– Ребёнок, – прошептала она.
– Господи, да скачите же домой, по дороге кого-нибудь за доктором пошлёте! – крикнул Щеглов и поддержал Веру за свободный локоть. – Скорее!
Платон подхватил жену на руки и бросился к выходу. Конь Бунича смирно щипал траву на поляне. Исправник помог поднять Веру в седло. Моля Всевышнего сохранить его жене жизнь, Платон рванулся к дому. Он по наитию сворачивал в нужную сторону, и одна из троп наконец-то привела его в знакомый овраг. Платон решил сократить путь и погнал коня через сад. За деревьями мелькнули стены маленького дома, где они с Верой были так счастливы, и Горчаков, не раздумывая, свернул к его крыльцу. Ватага крестьянских ребятишек расселась под ближайшей яблоней и делила меж собой краснобокую добычу. Платон остановил коня. Крикнул мальчишкам:
– Один – в большой дом за попадьёй, второй – за доктором в уезд! Возьмите мою лошадь.
Он спрыгнул с седла и, подхватив жену на руки, взбежал с ней на второй этаж. Уложив Веру в постель, Платон стал растирать ей руки.
Бог помиловал князя: его жена открыла глаза и даже попыталась улыбнуться…
… Прибежавшая Анна Ивановна раздела Веру и, пощупав живот, с облегчением вздохнула:
– Слава богу, обошлось! Ну, теперь всё будет хорошо, только долго лежать придётся.
– Этого я не боюсь, – утешила мужа Вера, – но только если ты больше не уедешь.
– Никуда! Я без тебя теперь с места не сдвинусь.
Попадья ушла в большой дом готовить для молодой хозяйки травяные настои, а Платон прилёг на постель рядом с женой и обнял её. Вера тихо вздохнула и призналась:
– Я же видела всё это сегодня во сне, а не поверила, полезла в шахту.
– Как так? Расскажи…
– Тогда нужно начинать с первого покушения. Кошмары мне стали сниться после того взрыва, а это – долгая история.
– Но мы ведь с тобой никуда не спешим, нам же велено лежать. Вот и будем разговаривать.
Вера прижалась к плечу мужа и начала свой рассказ. Она вспоминала один кошмарный сон за другим и как будто очищала от них свою жизнь. Оставалось рассказать лишь о том, что случилось с ней на поляне:
– Ты уже был внутри, когда я услышала топот копыт, я бросилась за тобой в надежде предупредить, но Бунич оказался проворней. Он скакал прямо на меня, и я видела лишь его безумные, как будто затянутые бельмами, сизые глаза. Я запнулась, и в этот миг он прыгнул с седла прямо мне на плечи. Ну а дальше ты знаешь…
Заметив, что жена опять задрожала, Платон крепко прижал её к себе и сказал:
– Всё прошло. Мы вместе, у нас будет ребёнок, и я обещаю, что больше с тобой никогда ничего подобного не случится.
Вера даже не усомнилась, что так оно и будет.
Прибывший доктор осмотрел Веру и подтвердил, что угроза выкидыша миновала, но велел не вставать с постели – лежать не меньше месяца. Платон как раз приглашал доктора заночевать в Хвастовичах, когда под окном зазвенел колокольчик.
– Щеглов прибыл, – выглянув в окно, объяснил Платон доктору, – боюсь, что у него на сегодня для вас есть ещё один пациент.
– Кто?
– Преступник.
Доктор даже рот открыл от изумления…
Платон подошёл к постели жены. Убедившись, что Вера задремала, он знаком позвал за собой врача и стал спускаться вниз. На первом этаже их ожидал Щеглов.
– Как княгиня? – спросил он.
– Обошлось, – коротко отозвался Платон и задал вопрос сам:
– Что с преступником?
– Не только он, но и вся его банда заперта сейчас под охраной в вашем флигеле. Вы уж не обессудьте, что я сам распорядился, но так надёжнее будет.
