Лоусон взял паузу. Объяснения, по его мнению, лучше давать постепенно, небольшими порциями. Это эффективнее, чем выкладывать все сразу единственно ради того, чтобы удержать внимание публики. Пауза в монологе позволяет осмотреться, понаблюдать за лицами слушателей, отметить, где тебя поддерживают, а где нарастает неприятие.
— Возьмем, к примеру, историю из «Оливера Твиста». Забудьте про самого Оливера и вспомните Сайкса. У Сайкса была собачонка, многократно битая дворняжка, не державшая зла на своего подлого хозяина и повсюду за ним следовавшая. Убив милую девушку, Сайкс сбежал. Добропорядочные граждане бросились на поиски негодяя, желая схватить его, предать суду и повесить, но потеряли след. Сайкс наверняка бы избежал наказания, если бы не преданный пес, который и нашел беглеца. Сравнение, возможно, не совсем верное, но вывод ясен. Преследователи пошли за собакой, и собака привела их к цели. У нас есть собака, которую мы называем Ноябрем. Понятно?
Вопросов не последовало, но Багси пустил по кругу коробочку с мятными конфетками. Лоусон посмотрел на девушку и Дэвиса, обнаружил возмущение и тихо порадовался.
— При каждом удобном случае я старался продвинуть Ноября по возможности дальше — с тем, чтобы он как можно меньше зависел от нас. Он не должен думать, будто его спасение в наших руках. Пока у нас это получается, и мы приближаемся к цели. Сегодня все это видели. Ноябрь и Ройвен Вайсберг шли вместе. Связь установлена. Ройвен Вайсберг — а к нему нас привела наша собачка — крупная фигура в мире организованной преступности, человек, который вполне способен купить и продать изделие из Арзамаса-16. Он…
Его прервал тонкий, пронзительный голосок сзади:
— Я не собираюсь это слушать. Вы что же, вознамерились использовать Джонни Кэррика — да, черт возьми, у него есть имя, а не только файловый номер и кодовая кличка, — в качестве наживки, какой-то полудохлой рыбешки, нанизанной на крючок только ради того, чтобы подцепить вашу чертову щуку? Парень заслуживает много лучшего, чем вы предлагаете.
— Вы очень мило это сформулировали, дорогуша. Как я уже сказал, наш человек внедрен в мир Ройвена Вайсберга. Если мои предположения верны, в ближайшие часы Вайсберг отправится на встречу с продавцами, чтобы получить у них боеголовку. Наш человек должен повести нас за ним, указать, где состоится встреча. А потом уж в игру вступим мы. Вопросы?
Девчонка поежилась, и Дэвис обнял ее за плечи, взяв на себя роль утешителя. Лоусон видел это, как видел и то, что она уже готова возмутиться, обрушить на него град вопросов, но… вся ее злость так и осталась при ней.
Зато заговорил Багси.
— Я задний ход давать не собираюсь. Не поймите меня неправильно, шеф. Я, как и все мы, только «за». Но насколько безопасна эта штуковина? Думаю, мы вправе это знать.
— Уроните ее на ногу, Багси, и никакого грибовидного облака не будет, а будет синяк на пальце. Устройство начинено плутонием или высокообогащенным ураном. Обложите боеголовку несколькими килограммами взрывчатки, вставьте детонатор, подведите шнур к кнопке или пульту дистанционного управления, и у вас на руках то, что называют «грязной бомбой». Такая бомба способна заразить город настолько, что население придется эвакуировать. Ройвен Вайсберг намерен купить ее и затем продать. Иосиф Гольдман нужен для того, чтобы сначала расплатиться, а потом принять платеж. Надеюсь, с вашей помощью — и Ноября, конечно, — нам удастся его остановить. Вопросы?
Напряжение возросло, но еще не выплеснулось.
— А вы не думали поделиться своими подозрениями? — подал голос Дэвис.
— С кем?
— Ну, для начала, раз уж мы в Германии, с местной Службой безопасности. Они ведь наши союзники. Или нет?
— Ненадежные, обремененные бюрократическими процедурами. Следующий вопрос?
— Если устройство из России, а холодная война окончена, то почему бы не поставить в известность русских?
— Вот уже десять лет русские называют инсинуациями все наши заявления насчет уязвимости их ядерного арсенала. Они просто не согласятся признать факт пропажи боеголовки и объявят любую информацию на этот счет провокацией. Так холодная война действительно закончилась?
— Получается, между миром и Армагеддоном только мы и стоим? И мы слишком гордые, чтобы разделить с кем-то бремя ответственности за судьбу человечества. Значит, только мы и он?
— Примерно так, — согласился Лоусон.
— Но это же смешно.
— Тем не менее так оно и есть.
— А если у нас не получится? Если мы потеряем их? Что тогда? Или вы предложите сходить попить пива? И мы будем сидеть в баре и ждать Большого Взрыва?
— Полагаю, мы все понимаем вашу озабоченность.
