— Я прочитал твое заключение. Боже, в котором часу ты его писал? Ты хотя бы спал? Завидую твоей выдержке. Так вот… я нашел кучу намеков, предположений, подозрений и предчувствий. Но я вряд ли смогу отправиться с этим в Объединенный Комитет Разведки. Ни одного стоящего факта.
Дэвис слегка повернул голову и уставился на Лоусона. Речь директора произвела убийственное впечатление, и он подумал, что Лоусон сейчас взорвется, но тот сдержался. Похоже, такая оценка директора нисколько его не задела.
— Одни скажут: Кристофер, что на этом мы далеко не уедем… даже не уползем. Другие скажут, что необходимо что-то более конкретное, доказательства, которыми потом можно поделиться с остальными. Но ты предлагаешь иное. Ты просишь меня поддержать операцию «Стог» и сохранить все в секрете. Это значит, что если тревога ложная, то коллеги из других отделов ничего не узнают — а они с удовольствием посмеялись бы, увидев, что мы сели в лужу, — а если твои предположения верны, то имеющихся ресурсов будет недостаточно для решения проблемы. Если мы потерпим неудачу, нам этого не простят. Ты ставишь меня в весьма затруднительное положение.
Он говорил так, как будто выносил вопрос на обсуждение комитета по развлечениям какого-то гольф-клуба, хотя Люк Дэвис ни в каких гольф-клубах никогда не состоял.
— Откровенно говоря, Кристофер, если бы здесь не стояло твое имя, я посчитал бы идею неосуществимой. Но здесь стоит твое имя. Ты указал необходимые для операции ресурсы и временные рамки, и я их принимаю. Я только хочу предупредить, что ты должен немедленно вызвать кавалерию, если добудешь доказательства заговора. Я так понимаю, дело Клипера Рида живет и побеждает, а?
Люк Дэвис заметил, как по губам Лоусона скользнула мимолетная улыбка. Уголки этих самых губ едва заметно дрогнули, но появившиеся морщинки тут же разгладились. Он понятия не имел, кто такой Клипер Рид.
— Итак, ты встретился С агентом, которого называешь теперь Ноябрем, завербовал парня и отшил его кураторов. Опыта у тебя побольше, чем у меня, но я, как Глава ведомства, допущу ошибку, если не скажу, что ты требуешь слишком многого от этого молодого человека. Ты взвалил на его плечи тяжелую ношу, но оправдан ли такой шаг? Сможет ли Ноябрь выполнить поставленную задачу?
Они провели на барже почти час. Наблюдая за Ноябрем и в основном помалкивая, Дэвис пришел к выводу, что тот испытал последовательно целую гамму переживаний. Злость, враждебность, потом некоторая расслабленность, как будто он принял неизбежное, гордость оттого, что они обратились именно к нему, и, наконец, явно выраженная усталость. Девушка держалась прекрасно. В ее глазах пылала враждебность, а руки на протяжение всего разговора оставались на плечах Ноября. Она морально поддерживала их человека.
— Насколько я помню Клипера, для него ситуация была бы абсолютно ясной. Как я уже говорил, он — все, что у нас есть.
— Понимаю, но ему придется очень нелегко.
Лоусон встал.
— В такие моменты необходимо использовать все, что только возможно. Кроме него, у нас ничего нет. Я буду на связи.
— Ты не забудешь про кавалерию?
— Если потребуется.
— Удачи, Кристофер. Надеюсь, ты ошибаешься, и все это лишь сумасбродная затея. Если ты прав, то мы столкнулись с ситуацией, последствия которой могут быть катастрофическими. Но ты и сам это понимаешь. Приятно было познакомиться, Люк.
Лоусон задерживаться не стал. Закрывая за собой дверь, Люк обернулся и увидел, что директор стоит у окна и смотрит через зеркальное стекло. Может, он любовался городским пейзажем, а может, думал о тех самых катастрофических последствиях. Люк мог бы поклясться на Библии, что его губы шевельнулись, произнося беззвучно: он — все, что у нас есть. Он понял, что попал в мир, о котором ничего еще не знает.
Люк закрыл дверь и поспешил за Лоусоном. Разговор с директором как будто воскресил Добрые Старые Времена, чему старик был несказанно рад. Получил новую игрушку, очередного агента, нашел очередную забаву. В кабину лифта они вошли вместе, и там Люку были даны инструкции относительно дальнейших действий.
Из Коломны они выехали на рассвете, даже не позавтракав. По расписанию на день, которое составил Игорь Моленков, в этот день предстояло проехать сто шестьдесят километров. Пункт назначения — Калуга. Такая скромность объяснялась тем, что проложенный маршрут проходил по окольным дорогам к югу от Оки. Узкие дороги не позволяли обогнать трактор, грузовик или даже повозку без риска вылететь за обочину. Заросшие высокой травой и сорняками, они могли скрывать глубокие канавы. Состояние полотна оставляло желать лучшего, так что Яшкину приходилось постоянно быть начеку и объезжать выбоины.
Прошел почти час, как они ускользнули незаметно из мотеля, забрав машину с закрытой на ночь парковки. Стражи правопорядка пока еще не попадались, но напряжение не уходило. Новенькая «БМВ» могла принадлежать человеку с положением. Возможно, он сообщил о ДТП и о том, что нарушители скрылись с места преступления. Моленков разложил на колене карту. Яшкин сидел рядом, мурлыча под нос какой-то незнакомый мотивчик.
