— Убери гранату, дурак, — сказал командир. — Убери! Ведь если уронишь — всем хана!
— Не уберу. И если вы не выполните мой приказ — отпущу. Точно отпущу! Потому что у меня другого выхода нет.
Сказал очень убедительно. Так, что ему поверили.
— Черт с тобой. Полетим, куда скажешь, но только там посадочной полосы нет.
— Полоса не нужна. У нас парашюты есть.
Последующие полчаса «гранатометчик» не отводил глаз от приборов. И судя по тому, на какие из них смотрел и как на них смотрел, — понимал их предназначение. Чем и добился исключительной точности следования по маршруту.
На беспрерывные и все более истеричные запросы с земли борта номер… никто не отвечал.
— Над местом, — сообщил командир экипажа.
— Снижайтесь. Я сверю местность с картой.
Самолет выпал из облаков и сделал несколько кругов над землей.
— Нормально, мужики. Попали в самую точку.
Экипаж молчал, кося глазами на гранату.
— Теперь падайте до высоты пятисот метров и ложитесь на круг, с тем чтобы через четыре минуты пролететь вот над этой точкой, — показал человек с гранатой. — Только не вздумайте глупить, виражи закладывать или в штопор сваливаться. У меня в сумке, кроме этой, еще десять гранат. Так что подумайте, что случится, если они вдруг взорвутся.
Командир понятливо кивнул.
— Ну все. Спасибо за хорошую компанию. В части, если хотите, — все можете рассказать. Или не рассказывайте. Лучше не рассказывайте. Для вас лучше.
В фюзеляже разведчики нацепили на себя контейнеры с амуницией и подошли к люку.
— Через сколько?
— Через тридцать секунд.
Двадцать.
Десять.
Ноль. Первый пошел!
И второй пошел!
— Вижу два купола! — сообщил второй пилот.
— Слава богу! — облегченно вздохнул командир. — Гранаты с возу, всем легче. — И добавил еще несколько слов, относящихся уже не к Богу, а к черту и его ближним родственникам.
Парашюты, медленно планируя, приближались к земле. Разведчики, подбирая стропы, пытались управлять их полетом, чтобы попасть туда, куда следовало попасть. Прыжковые парашюты, в отличие от похожих на крыло спортивных, слушались плохо, но слушались.
Касание! Почти там, где планировалось. На опушке лесного массива.
Мгновенно загасив купола, разведчики отбежали в тень ближнего леса. Свернули, бросили парашюты в первую попавшуюся заполненную водой яму. И побежали. С места в карьер. Как во времена курсантской молодости.
Полчаса бегом — десять минут быстрым шагом.
Полчаса бегом — десять минут шагом…
До объекта им было неблизко — десять километров, но, если спускаться на парашютах ближе, можно было привлечь к себе излишнее внимание.
Полчаса бегом — десять минут…
Вот он, нужный особнячок. Очень разумно поставленный особнячок. Как дот поставленный. На господствующей высотке. Прикрытый с юга озером. С востока — небольшим, но топким болотом. Возможно, искусственно топким. Подходы со всех сторон — как на ладони. Забор капитальный — метра три с половиной. Прожектора. Замаскированные под фигурные псевдоготические башенки наблюдательные вышки. Наверняка сигнализация.
Не особнячок — поставленная по всем правилам фортификационного искусства крепость, которую предстояло взять. Причем тихо взять. Потому что очень малыми силами.
— Ну что, с востока?
— С востока.
С востока было болото. Топкое и вонючее. И, значит, наименее охраняемое. Оттуда и следовало вести «подкоп».
Разведчики упали в вязкую жижу, развернули дыхательные трубки, сунули в рот загубники и пошли. По дну пошли. Намертво припечатанные к нему шестидесятикилограммовыми контейнерами.
Пятьдесят шагов.
Сто.
Яма. Поворот в сторону. При глубине свыше трех метров воздух через трубку не втянуть. Силы легких не хватит. Значит, надо искать в окружающих глубинах «брод».
Еще поворот. Десять шагов прямо.
Поворот. Сто пятьдесят шагов прямо.
Берег. И под самым берегом забор.
Пока еще недостижимый забор. Еще полчаса недостижимый. До момента, пока не станет темно. И, значит, эти полчаса придется просидеть по уши в болотной жиже. Как мертвым просидеть.
Двадцать минут.
Пятнадцать…
Вот она, любимая разведчиками, как мама родная, темнота. Правда, очень относительная темнота, рассвеченная огнем десятков прожекторов.
Пора!
Разведчики выползли из болота и вскрыли контейнеры.
Надели облегченные, но гораздо более надежные, чем тяжелые милицейские, бронежилеты. Каски с пуленепробиваемыми забралами. Приборы ночного видения. Придвинули к губам микрофоны переговорных устройств.
Поверх броников накинули, застегнули «стокарманные жилетки». Распихали по тем «ста», на все случаи жизни, отделениям гранаты, ножи и запасные обоймы, которые, близко придвинутые друг к другу, создавали дополнительный пулезащитный слой. Воткнули в специальные нагрудные кобуры пистолеты. Защелкнули в автоматы набитые трассирующими патронами обоймы. Загнали в направляющие мощных охотничьих арбалетов короткие черные стрелы.
— Готов?
— Готов.
— Как слышимость?