– Поступайте, как считаете нужным. Здесь всё к вашим услугам.
– Благодарю… Я бы хотел попросить доктора осмотреть Бунича.
– Бунича?! – поразился врач.
– К сожалению, – подтвердил исправник. – Я и сам до последнего сомневался. Каков артист! Дамский любимец, весельчак – а вон ведь что на самом деле! Но вы уж, доктор, поспешите. Моя двуколка у крыльца, в ней городовой ждёт, он вас доставит куда нужно и проведёт к арестованному, а я через четверть часа к вам присоединюсь.
– Да, конечно же, я поеду, – заторопился врач.
Он вышел, и Платон остался наедине со Щегловым.
– Что вы выяснили, Пётр Петрович?
– Лишь одно – что был слеп, как крот. Столько лет под носом такие дела творились, а я проморгал!
Щеглов выругался и в раздражении хлопнул себя кулаком по колену. Горчаков ждал. Наконец исправник собрался с мыслями и рассказал Платону о том, чего тот пока не знал.
– Я ведь как рассуждал? Есть два покушения – в Петербурге и здесь. Если это не совпадение и первая бомба тоже предназначалась Вере Александровне, значит, преступник может попытаться завершить начатое. Так что мне оставалось только одно: караулить вашу супругу и внимательно смотреть по сторонам.
– Я не успел вас поблагодарить, – перебил его Платон. – Я так вам обязан!
– Пустое. Мне самому так было спокойнее. Вера Александровна всё время на глазах у меня находилась, а если я отлучался, то оставлял рядом с ней Татаринова – он человек умный и надёжный. Так я и приглядывал за теми, кто бывал в доме. Но новых лиц не появилось, а и из старых постоянно ездил лишь Бунич. Вот он-то и стал главным объектом моего внимания, а насторожил меня с виду пустяшный факт. Вера Александровна между делом обмолвилась, что ещё до её приезда сюда графиня Румянцева написала мне письмо, а переслала его через Бунича. Но ведь я-то ничего не получал. Понятно, что Бунич по дороге из столицы надолго застрял в смоленском борделе. У него там вроде бы даже вещи украли. Но он должен был хотя бы сказать мне, что такое письмо существовало, кто мне написал и зачем, тем более что для самого Бунича это не было секретом. Понятно, что это не преступление, а самое большее – необязательность, ведь ни денег, ни ценностей в письме не было. Как бы там ни было, но неприятная зарубка у меня осталась.
– А для меня случившееся стало полной неожиданностью. Я Бунича не люблю, но и в мыслях не держал, что нападение может быть делом его рук, – признался Платон.
Исправник сочувственно кивнул и продолжил свой рассказ:
– Ну а вчера случилось кое-что необычное. Бунич ведь в компанию к девицам нашим всё набивался: развлекал, байки забавные рассказывал. В доме к этому уже привыкли. Как ни глянешь в его сторону, всегда одна и та же картина: улыбка до ушей, глазки масляные, шутки шутит. Вдруг вижу, что наш забавник побледнел, как смерть, а потом засобирался и уехал. Я – к вашим сестрицам, в оборот их взял. Чем, мол, соседа так напугали? Они сперва жались, а после признались, что доверили Буничу секрет про ожидаемого наследника, а тот даже положенного в таких случаях восторга не выказал, промычал что-то нечленораздельное и уехал.
– Ревность! Он же сам делал Вере предложение.
– Больно легко он пережил её отказ, чтобы это оказалось ревностью. Зато известие о наследнике Бунича сразило. И тогда я понял, что здесь ключевое слово именно «наследник», а значит, дело в имениях. Не забывайте, что Бунич когда-то хотел жениться на вашей матушке. Наша добрейшая попадья до сих пор с умилением вспоминает эту историю.
– Он нам с Верой сам сказал, что всё это – из-за соли.
