И вот сегодня, в субботу, он в третий раз готовился переступить порог министерского кабинета. Ничего хорошего от этой субботней аудиенции он не ожидал, особенно в свете последних слухов, которые переменчивый кремлевский ветер принес в пятницу из Генеральной прокуратуры…
Урусов вошел в приемную и мрачно уставился на дежурного — рослого краснорожего подполковника Плющенко, с которым он пару лет назад ездил в инспекционные поездки по частям внутренних войск, расквартированных в Ингушетии.
— У себя? — несколько фамильярно осведомился Урусов.
— Прошу прощения, товарищ генерал-полковник… — сухо отозвался Плющенко. — Вы о ком?
Евгений Николаевич хотел уже наградить подполковника букетом добродушных матерков, но вовремя спохватился, почуяв неладное: похоже, в воздухе витала явная и несомненная угроза его, Урусова, должностному благополучию.
— Министр у себя? Он меня вызвал на двенадцать! — отрывисто пролаял Урусов.
— Министр в отъезде. С вами будет встречаться Павел Алексеевич! Сейчас доложу, — ватным голосом сообщил Плющенко и, подняв трубку внутреннего телефона, прошебуршал что-то невнятное. — Заходите, товарищ генерал-полковник! Павел Алексеевич вас ждет!
Урусов приготовился к крайне неприятному разговору. Плохим знаком было уже то, что министр внутренних дел почему-то передумал с ним встречаться — видно, новости и впрямь были скверные. Евгений Николаевич втайне недолюбливал министра, потому что, во-первых, нынешний министр, в отличие от всех своих предшественников, был не кадровый милиционер, а чужак из партийно-хозяйственной номенклатуры, а во-вторых, его внешность таила некую неприятную загадочность: глаза, с застывшим в них перепуганно-тоскливым недоумением, выдавали в нем человека мягкого и обходительного, но при этом его лицо неизменно выражало суровую решимость. Таких неуловимо-неопределенных людей-хамелеонов генерал Урусов не понимал и даже отчасти побаивался, потому что они вызывали у него эмоциональный дискомфорт.
Зато замминистра Павел Алексеевич Падалка, напротив, был свой в доску мужик, с которым Урусов съел не один пуд семга, выпил не один ящик водки и даже пару раз ездил резвиться в клуб «Ночная бабочка» на Бутырском валу. Но все равно порог кабинета он переступал с неспокойным сердцем.
— Здравствуй, Пал Алексеич! — с наигранной обходительностью поприветствовал Урусов заместителя министра.
— Доброе утро, Евгений Николаевич! — пробурчал Павел Алексеевич и, коротко взглянув на вошедшего, уткнулся в бумаги.
У Урусова кровь прилила к лицу. Он отлично знал этот строгий, но невнятный косой взгляд Падалки, который не сулил ничего хорошего.
— Тут… пришло… распоряжение… рекомендация… соображение… — Замминистра, похоже, немного запутался в преамбуле к тому приказу, который он намеревался зачитать Урусову. — В общем, в связи со служебной необходимостью… вам предлагается новая должность…
— Да? — точно во сне произнес Евгений Николаевич. Его покоробило, что Падалка обращается к нему на «вы».
— …Заместителя федерального инспектора по Южному округу. Вам предписано отбыть в Ростов-на Дону.
— Почему? — похолодев, спросил Урусов. — А как же… Мы же еще не завершили спецоперацию по нейтрализации опасного… — Он сглотнул слюну и вместе со слюной проглотил слово «преступника», — находящегося в федеральном и международном розыске… Ты же… вы же в курсе, что мы раскручиваем уголовное дело, начатое по инициативе Генеральной прокуратуры…
— Вы о ком? — окрепшим голосом спросил Павел Алексеевич.
— Я о Владиславе Игнатове!
Падалка помотал головой.
— Нет, нет… Ситуация изменилась, Евгений Николаевич. По вновь открывшимся обстоятельствам… Министр уже отдал распоряжение… ээ… уголовное дело прекращено за отсутствием события преступления… Прекращено вчера! — Он резко вскинул голову и в упор взглянул на Урусова. — Евгений Николаевич, я надеюсь, за эти последние дни не произошло ничего… экстраординарного?
— В каком смысле, Пал Алексеич? — Урусов недоуменно воззрился на замминистра.
— Ну… Вы, кажется, посылали чуть ли не группы захвата брать Игнатова… Я не помню точно… Что-то по сводкам проходило… Инцидент в Строгино месяц назад… Потом на прошлой неделе на Бусиновской улице было выставлено наружное наблюдение…
— Наружку я снял! Игнатову удалось уйти! — торопливо отрапортовал Урусов. Он только теперь все понял: ветер с Боровицкого холма вновь неожиданно изменил направление, как тогда, в девяносто девятом… Но только почему же его об этом никто не предупредил? Далее Сергей Гурьевич Тялин хранит гробовое молчание, а ведь мог бы позвонить… Или он просто сам не в курсе? Да, блин, эти кремлевские интриги порой так закручиваются, что ошарашивают самих интриганов…
— Ну и чудненько! — с видимым облегчением кивнул Падалка. — Удалось, так и удалось. Кстати, а что это за история с трупами, которые нашли в Долгопрудном?
Урусов сделал удивленные глаза.