— Громкость убавь. А то перепонки давит.
— Так?
— Так.
— Ну что, пошли?
— Пошли.
Расползлись в стороны. Туда, где на еще пока светлом фоне неба чернели угловые наблюдательные вышки. Залегли, направив в сторону амбразур арбалеты.
— Видишь?
— Вижу. Один часовой с автоматом.
— У меня то же самое.
— На счет три?
— На три.
— Потом рубим освещение и встречаемся возле черного входа.
— Как договаривались.
— Тогда ни пуха?
— Тогда ко всем возможным чертям!
Мозга спал в кресле, когда по периметру забора погас свет. Вдруг погас. По всем четырем стенам.
Когда свет погас, Мозга проснулся. Потому что в комнате стало чуть темнее. И этого «чуть» ему было довольно, чтобы насторожиться. Во сне насторожиться.
— Что случилось? — спросил он охранника.
— Погас свет, — ответил охранник.
— Почему погас?
— Выясняем.
Мозга подошел к окну и внимательно посмотрел на забор. И не увидел две скользнувшие с него на землю фигуры. Не он один не увидел. Никто не увидел.
— Запросите вышки. Может, они что-нибудь заметили. Что-то не нравятся мне ночные перебои со светом…
Две тени сошлись и залегли возле двери черного хода. Накрывшись зелеными, под цвет подстриженной травы, маскхалатами.
— Все в порядке?
— Пока в порядке.
— Тогда я внутрь, а ты прикрывай входы.
— Может, тебе помочь?
— Ерунда, справлюсь. Ты мне лучше тылы обеспечь. Мне важнее за тылы быть спокойным.
Одна из теней шевельнулась и зеленым бугром поползла к забору. Туда, откуда были видны обе, основная и запасная, двери.
— Готов?
— Готов.
Вторая тень подобралась к дому, сунула в замочную скважину универсальную отмычку. Повернула ее. Дверь открылась. И закрылась.
Куратор зашел в дом.
Но Резидент туда уже не смотрел. Он смотрел на приближающегося к вышке охранника. К той вышке, где был покойник.
Еще пять шагов, и он откроет дверь. Он откроет и тут же поднимет тревогу. Слишком рано поднимет тревогу.
Значит, он не должен открыть дверь. И не должен поднять тревогу.
Резидент заправил в арбалет стрелу. Заглянул в окуляр оптического прицела. И совместил риски. С головой цели совместил.
На последнем шаге. Чтобы он попал в тень забора. Чтобы его упавшего не сразу заметили.
Пять.
Три.
Один.
Пора.
Стрела, бесшумно прорезая темноту, ударила охранника в висок. И вышла в другой. Он упал, даже не успев вскрикнуть.
Его тихая смерть гарантировала еще по меньшей мере три минуты спокойствия…
К своей цели Куратор шел по «головам». По трем головам на первом этаже. И по двум на втором. Эти, принадлежащие охранникам, головы даже не успели вскрикнуть. Эти головы умерли в полной тишине. Умерли, так и не поняв, откуда пришла их смерть.
Куратор вытирал о рукав черную сталь ножа и шел дальше. Из комнаты — в комнату. С этажа — на этаж.
Куратор шел быстро. Гораздо быстрее, чем следовало бы в данных обстоятельствах. Чем следовало идти в незнакомом, набитом боевиками доме.
Куратор спешил. Потому что во дворе ударили первые выстрелы. Вначале робкие одиночные. Потом короткие, ощупывающие двор автоматные очереди. Охрана обнаружила прикрывающего тылы Резидента. И сомкнула вокруг него кольцо атаки. Резидент мог продержаться еще пять, максимум десять минут. И умереть. Неизбежно умереть. Выполнив главную свою задачу — оттянув на себя внимание и силы противника. Если он умрет через десять минут, значит, он очень хороший боец. Если уже умер — значит, никчемный, не способный выполнить поставленную перед ним боевую задачу.
Пока Резидент жив, пока заворачивает на себя пули охраны, у его напарника есть шанс дойти до цели. Только надо идти быстро. Максимально быстро.
Куратор шел очень быстро. И все же Куратор опоздал. Ненамного, но опоздал.
Когда Куратор добрался до кабинета хозяина дома, было уже поздно. Все было поздно…
— Здравствуй! — сказал Мозга, когда незнакомец в черной камуфлированной униформе встал на пороге его кабинета. И включил свет.
Куратор отпрыгнул в сторону, изготовив к бою автомат. Он изготовил автомат к стрельбе. Но тут же опустил его.
Резидент вел бой уже почти пять минут. Пять минут — это очень много, если иметь дело с чуть не стократно превосходящими силами противника. И если не иметь возможности отступить.
Резидент не имел возможности отступить. И не имел возможности умереть. Раньше времени умереть. Раньше условленных десяти минут умереть, которые были необходимы Куратору, чтобы добраться до террориста.
Слева — два автоматчика. Ползут, прикрываясь случайными камнями. Надеются остаться незамеченными. Эти двое самые опасные. Потому что самые близкие. И потому что автоматом их не достать. И гранатой не достать. Если только пугнуть.
Резидент достал, выдернул из гранаты чеку и швырнул в сторону крадущихся врагов. Ахнул взрыв, который никого не задел, но остановил опасное продвижение.