Но Анатолию Викторовичу в голову пришла совсем другая, куда более плодотворная идея — спасибо Коле Меркуленко, подсказал! Не надо ничего пытаться оттяпывать у воров — не то, глядишь, они тебе сами чего-нибудь оттяпают, а ты и глазом не успеешь моргнуть. Общак надо просто пустить в дело, инвестировать в общеинтересный проект… Демонстративное дерзкое покушение на руководителя кремлевской администрации было предупреждением не только Варягу, но и ему, Мартынову: мол, не суйся! Но не на такого напали! Мартынов был не из пугливых. Он просто умел отступать — и ждать. Терпеливо ждать.
В переговорнике послышался тоненький голосок секретарши Зины, бывшей дикторши новостей НТВ:
— Анатолий Виктрыч, к вам Виноградов!
— Пусть подождет, буквально пять минут! — строго ответил Мартынов. Никаких дел у него в этот момент не было, но он просто давно привык не принимать посетителей сразу — тем более тех, кто сам напросился на аудиенцию. Пускай посидят в приемной, подумают о хрупкости своего высокого положения… Это им не повредит.
Он с нетерпением ждал разговора с Виноградовым. Во-первых, Александр Иванович его сильно интересовал как человек. Во-вторых, Виноградов намекнул, что у него есть крайне важная финансовая информация. Задолго до увольнения Меркуленко с должности замруководителя администрации по финансовым проектам кандидатуру отставного генерал-лейтенанта ФСБ в финансовый отдел настойчиво лоббировал Тялин, а когда Анатолий Викторович познакомился с ним поближе, ему стало ясно, что обаятельный и чертовски неглупый генерал — боец явно не из тялинской бригады, то есть при умелом подходе этот выдвиженец Тяли-на вполне мог оказаться в его, Мартынова, команде. Потому-то Железный Толик и стал исподволь прикармливать Виноградова — с дальним прицелом. И его расчеты, похоже, оправдывались…
Поглядев на часы — черный циферблат в глыбе горного хрусталя, подарок уральского губернатора, — Мартынов отметил, что прошло шесть минут, и нажал на кнопку переговорника:
— Зина, я освободился!
Александр Иванович вошел, как всегда, сияя лучезарной улыбкой. На нем был новенький, с иголочки костюм-тройка из дорогой шерсти, под мышкой тонкая кожаная папочка. Он с готовностью пожал протянутую руку и замер, ожидая приглашения присесть.
— Садитесь, Александ’ Иванович, — слегка грассируя, сказал Мартынов. — С чем пожаловали?
Виноградов с серьезным лицом раскрыл папочку и вкрадчивым профессиональным голосом стал докладывать:
— Вчера на счета одной из наших доверенных зарубежных компаний поступила сумма в два миллиарда четыреста восемьдесят миллионов долларов. — Он вскинул глаза на начальника и сделал паузу.
— Вы хотите сказать, что это… — В голосе Мартынова отчетливо слышался мгновенно нахлынувший восторг.
И тут Виноградов сделал то, чего руководитель президентской администраций никак от него не ожидал. Отставной генерал взмахнул рукой и сделал широкий полукруг в воздухе, потом тронул себя за ухо, а потом приложил палец к губам.
— Именно так! — скороговоркой произнес Виноградов. — Этот баланс можно считать закрытым.
— Вы так считаете? — Мартынов откинулся на спинку кресла и поглядел на потолок своего кабинета, потом на настольную лампу, потом на хрустальные часы. До него сразу дошел смысл жестикуляции Виноградова: он прекрасно знал, что его телефон и кабинет прослушиваются, поэтому давно уже не вел здесь никаких конфиденциальных бесед, предпочитая гулкие кремлевские коридоры. Симптоматично, что этим озаботился и Виноградов. Это хороший знак. — Только после того, как эти… с’едства… уйдут на д’угой счет. Деньги поступили на тот счет, о кото’ом была догово’енность?
— Деньги поступили на другой счет, — веско поправил шефа Виноградов и ткнул себя пальцем в грудь.
— Даже та-ак? — искренне изумился Мартынов. — Но ведь, насколько я помню, ‘ечь шла о д’угой компании… А вы га’анти’уете сох’анность этих с’едств? С чем связаны изменения?
— С изменившейся обстановкой! — усмехнулся Виноградов и слегка склонил голову. — Я на сто процентов гарантирую полную сохранность этих средств, но, если вы настаиваете… Эти средства можно быстро перебросить в другое место.
— И как можно ско’ее, — кивнул Анатолий Викторович и, написав пару слов на листке бумаги, показал его Виноградову.
Тот прочитал: «Это какой-то подконтрольный вам банк?»
— Вы правы, — кивнул Виноградов, отодвигая записку.
— Се’гей Гу’ьевич… — Мартынов вопросительно посмотрел на Виноградова и многозначительно постучал пальцем по записке. Заметив, что собеседник опять кивнул, он продолжал как ни в чем не бывало: — Се’гей Гу’ьевич на днях мне сказал, что наш общий знакомый погиб в автокатаст’офе… И как это сооб’азуется с вашей финансовой информацией?
Виноградов стал рассматривать свои тщательно подстриженные и наполированные ногти.
— Видимо, Сергей Гурьевич располагает какой-то особо точной информацией… — смиренно предположил Александр Иванович с коварной улыбкой. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака черную лаковую ручку с белой шестиконечной звездой на кончике и быстро приписал к записке несколько строчек. Мартынов прочитал:
«Я встречался с В. Иг. лично. Он жив и здоров. Ваши договоренности остаются в силе. Иг. готов к сотрудничеству и рассчитывает на ответные шаги!»
