Владислав достал «Эрикссон», уединившись на кухне, набрал мобильный номер Виноградова, который тот попросил его никуда не записывать, а запомнить. Варяг подумал с горькой усмешкой: «Эх, Александр Иваныч, Александр Иваныч, боитесь, что у меня при обыске могут ваш телефончик найти… Виноградов боится давать мне свой телефон, Мартынов боится со мной встречаться. Все всего боятся, вот только я не должен бояться ничего. А почему? Чем я хуже или лучше их?»
Варяг с нетерпением слушал длинные гудки в трубке. Только бы Виноградов ответил, только бы оказался на месте… Ожидание, казалось, длится целую вечность. Через минуту в трубке послышался знакомый голос:
— Я слушаю!
— Это я, Александр Иванович! — не называя себя, отозвался Владислав. — Узнаете?
— Конечно, конечно, узнаю, мой друг, — раздался в ответ довольный голос Виноградова, — чем обязан в столь неурочное время?
— Проблемы, Александр Иванович, серьезные проблемы! — резко бросил Варяг, — Мне казалось, мы обо всем договорились… Но на меня только что было совершено покушение. Какие-то отморозки налетели на квартиру, где я сейчас нахожусь… Как это прикажете понимать?
В трубке повисла пауза.
— Я, право, не знаю, как это понимать. Я сам ничего не понимаю, — недоуменно пробормотал Виноградов. — Вы уверены, что все именно так и обстоит? Что ветер дует с нашей стороны? Может быть, он дует совсем с другой стороны? И это… наоборот, ваши дела?
— Нет, Александр Иванович! Я ведь для наших умер, погиб в автомобиле! Завтра наши по мне поминки будут справлять… Боюсь, ветер все же из ваших коридоров…
— Хорошо, — каменным тоном отрезал Виноградов. — Я наведу справки. Немедленно! Вы ведь понимаете, это затрагивает теперь и мои интересы. Согласитесь.
— Александр Иванович, мне, знаете ли, было бы крайне обидно погибнуть от рук киллера, исполняющего волю какого-нибудь высокопоставленного кретина, который оказался не в курсе наших с вами договоренностей. Или, напротив, умника, который все знает, но очень хочет нам помешать… Ведь нечто подобное уже произошло совсем недавно около Торгово-промышленной палаты! Не так ли?
— Совершенно верно. И я сделаю все возможное, чтобы выяснить детали этого неприятного инцидента.
Варяг попрощался и вырубил мобилу. Гепард как раз заканчивал наводить порядок в квартире. И озабоченным тоном проинформировал Варяга о своем звонке Сержанту.
— Степан предложил нам с тобой на всякий случай перебраться на эту ночь к нему в Крылатское. А то мало ли что? Эти отморозки ведь могут и вернуться…
— Да, это правильное предложение. Но я не уверен, что нужно ехать к Сержанту, у него на хвосте кто-нибудь запросто может висеть из спецслужб, — поделился своими сомнениями Варяг. — Конечно, туг оставаться нам ни в коем случае нельзя. Не исключено, что соседи что-то слышали и уже вызвали оперативников.
— Ну, это вряд ли, — усомнился Гепард. — Пушки с глушителями, стрельбы особой не было, а то, что возня да матерок, — так тут у них по пьяни такие разборки каждый день в доме происходят, сам знаешь. Во всяком случае, у меня в моем питерском доме ты хоть из «Авроры» залпом дай — никто не шевельнется, ментов звать — себе дороже будет…
— Ошибаешься, Гепард, ты возьми хоть эту твою знакомую бабульку со второго этажа. Она, видишь, даже номер джипа записала, а значит, и ментов вполне может вызвать — для порядка…
— В любом случае рисковать нельзя! — согласился Гепард. — Вот только что будем делать со жмуриком? Ума не приложу…
— Да тут, Гепардик, ничего нам не остается, как действовать в наглую и на удачу, — отрубил решительно Варяг и подошел к огромному полиэтиленовому свертку. — Понесем, не станут же они спрашивать, что мы там тащим. Давай только еще в ковер обернем неудачника.
Они напоследок окинули взглядом квартиру, кряхтя вынесли огромный сверток на лестничную площадку, вызвали лифт и, заперев входную дверь, оставили ключ под ковриком у дверей.
Полиэтиленовый сверток, обтянутый ремнями и веревками, весил килограммов восемьдесят, никак не меньше. К счастью, ни на лестничной площадке, ни в лифте, ни на первом этаже им никто не встретился. Пока Гепард сбегал на автостоянку и пригнал «Москвич», труп лежал рядом со входом в подъезд, прямо под стеной, куда не попадал свет от тусклой лампочки, освещающей вход. Машину с раскрытым багажником Гепард поставил вплотную к подъезду. Вдвоем они с трудом забросили тело в багажник. Здесь им снова повезло: никто из редких прохожих, спешивших в этот поздний час по улице, даже не обратил внимания на двух мужчин, копошащихся у машины около шестнадцатиэтажки.
Избавившись от тяжелого свертка на пустыре неподалеку от поворота на Коровинское шоссе, Варяг с Гепардом по МКАД рванули на другой конец Москвы, в Марьино, где обитал Колька Ляхомский, старинный корешок Гепарда по службе в ВДВ. Коля уже лет пять держал мастерскую по кузовному ремонту автомобилей, жил один в «трешке», а главное, был парень свой в доску: не любопытный, не болтливый, все понимающий с полунамека. В общем, его хата стала бы идеальным лежбищем для Варяга. После приезда в Москву Гепард с ним уже пару раз созванивался, так что сегодняшнее их появление вряд ли вызовет удивление у Коли.