Сельский пейзаж оставался унылым и однообразным. Редкие деревни, деревянные дома с убогими сараями, в которых содержался домашний скот. Из труб тянулся дымок. Растянувшиеся вдоль дороги нераспаханные поля прерывались березовыми рощами. Дождь шел не переставая. Река, когда они подъехали ближе, заметно поднялась и грозила выйти из берегов. Судя по карте, через три километра их ждала большая развязка на пересечении двух автострад: М6 Волгоград — Москва и М4 Москва — Ростов-на-Дону.
Моленков посмотрел на часы. Если бы сын не сгорел заживо в танке, сегодня он отпраздновал бы свой сорок первый день рождения. Каким бы он был? Наверняка имел бы семью, возможно, уже начал бы лысеть, отпустил животик. Они отобрали у него сына, ставшего всего лишь единичкой в никому не нужной статистике идиотского конфликта. На базу в Душанбе не прислали даже гроб. Никто из командиров не нашел времени, чтобы извлечь обугленные останки из попавшего в засаду подбитого танка. Его просто столкнули с дороги. Тело сына оставили воронью, крысам и мародерам, забравшим его жизнь. Его сын, Саша, крепко дружил с Виктором, из-за чего ранним зимним утром он и отправился с Яшкиным в одну из гостиниц Сарова.
Занятый своими мыслями, он едва заметил огромную эстакаду, на которой сходились две автострады. Как изменился в лице Яшкин, когда ему сообщили, что товар продается! Виктор передал им два мобильных телефона. Он до сих пор помнил код, который набрал при первом звонке. Потом телефон выбросили в реку. Код был такой: ###****51332365. И два старых, безмозглых идиота тряслись от возбуждения, расшифровывая его: ### — подтверждение того, что сделка состоялась, каждая звездочка представляла собой четверть миллиона американских долларов, которые заплатят за доставку, а цифры — географическое местоположение, восточную долготу и северную широту, куда необходимо доставить товар. Тот телефон утонул в реке, со второго сделали один звонок, сообщили дату отъезда. Второй телефон тоже выбросили. Они проезжали под автострадами, по которым шло движение с юга и юго-востока в Москву. Над головой громыхали грузовики. Моленков заметил кривую улыбку на лице друга и скорчил гримасу, потому что забыл указать направление. Яшкин ткнул его локтем в бок. Они проехали мимо припаркованной патрульной машины. Яшкин подался вперед, разглядывая указатели, чтобы не повернуть на Москву или на Ростов и Волгоград. Сзади взвизгнула сирена, и дрему как рукой сняло.
Он посмотрел в зеркало заднего вида, но ничего не увидел из-за спрятанного под брезентом груза. В боковом зеркале замигали синие огоньки.
— Черт.
— Что?
— Ты что, оглох? — прошипел Моленков. — Не слышишь?
Яшкин пожал плечами.
— Стар уже. И что я должен слышать?
Моленков опустил стекло, и дождь брызнул в лицо.
— Теперь слышишь?
— Скорость мы не превышали.
— А про «БМВ» забыл?
— Что будем делать?
Звук приближался. Завывала сирена, сверкали огни. Новый седан мог обогнать их и на трех колесах. Моленков снова ругнулся. Он заметил, как быстро отреагировал Олег Яшкин: нога ударила по педали газа, голова качнулась к лобовому стеклу, подбородок почти уперся в руль. Зачем? Бесполезно. Милицейская машина была уже рядом с ними, запрыгнула на обочину, из-под колес полетела грязь, и вот она уже впереди. Все бесполезно. Две ухмыляющиеся рожи, взмах руки, приказывающий им остановиться. А что такого? Всего лишь немного поцарапали этот чертов «БМВ» да разбили пару фонарей. Седан притормаживал, не давал проехать, а отставной полковник Игорь Моленков думал о том, что находилось под брезентом на заднем сиденье. Он полез назад. Время идет, а привычки остаются. Пошарил в боковом кармане сумки, нашел, что искал, и придал лицу каменное выражение. Или он получит полмиллиона долларов, или проведет остаток жизни в колонии строгого режима.
— Останови машину и молчи.
— Я могу сбросить их в кювет.
— Останови машину! Хоть раз сделай, черт возьми, что я говорю. И заткнись.
Они вышли из патрульной машины. Тот, что покрупнее, держал во рту сигарету; рубашка расстегнута. Второй поменьше и моложе. У обоих оружие в поясной кобуре. Они медленно приближались. Моленков провел ладонью по орденским планкам. Тупые ухмылки на самодовольных рожах. Они подошли к окну с его стороны, и пепел от сигареты упал на капот машины.
Начало обычное.
— Нарушаем.
— Вы превысили скорость в зоне ограничения.
— Штраф или придется задержать.
Элементарное вымогательство. Моленков все еще прикрывал медали рукой — пока еще рано. Эти двое даже не потрудились достать квитанции об оплате штрафа. Он подумал, что их смена, наверное, скоро заканчивается. Здоровяк бросил сигарету на капот. Молодой выдохнул дым в лицо Моленкову.
— Что везем, отец?
— Откройте багажник и покажите, что у вас там.