— Какие трупы? Ничего не знаю, Паша… Я же Долгопрудный не курирую…
Евгений Николаевич солгал. Разумеется, ему было прекрасно известно о том, что неделю назад в Долгопрудном в бараке около станции были найдены два трупа. Подмосковные сыскари сумели установить личность убитых — оба оказались тульскими криминальными авторитетами — Алексей Скороходов и неоднократно судимый Виктор Карпов по кличек Хорек. Было установлено, что Карпов зарезал своего земляка в ванной, но следствие так и не смогло определить, кто убил Карпова, разможжив ему голову лопатой. Генерал Урусов, только прочитав недельной давности сводку по Долгопрудному, понял причину внезапного исчезновения Хорька, но не стал предпринимать никаких шагов с целью помочь следствию, потому что счел бесславный конец своего неудачливого агента благополучным решением проблемы, грозившей ему самому крупными неприятностями…
— Да? — Падалка бросил на Урусова недоверчивый взгляд. — А Знаешь, какой там есть интересный нюанс? Один из этих долгопрудненских трупов по приметам очень похож на твоего Игнатова. То есть буквально по всем параметрам: рост, цвет волос, особые приметы на лице…
Урусов развел руками и мрачно осведомился, аккуратно меняя тему разговора:
— Так что с моим назначением в Ростов?
Замминистра, опомнившись, опять взял официально-строгий тон, словно боясь, что их беседу могут подслушать.
— Приказ о вашем новом назначении будет подготовлен в понедельник. С утра зайдите в канцелярию — там получите предписание, проездные документы, ну, все, что положено… И вот еще что… — Павел Алексеевич вышел из-за стола и, подойдя к Урусову, нагнулся к его уху. — Благодари бога, Женя, что ты отделался легким испугом. Посидишь в Ростове три годика — и тихо вернешься обратно в Москву. А так ведь могли и звезду с погон срезать! А то и яйца открутить! Считай, тебе еще повезло, что купаться будешь в Азовском, а не в Охотское море!
Телефонный звонок переливчатой руладой взорвал тишину спальни, купавшейся в уютном полумраке. Коричневые портьеры на больших, во всю стену, окнах были плотно задернуты. На широкой кровати, крепко обнявшись, спали мужчина и женщина. Женская голова с разметавшимися по подушке густыми волосами лежала на мускулистом плече мужчины, а тонкая рука с заметными багровыми полосами на запястье была закинута назад, к изголовью.
Настырная трель вторглась в тихую спальню и нарушила безмятежность их сна.
— Владик, телефон! — прошептала Людмила, натянув одеяло под самый подбородок.
Он встряхнул головой и потянулся к лежащей на ворсистом ковре трубке радиотелефона.
— Да!
— Владислав Геннадьевич! Приветствую вас! Неужели разбудил? — в трубке звучал, как обычно, бодрый баритон Виноградова.
— Разбудили… В кои-то веки я наконец могу отоспаться в собственной постели! — Варяг сонно потянулся и сел на кровати. — Сегодня же суббота, выходной!
— Для кого выходной, а для кого и нормальный рабочий день! — строго перебил его Александр Иванович. — Я, между прочим, сижу сейчас у себя в кабинете и смотрю телевизор. Вы бы тоже включили…
Владислав нащупал на тумбочке пульт дистанционного управления и нажал кнопку включения.
— Что-то важное?
— Очень! Смотрите утренние новости по первому каналу! Потом обсудим!
Черный квадрат телевизионного экрана вспыхнул. Молодой диктор со строгим взглядом объявил:
— Официальная хроника. Вчера поздно вечером состоялась пресс-конференция заместителя генерального прокурора Светланы Сергеевой, на которой были затронуты некоторые наиболее острые вопросы борьбы с организованной преступностью. Предлагаем вашему вниманию репортаж нашего корреспондента с этой пресс-конференции…
Картинка сменилась. В центре экрана появилась невысокая худощавая женщина со строгим лицом, наполовину скрытым очками с толстыми затемненными стеклами, в элегантном синем кителе с погонами генерал-лейтенанта юстиции. Сначала она долго читала по бумажке какой-то текст, в котором перечислялись фамилии и названия компаний, заинтересовавшие прокуратуру за последние полгода. Отчитав текст заявления, генеральша перешла к ответам на вопросы журналистов. Первый же вопрос заставил Владислава усилить звук.
— Светлана Александровна! В последнее время активно муссировалась тема уголовного дела против известного российского бизнесмена Владислава Игнатова, которого в нашей прессе объявили чуть ли не лидером российской мафии. Что вы можете сказать по этому поводу? — протараторил корреспондент «Московского курьера», пухлолицый чернявый парень с блудливой усмешечкой на губах.
Заместитель генерального прокурора вонзила в журналиста нескрываемо презрительный взгляд и отчеканила:
— Ну, если вашу газету считать всей нашей прессой… По этому поводу могу сказать три вещи. Первое. Господин Игнатов в настоящий момент не находится под следствием. Второе. Фактов, указывающих на то, что господин Игнатов имеет какое-то отношение к так называемой российской мафии, нет. Третье — и последнее. Господин Игнатов — крупный предприниматель, широко известный как у нас в стране, так и на Западе. На днях он был назначен на ответственную государственную должность. Пусть он поработает. А мы посмотрим… Наша прокуратура, как известно, стоит на страже законности и правопорядка. Если человек работает честно, мы им не интересуемся. Но как только преступается закон, мы начинаем действовать. У нас претензий к господину Игнатову нет! Пока!