– Примерно сантиметров на двадцать, – продолжала Алла, – худой, волосы черные, до плеч, на макушке шапка вязаная. Еще борода!
– Борода? – в недоумении спросила я.
– И очки, для дали, – закончила описание Алла.
– Отчего вы решили, что стекла для близорукого человека?
– А он их снял и кольцо прямо к глазам поднес!
– Интересно, – прошептала я, – может, еще чего вспомните?
Аллочка поежилась.
– Похоже, он не ваш муж!
– Верно, но мне крайне важно узнать, что за человек приобрел «Сирену». Кстати, таких украшений много?
Аллочка нахмурилась.
– А почему я должна с вами трепаться?
– Вероника просила вас мне помочь!
– Вы ее обманули, – слабо возмутилась Аллочка. – Нику недавно жених бросил, теперь она жалеет всех, кого мужики бортанули.
Я вынула из сумки удостоверение и протянула продавщице.
– Ой! – подпрыгнула Алла. – Милиция! Ваще тогда ухожу!
– Посмотрите внимательно, там написано: частный детектив.
– Но вы баба! – растерянно заявила девушка.
– И что? Разве есть закон, запрещающий женщине делать карьеру сыщика? Кстати, в органах МВД полно представительниц нашего пола. Значит, если я не ношу форму, то нельзя вести расследование?
– Не обижайтесь, – улыбнулась Алла, – я попробую вам помочь. Но уже все сообщила, про волосы, бороду и очки.
– Иногда клиенты оставляют свой телефон.
– Верно, мы их о новой коллекции информируем, но это не тот случай.
– Родимые пятна, шрамы?
– Не заметила.
– Цвет глаз?
– Голубой. Или нет! Карий! Зеленый. Черт, не помню, – расстроилась Алла.
– Одежда? – продолжала я допрос.
– Черное пальто, похоже, кашемировое, шапочка, шарф, – перечислила продавщица, – все как у людей.
– А руки? Вы видели его пальцы!
– Нормальные! Маникюр он не делает, но ногти чистые.
– Может, машину заметили? – цеплялась я за последнюю надежду.
Аллочка вытащила из пачки новую сигарету.
– Он к метро пошел!
– Вы уверены?
Девушка кивнула.
– У нас окна огромные, отлично улицу видно, вход в подземку рядом. Я машинально вслед дядьке посмотрела, подумала, какой же должна быть баба у такого кента. А он сделал пару шагов, купил мороженое и скрылся в переходе.
– Мороженое? – оживилась я. – Какое?
– Без понятия, – ответила Алла, – там киоск стоит! Мужик брикет купил, потом чего-то они с лоточницей заспорили, он ее ларек ногой пнул, она выскочила, разоралась… Слов, конечно, не слышно, но по мимике было понятно: бабка бородатого совсем даже не хвалит!
Аллочка не обманула, у подземного перехода, над которым вздымался шест с буквой «М», притулился круглый вагончик. Я постучала пальцем в стекло, приоткрылось окошко.
– Чего? – гаркнули изнутри.
– Скажите, пожалуйста, – вежливо начала я.
– Справок не даю! – заорала лоточница. – Наприезжали тута, москвичам на хорошую работу не устроиться! Позанимали теплые места, а мы на улице мерзнем.
Чавк! Окошечко захлопнулось.
Человека, который все детство провел в музыкальной школе, нащипывая ненавистную арфу, отличает редкая терпеливость, я снова поскребла ногтем стекло, отделявшее меня от вредной бабки.
– Чего?
– Дайте мороженое.
– Какое?
– На ваш вкус.
– На мой вкус чаю горячего попить и спать лечь. Говори название, для тупых на ценнике написано!
– Вон то синенькое, с палочкой.
– Синенькое с палочкой, – передразнила вредная бабка, – тут усе синенькие с палочками, читать умеешь, тундра?
– Я закончила консерваторию!
– Так разуй глаза!
Чавк! Окошечко закрылось. Я собрала остатки самообладания в кулак. Небось противная старуха придет домой и начнет жаловаться родным на крохотную выручку, с которой хозяин ей отстегивает процент. Неужели бабке не приходит в голову, что клиента надо обласкать? Если бы мне не требовалось узнать хоть какие-нибудь подробности о бородаче, я бы мигом ушла!
Ладно, почитаю названия и попытаюсь наладить контакт с гарпией. Ну-ка, ну-ка, как обозвали синенькое с палочкой. «Ежкины какашки»!
Я икнула! Однако смело для продукта питания. Хотя мороженое в основном потребляют молодые, вероятно, им понравится такая шутка. Лиза и Кирюша смотрят, например, по телевизору какой-то мультик со зверушками. Несчастные белочки и зайчики погибают в каждой серии мучительной смертью: одному отрывают голову, другого переезжает автобус, но никаких отрицательных эмоций ребята не испытывают. Они смеются до слез, а я, один раз поглядев мультяшку до конца, чуть не зарыдала от жалости к поросенку, которого съели в его собственный день рождения. И я бы ни за что не стала покупать лакомство «Ежкины какашки», но не исключаю бурного интереса к нему со стороны юного поколения.
Итак, дубль три. Мои пальцы побарабанили по окошку.
– Чего?
– Дайте «Ежкины какашки»! – потребовала я.
– Чего?
– «Ежкины какашки», – повторила я, – в вафлях!
– Чего?
– Мороженое! «Ежкины какашки».