— Черт бы вас побрал, мистер Лоусон… Кстати, а Клипер Рид был бы того же мнения? Если вы провалите…
— Я не намерен проигрывать. — Он постарался не выдать, как глубоко оскорбили его эти слова. Какое непочтительное отношение к Клиперу. Но не объяснять же, что техасец достоин большего уважения. С Клипером были связаны его лучшие годы, и он до сих пор помнил, как переживал, когда американец срочно уехал из Берлина. Лоусон уже тогда знал, что в Штатах друга ждет отставка. Однажды, двадцать семь лет назад, он даже написал письмо в отдел кадров ЦРУ, но оно вернулось в чистом конверте с припиской «корреспонденция не переправляется согласно полученным от адресата указаниям». Остались только воспоминания, шутки да наставления. То письмо он бросил в шредер и больше не писал и даже не пытался узнать, что случилось с его наставником. Но прошлое сохранил, сберег. И вот теперь какой-то молокосос позволяет себе насмехаться над великим человеком. — С вашей помощью я не проиграю.
Наступившая в салоне тишина как будто придавила всех.
Он чувствовал себя чужим в этом городе. Никогда прежде Ворон не бывал в Дамаске. Снятый им дом находился в двух улицах от северного края площади Семирамиды. Продукты он купил на улице и принес с собой в квартиру.
Лежа на кровати, он слушал, как шуршит над головой электрический вентилятор, но и этот монотонный звук не помогал отвлечься. Мысли не давали покоя. Ворон не испытывал ни обиды, ни возмущения. И в самолете, который доставил его в Сирию, и на улицах древнего города он размышлял о своем положении и том, что уготовано ему будущим. Некоторые, оказавшись в похожей ситуации, заставляли себя не думать о любимых, находили женщину и начинали новую жизнь. Он не мог. Не мог представить себя с другой, не мог представить, что держит на руках других детей. Они не знали, что он сделал и что собирается сделать. Те, кого он оставил, понятия не имели, кто он в действительности. Но скоро они все узнают.
Так будет. Этого не избежать. В ранний, предрассветный час, через неделю, месяц или год дверь его дома распахнется, и на виллу хлынут люди из министерства внутренних дел, а за ними и американцы из ЦРУ. Комнаты обыщут, мебель перевернут, а его забившуюся в уголок семью забросают вопросами. Так будет. Никакая осторожность, никакая секретность не спасет — следы остаются всегда. После окончания операции всегда всплывают имена. Сама атака откроет дорогу будущим расследованиям. Сейчас о нем никто не знает, но через несколько часов после взрыва, когда компьютеры отследят все маршруты, его имя и фотография материализуются из пустоты. Он пустится в бега, будет скрываться, пока однажды не допустит ошибку или не попадет на предателя. И выдержит ли любовь жены и детей то испытание, что ждет их впереди, когда следователи перевернут весь дом.
Он принесет им боль и не сможет даже попросить прощения. Он — солдат, призванный на войну и получивший шанс ударить по врагу.
— Пожалуйста, не надо. Не делай этого, — сказал Сак.
— Что случилось? — Мать стояла у входа в кухню, подбоченясь и растерянно качая головой.
— Ничего не случилось.
— Я уже сказала, что нам нужен адрес того места, где ты будешь находиться. Это естественно. Чтобы связаться с тобой…
— Нет.
— С чего вдруг такая таинственность? Ты же едешь по школьным делам. Они ведь знают, где ты будешь.
— Не надо звонить в школу. Им это не понравится.
Его отец, не больше матери понимавший, что происходит, подал голос с дивана.
— Но ты же сам сказал, что ты не сможешь принимать звонки на мобильный.
— Не звоните в школу. — Он сорвался с места, взбежал по ступенькам и скрылся в своей комнате.
Захлопнув дверь, Сак бросился на кровать.
Что они там делают? Отец наверняка опять растянется перед телевизором, а мать, прибравшись на кухне, уйдет спать. Он смутил обоих. Все началось с реплики матери. «Ты сказал, что не знаешь, как называется отель, в котором остановишься. Если нам вдруг понадобится связаться с тобой… По мобильному мы не дозвонимся, но в школе ведь должны знать…» Конечно, она ни о чем не догадывалась. Святая невинность. Но она и раньше уже ловила его на лжи. Какой из него конспиратор…
Но теперь дороги назад нет.
Был момент, когда он стоял перед металлическими воротами виллы на окраине Кветты… Тогда он еще мог. Но вместо того чтобы повернуться и уйти, набрался смелости и позвонил. Потом, под большим ореховым деревом, сидя на выжженной земле, наслаждаясь радушным приемом, он уже не мог и не хотел отступать. Впервые за всю жизнь он ощущал собственную важность, значимость. Не смог отказаться и позже, когда по пути из школы его подозвали к подъехавшему автомобилю и сказали, что и когда надлежит сделать. Не попросили, а приказали взять отпуск на работе, объяснить причину отъезда семье и оставить дома телефон, потому что мобильный, если его включить, можно отследить.
Он лежал на кровати, а у двери уже стояла собранная в дорогу сумка. Неудавшаяся жизнь проплыла мимо. Сак не представлял ни всего масштаба той игры, в которую включился, ни того, сколько еще людей участвуют в ней вместе с ним.
— Послушай, Яшкин…
— Что?
— Да не перебивай! Я только хотел сказать, что мне уже лучше.