— Ну блин, ща начнут копать, почему так поздно обнаружили, почему проворонили, где были да что делали… — зло проворчал лейтенант.
И тут у него в руке ожила рация:
— «Кречет-восемь», «Кречет-восемь», я — «Сокол — пять». Прием!
Он поспешно поднес ко рту черную коробку и рявкнул:
— «Кречет-восемь» на связи! Что у вас?
— Установлена личность погибшего на Сколковском шоссе… — сквозь треск радиопомех прорывался звонкий далекий голос. — Ну, вашего владельца «Нокии»…
— И кто же он? — с внезапно охватившим его волнением прохрипел лейтенант. Ему вдруг пришло в голову, что если они с Бережным еще до приезда опергруппы и впрямь сумеют установить личность сгоревшего водителя, то, может, им удастся этим важным достижением отвлечь внимание начальства от факта их возмутительного отсутствия на участке патрулирования.
— Оказывается, мобильник этот уже неделю как стоит на прослушке… Номер зарегистрирован на Игнатова Владислава Геннадьевича, 1958 года рождения, объявленного в федеральный розыск по подозрению в… Ты хоть просек фишку, Васька?! — позабыв о всех правилах ведения служебных радиопереговоров, завопил «Сокол-пять». — Ты хоть понял, чей труп ты там нашел в кювете? Это же вор в законе Варяг! Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Ну ни хрена себе!
Глава 3
Петька Кравцов, по кличке Краб, высокий тощий парень с бритым черепом, нервно сглотнул слюну и, пропустив вперед битком набитую маршрутку «газель», бросил зеленую «шкоду-фелицию» в левый ряд Московской кольцевой автодороги. Два дня назад, воспользовавшись страшной суматохой, возникшей на Ильинке после взрывов около здания Торгово-промышленной палаты, Краб, как и было предусмотрено планом, добежал до этой «шкоды», включил мотор и стал дожидаться Леньку Лиханова, по кличке Лихач, который, отстрелявшись из гранатомета, должен был от Ильинки подворотнями добежать до места их встречи. Краб угнал эту новенькую тачку со стоянки около магазина «Рамстор» на Шереметьевской улице и потом уже, припарковавшись в тихом переулке неподалеку от Ильинки, быстро осмотрел захламленный багажник, все лишнее оттуда выкинул, оставив только брезент. Он знал: брезент ему еще понадобится…
В тот же вечер он скинул Леньку на стройке в Новых Химках и договорился встретиться здесь же ровно через сутки, потом загнал «шкоду» в заброшенный гараж-ракушку на Речном вокзале, а сам провел ночь и весь следующий день в заранее снятой квартирке неподалеку. Днем он отзвонился Максиму Петровичу, и тот дал последние инструкции относительно «финальной фазы»…
И вот эта «финальная фаза» настала. Подхватив ничего не подозревающего Леньку на той самой стройке в Новых Химках, Краб съехал с МКАД на Волоколамку и попер на север. Туда, где ему надлежало сделать последнюю остановку.
Справа замельтешили сумрачные покосившиеся хибары с пустыми глазницами окошек и ветхими кровлями, потом ухабистая грунтовка вывела «шкоду» к грязному, сплошь заросшему осокой и камышами пруду. Вдалеке высилась белозеленая стена березового леса. К березовому лесу и вела грунтовая дорога, по мере приближения к опушке все больше сливающаяся с давно не паханным лугом.
Немного углубившись в березняк, Петька сбавил скорость и, зачем-то оглянувшись, проехал еще метров сто.
— Ну все, — бросил он глухо, ставя на ручной тормоз, но не заглушая движок. — Тут и передохнем. Сорок минут гоню без продыху… Сзади все было чисто, а, Лихач?
— Чисто… — хмуро отозвался Ленька. — Слушай, Петь, а как все-таки с бабками?
— С какими еще бабками? — не понял Краб и, распахнув дверцу, стал вылезать из-за руля.
— Ну, которые тот мужик с собой вез… в эту самую Торговую палату. Клиент наш… — Леня вылез следом за Петькой. — Ты же сам говорил: у него портфель с бабками…
— Ну ты лихой! — снова ухмыльнулся Краб. — Даром, что ли, Лихачом тебя кличут. Че ж я, по-твоему, должен был лезть в самое пекло за портфельчиком с бабками? Нет, извини, брат, у меня такого желания не возникло… Я ноги делал…
Краб передернул плечами и отвернулся с таким видом, точно выругался: мол, ну и мудак ты, Ленчик! Ленька был знаком с Петькой уже года три, и эта засада на Ильинке стала их пятым совместным делом. Правда, еще ни разу им не приходилось действовать так дерзко: среди бела дня, на глазах у сотен людей. Но и ставка была крутая: Краб посулил аж сто штук зеленых. Это выходило по полтиннику на брата. Таких деньжищ Ленька в жизни не держал… Да еще Петька сказал, что у того мужика, на которого они сегодня на Ильинке засаду устроили, с собой был портфель, туго набитый бабками. Эх, жаль, пропали те бабки… Но и обещанные пятьдесят кусков премии — тоже неплохо. Ради такого куша стоило залечь с гранатометом на чердаке в самом сердце Москвы…
Леньке було не впервой иметь дело с гранатометом, потому как в самом конце девяносто девятого в составе полка подольского ОМОНа он зачищал чеченов под Аргуном. Тогда пришлось жарковато, хоть и зима стояла студеная, но именно в том далеком декабре он и наладил близкое знакомство и с «калашом», и с гранатометом, и первой кровушки нюхнул. Слава богу, чужой, не своей. Судьба хранила Леньку — он за год без малого чеченской службы ни разу не целовался с пулей… Дембельнувшись, вернулся в родной Подольск, покрутился, покрутился, проел-пропил боевые да и пристроился в местный Комимпэкс-банк охранником. А потом оказалось, что этот банк держали Савостя и Гурьян, известные в Подольске рэкетиры. Когда на банк круто наехали какие-то наглые гастролеры из Воронежа и Ленька двух самых дерзких положил из своего «газовика», переделанного под стрельбу 9-милиметровыми боевыми патронами, Савостя приехал его поблагодарить да и предложил перейти к нему под крыло — личным телохранителем. И Лихач, не долго думая, согласился. Там, в бригаде Савости, он и познакомился с Петей Кравцовым, по кличке Краб, который выполнял особые поручения шефа. А после пары выездов на «полевые работы» — то есть бабки выбить с должников или учинить разборку с непокорными конкурентами, — и вовсе с Петюней скорешился. Правда, ненадолго: прошлым летом химкинские замочили Савостю в Митино, и савостинская братва, дабы не усугублять ситуацию, рассеялась кто куда. И тут-то Краб предложил Леньке заняться самостоятельным «малым бизнесом» — то есть, попросту говоря, выполнять разовые заказы. Так они стали наемными стрелками.