– Обалдела? Мы г…м не торгуем! Ща милицию вызову! Ах ты, блин…!…!…! – заорала старуха.
И тут мое терпение со звоном лопнуло, я сунула бабуле в окошко удостоверение.
– Милиция уже тут!
– Чего хулиганишь? – сбавила тон старуха. – Делать нечего?
– Выйдите и прочитайте ценник, – потребовала я.
Скрипнула дверь, на улицу выползла огромная куча в валенках, платках и необъятной куртке.
– Ежкины какашки, – растерянно произнесла бабушка, – кто ж его так обозвал? Это новинка, только что произвели. Эй, ты слепая! Не «Ежкины какашки», а «Ерошкины букашки»! Надо аккуратно читать ценник. Ну и день сегодня! Два покупателя всего, но один псих, а вторая из ментовки!
– Вас кто-то обидел? – с сочувствием спросила я.
Старуха поправила платок.
– Привязался, идиот! Подай ему «Ленинградское» без варенья. Отпустила товар, взяла деньги, а этот долдон прямо на улице, в мороз жрать начал, кусанул, и ну в стекло долбиться:
– Поменяйте на нормальное!
Я ему прилично ответила: «Этот комбинат делает „Ленинградское“ только с наполнителем». Но разве дураку докажешь? Пнул ларек, швырнул мне мороженое назад, псих чертов, и ушел в метро. Надеюсь, он к Верке двинул.
– К Верке? – переспросила я, меня рассказ лоточницы поверг в ступор. – Это кто такая?
– Морда противная, – скривилась бабка, – внизу сидит, в переходе! Интриганка! Раньше я в том месте работала, народ из подземки прет и мороженое берет, даже зимой лакомятся, сожрут около газет и валят дальше. Там тепло – и людям, и мне не дуло. А здеся? На улице? Мало дураков найдется в декабре лед жрать! Вот и кукую цельный день в тоске, вечера жду, в восемь не закрываюсь, потому что кое-кто после работы домой мороженое покупает. А все Верка, сплетни развела, начальству про меня наврала, вот и перевели сюда. А кого на сладкое местечко бросили? Верку! Вот дрянь!
Забыв сказать ворчливой старухе «спасибо», я устремилась к переходу. Слишком много совпадений для того, чтобы считать их случайностью. Духи «Шанель», розовый мишка, тень в коридоре, а теперь еще и «Ленинградское» мороженое без наполнителя! Сеня обожал его, он принадлежал к редкой породе мужчин, которая отвернется от бутерброда с бужениной, зато с охотой съест эскимо. Очень хорошо помню, как один раз мы семьями отправились погулять в парк. Сначала покатались на аттракционах, потом захотели есть и пошли к кафе. И дети, и мы с Машей устремились к шашлыку, а Семен купил себе два брикетика в шоколаде и стал учить нас правильному питанию.
– Экие вы небрезгливые, – бубнил Сеня, разворачивая бумажку, – откуда знаете, какой породы была собачка, из которой ваш обед приготовили?
– Прекрати, – возмутилась Маша, – не говори глупостей! Никто собачатину тут не готовит.
– Значит, кошатину, – не успокоился Сеня, – на мой взгляд, лучше мороженое съесть: вкусно и полезно, молоко и шоколад. Тьфу, черт бы их побрал! Новаторы!
Сеня вскочил и пошел назад к тетке, у которой только что приобрел свой обед.
– Папа совсем не Винни-Пух, – засмеялась Нина.
– Чем он недоволен? – удивилась я. – Вон как на торговку наезжает!
Маша закатила глаза:
– Умереть не встать! Теперь во все мороженое наполнители кладут: варенье, орешки, мед, карамель, а Сенька джем ненавидит, ему нужен пломбир, в, так сказать, чистом виде, только шоколадная глазурь, и все. Покупает по привычке свое обожаемое «Ленинградское», кусанет и злится: опять повидла туда напихали, и ну ругаться, требует без добавок, но нынче это редкость.
Понимаете, отчего я разволновалась, все складывается в единую картину, похоже, кольцо и мишку принес «умерший» Сеня!
Добежав до крохотного магазинчика в переходе, я окликнула продавщицу:
– Вера!
– Ась? – обернулась круглощекая женщина лет сорока. – Здрассти. Вам какое?
– К вам не подходил мужчина в шапке и черном пальто? – запыхавшись, спросила я.
– Нет, только две девчонки, – охотно пояснила продавщица, – вон они, у газет стаканчики грызут. Нашим детям никакой мороз не помеха!
– Покупатель был днем, около трех! – уточнила я время.
Вера прищурилась.
– А зачем он вам?
– За мужем слежу, – быстро ответила я, – наврал про командировку, а сам по Москве шастает!
– В шапке и черном пальто? – уточнила торговка.
– Да, да, да, – закивала я.
– Вокруг оглянись, все такие, – хмыкнула Вера.
Я присмотрелась к толпе, женщина права, из десяти парней четверо в темном, и подавляющее большинство в вязаных шапочках.
– Мой муж с бородой и длинными волосами, – я решила не сдаваться, – еще он мог капризничать, требовать «Ленинградское» без варенья.
– Слушай, – заулыбалась Вера, – был такой! Припер в середине дня, я на секунду в туалет отлучилась, записку оставила «технический перерыв», возвращаюсь – стоит чудо и злится. Не успел меня увидеть, зашипел:
– Рабочий день в разгаре, куда вы ушли?
Ну и так далее. Я свариться не стала, вежливенько спрашиваю: