Натан Маркович решил позвонить полковнику Симоненко и уточнить, действительно ли он говорил с самим начальником аэропорта. Но еще раньше ему позвонил Остап Пантелеевич Гупало.
– Натан Маркович, я не могу долго говорить. Слушайте меня внимательно. Если вы еще на свободе, вам срочно надо исчезнуть. Ордер на ваш арест у меня на столе. Ничего больше объяснить не могу.
– В чем дело, генерал!? Я сейчас же позвоню премьер-министру.
– Тимошенко тебе, сынок, уже не поможет. Ты, Натан, теперь частное лицо. Начальником СБУ назначен Григорий Никитич Ступанько. Еще раз повторяю, жизнь твоя в опасности. Срочно исчезай. – После этого в трубке послышался щелчок, напоминающий выстрел, и связь отключилась.
Генерал Лазовой не был слишком доверчивым человеком, но Остапу Пантелеевичу он верил, как самому себе. Выйдя на площадь, он быстро подошел к своему служебному «Мерседесу», приказал водителю выйти и сам сел за руль.
– Жди меня здесь. Я срочно еду на Владимирскую, – бросил он изумленному шоферу и газанул с места. Почему никаких террористов в аэропорту не оказалось и о том, что произошло в Киеве, Лазовой уже прекрасно понимал. Поэтому, вылетев на трассу, он повернул не в сторону города, а совсем в противоположную.
Москва.
Городская прокуратура.
17 ноября 2010 года.
Следователь Иван Федосеевич Трутеев нервно прохаживался по кабинету, и то и дело поглядывал на часы. Он бы давно ушел с работы, но начальство просило дожидаться, не уточнив, когда и кого. Рабочий день закончился, и о нем словно забыли. Он уже хотел позвонить секретарше шефа, чтобы прояснить свое положение, но в это время в дверь постучали.
– Войдите, – буркнул следователь. Дверь открылась, и на пороге возник огромный мужик.
– Здравствуйте, Иван Федосеевич. Простите, что задержал. За это сразу презент. – И посетитель вытащил из портфеля литровую бутылку «Перцовки». В напитке аппетитно краснел маленький перчик.
– А это лишнее.
– «Перцовка» лишней никогда не бывает. – Оскалился незнакомец и протянул руку:
– Снегирь Сергей Павлович. Можно просто Сережа.
– Приятно познакомиться. – Следователь пожал протянутую руку, но радости его лицо не выразило.
– Можно, я сяду? – Спросил посетитель, уже усевшись в кресло.
Трутеев кивнул, и занял свое место за письменным столом:
– Итак, чем могу?
– Я должен в трех словах пояснить свое вторжение. Вашему начальству звонил мой друг, полковник ФСБ Федор Григорьевич Рощин. Он сказал мне про вас много лестных слов. Дело в том, что вы работаете по делу об убийстве писателя Клименко. А это мой друг.
– Приношу вам свои глубокие соболезнования, но порадовать пока нечем. Мало фактов.
– Я пришел не торопить вас со следствием, а помочь. – И Снегирь рассказал следователю о похищении Гали и о требовании бандитов предоставить материалы журналистского расследования Клименко в качестве платы за освобождение похищенной.
– Очень интересно, но у меня нет оснований открывать дело о похищении молодой женщины. Заявления родных ко мне не поступало.
– Сейчас поступит. Сотрудник ФСБ только что взял у матери девушки это заявление и с минуты на минуту будет здесь. Но дело не в этом. Я знаю, где похитители держат девушку.
– Что-то вы все знаете… Даже страшновато как-то становится. – Усмехнулся следователь.
– Вам меня бояться не надо, – успокоил сыщика Снегирь: – Загвоздка в том, что при освобождении придется применять силу. Мои друзья на это способны, но не хотелось бы нарушать закон. В данном случае я выступаю в качестве частного лица и было бы правильнее, чтобы Галю освободили ваши люди.
– Получим заявление, будем работать. Давайте решать проблемы по ходу их поступления.
– Согласен. Но пока заявления нет, я вам немного расскажу об убийцах Игоря Клименко.
– Вы и их знаете?
– К сожалению, лично их – нет. Но кое-что о них знаю. Водителя, который привез убийц к дому Клименко, я задержал. И двух его друзей тоже. Скоро вы их получите и сможете допросить. Хотя запись признаний всей троицы я сделал. Вот их документы и пленки. – Снегирь открыл портфель и выложил на стол водительское удостоверение на имя Анатолия Кудряшова, паспорта его сообщников и три кассеты от диктофона: – Кудряшов участвовал в похищении Гали. Он же в день преступления, около трех часов дня, отвез убийц в аэропорт Внуково. Двое других к этому отношения не имеют. Я уверен, что преступники сели на самолет рейсом Москва – Киев. Самолет вылетел в шестнадцать десять по Москве. Вам нетрудно проверить список пассажиров. Если вы мне его покажете, я попробую среди них отыскать убийц Клименко. Дело в том, что я киевлянин и гражданин Украины. Мне на месте проверить каждого из пассажиров труда не составит.
– Я не имею права делиться с частными лицами результатами расследования.
Снегирь радостно согласился:
– Я это прекрасно понимаю! – Но тут же добавил: – Надеюсь, что смогу через своих друзей добиться для вас такого права. – И выждал паузу: – В качестве исключения, конечно.
– Вы работаете в системе органов Украины?
– Нет, я бизнесмен. С органами сталкивался только в молодости, но вспоминать об этом мне сейчас не хочется…
– Не смею настаивать. – Многозначительно произнес Трутеев. Наглый и самоуверенный хохол начинал ему нравиться. Снегирь сразу или нравился людям, или вызывал жгучую ненависть. Поскольку всякая бездарность ненавидит талант, его ненавидели чаще всего люди бездарные. Следователь прокуратуры к их числу не относился.
– Чтобы не терять времени, я, с вашего разрешения, послушаю записи.
– Другой бы возражал. – Улыбнулся Снегирь и сам выбрал для следователя кассету с показаниями шофера.
Трутеев вставил пленку в гнездо и надел наушники. Слушал очень внимательно. Не снимая наушников, достал из стола папку с делом об убийстве Игоря Клименко и что-то вписал в нее. Сняв наушники, спросил:
– Вы его били?
– Немного припугнули. Мне некогда выдерживать этих подонков.
– У меня такой возможности нет, – вздохнул следователь прокуратуры. И Снегирь понял, что в глубине души Трутеев об этом сожалеет. Обсудить тему детальнее они не успели. В дверь постучали, и в кабинет вошел сотрудник ФСБ.
– Я должен передать это в руки майора Трутеева. – Сказал он, выдерживая в руках конверт.
– Майор Трутеев это я, – ответил следователь и, получив конверт, расписался в тетради. Прочитав заявление, он вызвал по телефону дежурный отряд ОМОНА.
– Я поеду с ними, но вас взять, к сожалению, не смогу. Тут уж извините…
– Я и не надеялся. – Улыбнулся Снегирь и пожал следователю руку: – Приятно было познакомиться.
– Мне тоже. – Ответил Трутеев, и на этот раз выражение его лица словам не противоречило.
Киев. Улица Подол.
Квартира Юлии Владимировны
Тимошенко. 17 ноября 2010 года.
Стрелки часов давно перевалили за одиннадцать, когда гости, наконец, разошлись, и внука удалось уложить спать. Дочка с мужем, чтобы не тащить мальчика ночью домой, остались у нее. В квартире комната дочери имелась, и молодая семья устраивалась в ней на отдых. В доме сделалось тихо, и только работница Дуся, как не старалась соблюдать тишину, все же позвякивала ложками и чашками на кухне. Тимошенко предлагала ей уйти домой и заняться уборкой завтра, но Дуся, зная, что хозяйка терпеть не может грязной посуды, осталась. Юлия Владимировна сидела в кабинете и проглядывала по Интернету вечерние новости. Впрямую о наличии у Диг Хана атомной бомбы ни одно из телеграфных агентств Америки или Евросоюза не упоминало. Но Тимошенко острым глазом опытного политика обнаружила несколько намеков. И как ни странно, эти намеки делала мусульманская пресса. Турецкое телеграфное агентство, находящиеся под контролем Аль-Каиды, откровенно сообщало миру, что после завершения праздников правоверных, враг содрогнется от мощи новых ударов воинов Аллаха. Европейская служба новостей уделяла больше внимания своим внутренним проблемам. И это было понятно. Несмотря на продолжающийся праздник в стане неприятеля, в столицах европейских городов продолжались взрывы и гибли сотни людей. Мир еще не успел пережить шок от гибели сокровищ искусства и культуры, а уже падали в реки мосты, с рельсов сходили поезда, в небе подвергались нападению пассажирские самолеты. Любопытную статью опубликовала английская «Таймс». Обозреватель газеты гипотетически предположил, как себя поведет Аль-Каида, будь у нее в наличии ядерное оружие. По его мнению, первый удар они обрушат не на Европу или Америку, а на те мусульманские государства, которые не поддерживают террористов. Юлия Владимировна сразу подумала об Азербайджане. Обозреватель явно знал больше, чем выдавал на бумаге. Она хотела дочитать статью до конца, что бы разобраться в подтексте хитроумного журналиста, но поморщилась от звяканья на кухне.
Дуся продолжала мыть посуду, и Тимошенко не выдержала. Вышла к домработнице, надела передник и встала рядом:
– Давай я тебе помогу. Вместе мы быстрее управимся.
– Что вы, Юлия Владимировна!? Вам надо отдыхать. Вы же с раннего утра работаете над государственными делами.
– Работаю. Но иногда помыть посуду куда приятнее, чем спорить с парламентом.
Дуся хотела что-нибудь ответить, но не знала что. С парламентом ей спорить не приходилось. Самую большую умственную перегрузку она испытывала в конце каждого месяца, раскладывая счета. Плата за воду, тепло и электричество росла слишком быстро. Тимошенко ей платила вполне прилично, но все равно приходилось экономить. Дуся решила промолчать. Хозяйка управлялась с посудой куда быстрее, чем она сама. Юлия Владимировна с юности завела для себя правило все делать хорошо, и работа по дому не являлась исключением.
– Ну вот и закончили. Собирайся и быстро сматывайся. Небось, твой Никола уже злится. Каково ему без хозяйки?
– Ничего с ним не сделается, – ответила Дуся и зажмурилась. Где-то совсем близко грохотнули выстрелы.