Краб, имея обширные связи в бандитской среде, вел переговоры и заключал контракты, а Лихач, с его немалым боевым опытом, готовил и выполнял операции. Недавнюю, на Ленинградке, он полностью прописал — то есть, конечно, Краб от заказчика получил все инструкции или, как Петька выразился, «рамочку нарисовал», а уж все детали и конкретику в эту рамочку вписал лично Леня. Именно он посоветовал Крабу потребовать у заказчика, чтобы тот обеспечил их особым, несерийным гранатометом «Пчела». И не ошибся: новехонькая игрушка сработала надежно. Ленька часто вспоминал, как тогда на Ленинградке подскочил ужаленный «пчелками» серебристый «лексус», а задним и «форд-экспедишн». Баб-бах! — и, словно фашистские танки в кино про Отечественную войну, заполыхали две щегольские иномарки… И сегодня он мог тот черный «мерседес» раздолбать к едреной матери, но Краб почему-то запретил…
Это как раз сейчас Леньку более всего и заботило.
— Как бы клиент не воскрес — тогда сам знаешь, что с нами будет, — хмуро пробубнил он. — Заказчик сурово спросит! Мало того, что гонорар потребует вернуть, так еще и за жопу возьмет. Помнишь, как Савостя наказывал?
— Не боись, — отрезал Краб сухо. — Все путем. — И добавил раздумчиво: — Приказа мочить клиента не было. Пугнуть надо было — и все.
— А бабки? — не унимался Ленька. — У него же в портфеле бабки были…
— О том портфельчике ты не горюй, — осклабился Краб. — На твоем веку таких портфельчиков еще хватит…
Петька отошел к толстой, поросшей мхом березе, и встал к Леньке спиной — точно отлить собрался. Он осторожно откинул полу куртки. Рука невидимым легким движением скользнула за пазуху и тотчас выпрыгнула назад. Тусклый лучик заходящего солнца скользнул по короткоствольному пистолетику. Краб постоял еще у березы, держа перед ширинкой руку с зажатым пистолетиком, так чтобы Ленька ничего не заметил, потом вдруг резко развернулся и направил ствол на напарника.
Лихач вздрогнул и, еще не веря своим глазам — или не желая признаться самому себе, что поверил, — выдохнул:
— Ты че, Краб, охренел? Откуда у тебя этот… — У него сорвался голос, глаза широко раскрылись — то ли от удивления, то ли от ужаса.
Петька медленно приближался к Леньке, не сводя с него колючего взгляда, и молчал. Лихач облизнул пересохшие губы и попытался что-то еще сказать, но из глотки только вырвалось тихое сипение. И тут Краб нажал на спуск — короткий ствол сердито кашлянул, выплюнув огненную харкотину, потом кашлянул еще раз и еще. Ленька зашатался, судорожно схватился обеими руками за грудь и, тихо мыча, повалился лицом на траву. Он дернулся пару раз всем телом и засучил ногами, точно силился подползти к своему убийце. Краб подошел к лежащему на траве напарнику вплотную и выпустил ему в затылок еще одну пулю.
— Ну вот тебе и контрольный выстрел, — зло пробурчав Петька и длинно, витиевато выматерился.
Он аккуратно протер рукоятку пистолета мятым, не первой свежести носовым платком и бросил еще теплое оружие рядом с убитым. Потом достал мобильник из кармана и набрал номер.
— Это я, — мрачно процедил он, дождавшись ответа. — Да. Все в порядке. Дело сделано. — Он мазнул взглядом по бездыханному телу. — Хвост обрублен. Где я? Да в лесочке, недалеко от МКАД… В Лобню? Прямо сейчас? Понял. Выдвигаюсь…
Краб в последний раз глянул на убитого напарника и, вздохнув, рысцой побежал к «шкоде». Из багажника он достал брезент, вернулся к убитому и торопливо прикрыл тело. Потом снова рванул к машине, сел за руль, врубил зажигание и, оглянувшись, дал задний ход.
Ему совсем не хотелось убивать Лихача — вовсе не потому, что он испытывал теплые чувства к своему приятелю и подельнику. Просто это было как-то не по-людски. Взять и ни с того ни с сего замочить парня, с которым у тебя не то что дружба, но какие-никакие приятельские отношения установились, с которым вместе не раз по острию бритвы ходил… И вообще неправильно это… Но делать нечего — приказ есть приказ.