Коля Ляхомский оказался долговязым угрюмым молчуном лет тридцати пяти, наполовину облысевшим — и слегка навеселе. Он действительно ничуть не удивился при виде неожиданно нагрянувшего Гепарда и незнакомого мужчины с буйной растительностью по всему лицу.
— А, Гепардье! — мрачно усмехнулся Коля, словно они виделись только вчера. — Ну, заходи, заходи, брат! Только снимайте обувку, а то я на неделе паркет новым лаком покрыл… — буднично вздохнул он, пропустив гостей в просторный холл. — Я как раз Евролигу смотрю. С пивком и чипсиками… — Потом, словно вспомнив что-то, добавил: — А твой приятель пиво уважает?
Варяг хмуро кивнул и прошел в комнату, где вовсю рокотал телевизор: на здоровенном плоском телеэкране неистовствовали болельщики, раздавался гул миланского стадиона и возбужденный комментарий ведущего. Владиславу сейчас было не до футбола и не до пива. Сейчас надо было искать следы черного джипа и выручать заложницу. Но обижать хозяина дома тоже нельзя. Посидев для приличия минут десять, Варяг оставил Гепарда с Колей и, уединившись на кухне, сделал несколько неотложных звонков по мобильному.
На ночь хозяин квартиры предложил гостям расположиться в гостиной. Гепард уснул мгновенно. А Варягу долго не спалось. Он несколько раз вставал, закуривал, выходил на балкон и, глядя с высоты одиннадцатого этажа на мерцающий океан огней внизу, снова и снова скрупулезно восстанавливал в уме картины короткой и страшной схватки с налетчиками. Думал о судьбе Людмилы.
В какой-то момент этой долгой бессонной ночи он ощутил неимоверную усталость от бесчисленных беспощадно жестоких сюрпризов судьбы, которая раз за разом заставляла его делать мучительный выбор между жизнью и смертью, причем этот выбор всегда оказывался не только его личным выбором, но и выбором для других людей, ему не чужих и не безразличных, людей, которые ему доверяли и его любили и которых любил он. Жена Светлана, погибшая от взрыва бомбы, предназначавшейся ему… Его возлюбленная, дочь Егора Нестеренко Вика, убитая теми, кого послали убить его… Лена Сорокина, побывавшая в аду волоколамской тюрьмы и застреленная в далеком Нью-Йорке… И вот сейчас Людмила, жизнь которой была в опасности.
А что он? Что может он сделать, будь он хоть трижды смотрящий России и хранитель многомиллиардного воровского общака, когда вот уже полгода сам он словно загнанный волк мечется в круге красных флажков и не знает, что уготовано ему завтра судьбой — автоматная очередь в спину, холодный карцер без суда и следствия или дарованная высшей властью воля…
Глава 35
Сгорбившись за баранкой и пристально вглядываясь в сгустившуюся тьму, рассекаемую двумя снопами света от фар, Лешка Скороходов вел «гранд-чероки» по неосвещенным ухабистым дорогам, намеренно оставив в стороне широкую трассу Коровинского шоссе, чтобы кружным путем, лишний раз не попадаясь на глаза ментам-гибэдэдэшникам, пересечь МКАД и там уже, объездными маршрутами, добраться до Долгопрудного и, юркнув в лабиринт темных переулочков подмосковного городка, доехать до своего двухэтажного барака, где они с Мишаней снимали двухкомнатную квартирку на первом этаже. Физиономия у Лешки горела и ныла. Разбито было все: губы, нос, брови. Глаза заплыли так, что он с трудом всматривался в ночную дорогу. Скороходов, превозмогая боль, промыл раны газированной водой, остановившись на неосвещенной обочине.
На заднем сиденье джипа тяжело дышал Витька Хорек. Он с ненавистью зыркал на неподвижно лежащую у него под ногами пленницу — бабу, которую он в завязавшейся в машине драке умудрился оглушить по башке рукояткой пистолета.
— Мишаня, получается, там остался? — раздраженно обратился Хорек к своему подельнику за рулем.
Лешка молча кивнул, облизнув разбитые губы.
— Не к добру это, — продолжил нервным голосом Витек и в бессильной ярости снова ударил бабу носком башмака в бок. Но та даже не шевельнулась: видать, была в полной отключке.
Витька глянул в окно. Вдали замаячила двойная цепочка оранжевых огней — МКАД! Надо поскорее проскочить дорожную развязку и забуриться в дальний угол Подмосковья, где количество патрульных машин и пунктов ДПС сводится к нулю, где можно отлежаться на хазе.
— Леш, — снова позвал Витька, — как думаешь, Мишаня сможет оттуда спалить или ему кранты? Я едва успел выскочить из этой гребаной квартирки, даже не разглядел, что с ним. Но, кажись, этот чернявый его долбанул крепко. Вряд ли после такого удара поднимаются сразу. Но если они его там взяли и начнут ставить на попа — как бы он всю информацию и не слил…
— Не, — мотнул башкой Скороход, — Мишаня не сболтнет. Он стойкий. Я видел, как он сигарету на груди гасит. Ты лучше, Витек, решай по-быстрому, что с этой курвой делать. Может, просто грохнуть? Или у тебя виды на нее имеются? В квартиру ее опасно, соседи и так уже на нас с Мишаней косо глядят. Мы туда уже столько баб переводили да перетрахали, они там столько крику понаделали, что мы уже у всех на особом счету. Ежели соседи что заподозрят — точно в ментуру стуканут.