– Конечно же, из-за соли. Он, можно сказать, сидел на деньгах: соли на продажу возил немного – цену держал высокую, а потом Вера Александровна нашла шахту, и его доходы сразу же похудели. Ваша супруга могла хоть всех своих мужиков в шахту отправить, а Буничу втайне от округи приходилось действовать. Ещё его покойный отец с нечестным управляющим Солиты завели этот порядок – на ломке соли использовать лишь труд чужаков. Это помогло скрыть от местных сам факт наличия шахты. Никто из уездных крестьян даже не подозревал об этом, поэтому и слухов не было. Мы из болотной тюрьмы шестнадцать человек освободили. Все избитые, голодные. Всех их похитили, предварительно опоив.
– И кто же похищениями занимался?
– Правая рука и доверенное лицо нашего любимца общества – управляющий Поляков. А уж тот себе троих подручных из губернии привёз, чтобы за рабами следить. Он из опаски даже в Смоленске людей не брал, дальше ездил. Лишь дважды дал слабину – взял местных. Первый раз – шорника. Тот смог из шахты сбежать, но до Хвастовичей не дошёл – Поляков пристрелил беднягу в овраге. На том удача от преступников отвернулась: труп они убрать не успели, мужики его раньше нашли. У Бунича каждый раб на счету был. Соли не хватало, вот они и рискнули – похитили приказчика из скобяной лавки.
– А он-то живой? – спросил Платон.
– Слава богу, живой! – отозвался Щеглов и вернулся к главному: – Рабы в шахте соль ломали, а потом доверенные люди Полякова вывозили её через болото в солеварню и заливали водой. Дальше всё у них выглядело совершенно легально. И что самое печальное, я ведь мог в этом деле разобраться гораздо раньше. За десять лет я трижды бывал на солеварне Бунича, но ничто меня там не насторожило.
Подвижное лицо исправника выражало крайнюю досаду. Тот явно винил себя в чужих грехах. Но это уж было совсем несправедливо!
– Ну что вы, Пётр Петрович! Когда вы сюда приехали, их предприятие десятилетиями процветало, все концы давно были спрятаны, – заметил Платон.
– Всё придумал ещё отец Бунича, – подтвердил исправник, – тот очень хотел женить своего сына на вашей матушке, но ваш дед рассудил иначе. Потом в Солите и Хвастовичах хозяева долго отсутствовали, а управляющие были людьми приезжими и ничего о старой шахте не знали. Ну а, чтобы окончательно обезопасить себя, преступники много лет пугали местный народ болотами. Сначала нескольких мужиков утопили, а потом уже только слухи поддерживали. Я и сам верил в эти россказни и, признаюсь, даже не поверил своим глазам, когда увидел, как смело Бунич скачет прямо на болота.
– Вы следили за ним?
– После его внезапного и подозрительного отъезда из Хвастовичей, я решил установить слежку за Буничем, а пока начать с солеварни. Дождался приезда Татаринова, передал ему с рук на руки княгиню, а сам отправился с обыском. Как я и рассчитывал, работники к вечеру разошлись по домам. На воротах висел замок, ну да мне не впервой. Я коня бросил и стал с замком возиться, а тут вдруг меня будто что-то толкнуло, ведь я своего Терека не привязал. Не дай бог, конь испугается чего да убежит. Смотрю, мой Терек из корыта возле колодца воду пьет. Меня аж испарина пробила: вода-то ведь солёная, заморю коня. Кинулся я к нему, хочу оттащить, а он к воде тянется – жарко. Тут я эту воду сам зачерпнул и попробовал, а она вкусная и совсем не соленая. Обычная колодезная вода! Честно сказать, я сразу-то и не сообразил что к чему. Стал вспоминать, может, у Бунича колодец с рассолом внутри есть? Но, насколько я помнил, там ничего подобного не наблюдалось. Кинулся я замок вскрывать. Зашёл внутрь, смотрю: никаких колодцев, лишь печи ещё тёплые, да готовая соль в сусеки засыпана.