Анатолий Викторович прочитал записку и, скомкав, бросил ее в хрустальную пепельницу в форме озера Байкал. Потом взял настольную малахитовую зажигалку и поджег бумажный комок.
— Инте’есная у вас ‘учка, — заметил он с улыбкой. — Вы масон? Или, может быть, сионист?
Виноградов коротко захохотал:
— Ни то ни другое, Анатолий Викторович. Эта белая звездочка — торговый знак фирмы «Монблан». Очень удобное вечное перо. А то я все никак не могу привыкнуть ни к шарикам, ни к фломастерам… Пишу по старинке чернилами, чернилами… Так, как мне действовать дальше?
Анатолий Викторович потянулся к бронзовой гаубице на мраморном постаменте, нажал на невидимую кнопочку — и из орудийного ствола тут же выскочила тонкая сигарета. Он сунул сигарету в янтарный мундштук и, воспользовавшись малахитовой зажигалкой, закурил. Задумчиво разглядывая гаубицу-портсигар, наконец изрек:
— П’одолжайте в том же духе. И пусть все останется ст’ого между нами.
Виноградов поднялся и понимающе кивнул:
— Строго между нами, Анатолий Викторович!
Как только за Виноградовым закрылась дверь, руководитель президентской администрации развернулся на девяносто градусов и вывел свой компьютер из спящего состояния. Он нашел на диске D папку с досье на всех сотрудников администрации и, открыв файл «Vinogradov», погрузился в чтение. Хотя в последние месяцы его утомленная память нередко давала сбои, Анатолий Викторович помнил назубок все то, что его живо интересовало по делам государственной службы, в частности, детали биографии бывшего генерал-лейтенанта ФСБ Виноградова. Но сейчас он искал совсем не то, что и без помощи компьютерной базы данных держал в уме. Его вдруг озаботили связи отставного гэбэшного генерала с бывшими сослуживцами.
Нашел! Аркадий Ильич Неустроев. Учредитель и совладелец алмазодобывающей компании «Диамант» и «Диамант-банка». Именно в этот банк по разработанному еще Колей Меркуленко плану Игнатов должен был перевести свой двухмиллиардный «кредит». Но Меркуленко уже нет, и Виноградов все переиграл. Почему? Сам ли он принял это рискованное, прямо скажем, решение или по согласованию с Неустроевым? Или с Тялиным? Нажав еще пару клавиш, Мартынов выяснил, что дочерним предприятием «Диаманта» является кипрская офшорная фирмочка «Меч и щит», имеющая свой собственный одноименный банк, зарегистрированный на единственного владельца, Виноградова Александра Ивановича, владельца офшорной фирмочки. Круг замкнулся.
Мартынов усмехнулся: «Итак, наш лихой генерал-лейтенант ничтоже сумняшеся выкинул из доходного бизнеса Неустроева и Тялина, которым он обязан своим бурным карьерным взлетом на старости лет, и решил заняться обустройством воровских миллиардов в одиночку. Тот еще пройдоха! Ну с Тялиным еще понятно — ему с ним детей не крестить, обязательств перед ним никаких… Но почему же он Неустроева, старого сослуживца, облапошил? Чтобы выслужиться передо мной? Или с более тонким умыслом? А как ему удалось переубедить Варяга? Ведь с ним вел трудные переговоры Коля Меркуленко, а потом и Неустроев. Почему же Варяг так легко согласился сотрудничать с неизвестно откуда взявшимся Виноградовым? Или у Виноградова нашлись для него какие-то очень убедительные аргументы? А ведь Варяг не простачок… Но, похоже, и этот Виноградов непрост, еще как непрост! С ним бы надо держать ухо востро… Как говаривал группенфюрер Мюллер, в наше время никому верить нельзя…»
Мартынов потянулся к телефону без кнопок и, сняв трубку, тихо произнес одну фразу:
— Надо установить надзо’ за нашим сот’удником Александ’ом Ивановичем Виног’адовым и в любом пог’аничном пункте изъять заг’анпаспо’т.
«В наше время никому верить нельзя. Мне — можно!» — пришли на ум Александру Ивановичу слова хитрюги Мюллера из любимого телесериала. Сейчас эта фразочка как нельзя лучше подходила к ситуации. Он неторопливо шагал по кремлевской брусчатке, восстанавливая в памяти разговор с Мартыновым. Интересно, оценил или не оценил начальник тонкий ход подчиненного? Должен был оценить — на то он и Железный Толик, а не безмозглая Мартышка… А если оценил, то потихоньку-полегоньку ситуация будет меняться, а там, глядишь, когда начнется очередной распил бюджета, Анатолий Викторович вспомнит про хозяина маленького офшорного банка на Кипре, который уже однажды доказал, что ему можно доверять… А пока главное — терпение и упорство, терпение и упорство.
Глава 31
В просторной полупустой комнате голосом Высоцкого тихо хрипел серебристый музыкальный центр LG. Из ванной доносился шум воды. Прислушиваясь в полудреме к мощному журчанию душа, Витька Хорек предвкушал продолжение приятного знакомства с Нюшкой и не мог сдержать блаженной улыбки, вспомнив о последних своих подвигах. Все-таки клево все складывается, да что там клево — просто отпад! Развалясь на широченной тахте, которую он по-простому называл сексодромом, Витек потягивал из горла холодную «Золотую бочку» и гордился собой. Как же ловко он придумал с этими зарегистрированными тачками! Не хуже, чем с наездами на дальнобойщиков. Все ж таки морда лица Варяга сослужила ему нехилую пользу. И бабки сшиб немалые, и риска почти никакого. Главное тут — остановиться вовремя, не зарваться. Охота ли с порванным горлом в канаве валяться?