром от печки. Варяг осторожно целовал ее в лоб. брови, губы, щеки. А потом, уже забывшись, стал мощно вторгаться в ее горячие недра. Она ненасытно хотела его, отдаваясь ему без остатка. Все, что Владислав делал с ней, вызывало у нее бурю эмоций и восторга.
Сначала он входил в нее плавно и не спеша, и она тихо постанывала, а когда он ускорил темп движений, ее стоны переросли в дикий первобытный крик счастья. Она кричала, впиваясь ногтями в его спину. Низкий потолок не позволял Варягу привычно привстать на руках, и он навалился на нее всем своим весом, ощущая ее упругие груди, отвердевшие соски, отчего наслаждение было еще острее. Владислава охватило ни с чем не сравнимое чувство страсти, а потом волна болезненного блаженства подступила к низу живота, забурлила водоворотом и вдруг устремилась в узкий проток, исторглась сладостным взрывом. От нестерпимой сладости он заскрипел зубами, а Людмила продолжала издавать по-кошачьи пронзительный, тонкий, прерывающийся крик, который длился и длился, пока она, забыв обо всем, царапала ему кожу на спине…
Потом они еще долго в изнеможении лежали друг подле друга, прикрывшись теплым, слегка влажным от пота одеялом, и, молча лаская друг друга, глядели в нависающий над ними дощатый потолок.
Владислав думал о Людмиле, об этой отважной и удивительной женщине. Мысли его уносились далеко-далеко от этой уютной лесной сторожки, в таежную глушь Северного Урала, где когда-то был другой дом и была другая женщина, которая Также выхаживала его после лютой болезни и спасла ему жизнь. Вот только он ее спасти не сумел… Лену, племянницу Потапа, убили вертухаи Беспалого. Не смог тогда Варяг уберечь любимую…
Но это не должно повториться. Он повернулся к Люде. Она лежала на боку, подложив ладошку под щеку и закрыв глаза.
Он вспомнил ее рассказ про допрос у генерала Урусова. «Берегитесь!» — пригрозил ей Урусов. От него можно ждать любой пакости… Но он, Варяг, обязан защитить эту женщину, защитить и спасти, что бы ей ни грозило.
Ее безопасность — это теперь его забота!
Глава 13
Молодая женщина, утомленная долгой дорогой в подмосковную глухомань и изнемогшая от исступленной любовной борьбы, мирно спала в предвечерних сумерках, укутавшись в одеяло из собачьей шерсти. А Варяг, не включая света, курил, перебирая в уме всевозможные варианты дальнейших событий.
Та скудная информация, которую он почерпнул из малявы, полученной от Филата, позволяла сделать весьма приблизительные выводы. Что творится в воровских кругах, было пока неизвестно. Слишком мало времени прошло. Хотя всего лишь за десять дней кое-где братва не удержалась и стала выяснять отношения, уничтожая друг друга. Были ли эти разборки связаны с известием о гибели смотрящего, установить Филату пока не удалось.
Проскочили какие-то странные слухи, касающиеся якобы посещения Варягом приволжских и других городов. Бред полный! Скорее всего, ментура гонит свою дезу, стараясь посеять среди воров ненужные сомнения.