й идеей, которая так и не воплотится в жизнь.
В новую серию ядерных испытаний на Тихом океане весной 1951 года вошли эксперименты, предоставившие больше данных о термоядерных реакциях, но это не был долгожданный прорыв, необходимый для создания бомбы. Впрочем, позже в том же году Станислав Улам – польский математик и ветеран Манхэттенского проекта, присоединившийся к работе над водородной бомбой, – разработал новую конструкцию. Позже Теллер и Улам довели его идею до результата, который вошел в историю как схема Улама – Теллера (или Теллера – Улама, смотря кого спросить).
Последовали новые расчеты и конструкторские работы, и к концу 1952‐го прототип был готов к испытанию. Это еще было не оружие как таковое. Для поддержания холодной температуры жидкого водородного топлива требовалась целая криогенная установка, а весь 65-тонный аппарат занимал здание размером с ангар на крошечном островке Элугелаб атолла Эниветок. Но и этого хватило, чтобы показать схему Улама – Теллера в действии. Испытание назвали «Майк» – первый этап операции «Айви».
Перед самым рассветом 1 ноября 1952 года поступил сигнал пуска, и устройство сдетонировало, произведя первый в мире термоядерный взрыв. Чуть больше десяти мегатонн энергии, огненный шар около пяти километров в диаметре и грибовидное облако высотой 37 километров попросту испарили остров. США получили водородную бомбу. Они снова были на коне.
К сожалению, чувство триумфа продержалось недолго. Меньше чем через год, 12 августа 1953 года, Советский Союз взорвал свою термоядерную бомбу. И снова поднялась шумиха из-за шпионажа – на фоне как обвинений против Фукса, так и суда над инженером-электриком Юлиусом Розенбергом и его женой Этель Розенберг, состоявшими в Коммунистической партии США[28]. Ведь все это явно доказывает, что русские сжульничали, заявляли некоторые. Но СССР разрабатывал атомную бомбу еще до Хиросимы, а одаренные советские ученые – в первую очередь Игорь Курчатов и Андрей Сахаров – знали об идее водородной бомбы и активно над ней трудились. Конечно, мáстерские шпионские кампании СССР помогли Курчатову с коллегами преодолеть некоторые трудности и дали бесценные подсказки, но распространенное мнение того времени, будто русские просто «украли» и скопировали американский проект, – абсолютное заблуждение.
Если американская общественность не знала о многих фактах (и некоторые силы в правительстве и армии вполне устраивало то, что люди представляют себе худшее), то о них знали ученые, изучившие данные с советских испытаний – в основном в виде радиоактивной пыли, собранной самолетом. Хотя в августе 1953 года СССР провел испытание не полноценного водородного оружия, а бомбы, основанной на термоядерных принципах, со взрывной силой куда меньшей, чем у «Майка», ее конструкция была на самом деле более продвинутой и не требовала трудного в обращении криогенного топлива. Может, в чем-то советские ученые и отставали от американских, но были у них и свои козыри в рукаве.
Впрочем, большинству такие тонкости ни о чем не говорили. Главное, что теперь и у Штатов, и у СССР есть водородная бомба – оружие, которое можно усилить, насколько пожелаешь, и одним ударом стереть с лица земли не просто город, а целую агломерацию. Эта работа находилась в ведении ВВС США с их основания в 1947 году, а если конкретно – Стратегического командования (Strategic Air Command, SAC). Разрабатывались новые и многозадачные бомбардировщики специально для несения атомных боеголовок: на смену Б-29, растерзавшим Японию, скоро пришли огромные Б-36, а позже – такие реактивные самолеты, как Б-47 и Б-52.
После того как СССР получил свое ЯО и Америка лишилась превосходства, испытания пошли сплошной чередой. В первую открытую программу, «Перекресток» 1946 года, входили только два взрыва, а в ее продолжение, «Песчаник» 1948 года, – уже три. Все испытания проводились вдали от Соединенных Штатов, на тихоокеанских островах. Но в январе 1951 года, когда Лос-Аламос снова ожил для активной разработки новых атомных бомб и водородной бомбы, программа испытаний расширилась с тихоокеанских островов на континентальную часть США – так появился Невадский испытательный полигон в 105 километрах к северо-западу от Лас-Вегаса. 27 января состоялся «Эйбл» – первый атомный взрыв на территории США со времен «Тринити»: бомбу сбросили с бомбардировщика Б-50 и озарили невадский рассвет килотонной вспышкой. В следующую две недели прогремят еще четыре взрыва.
Это стало первым залпом в веренице континентальных испытаний, которые в основном проводились в Неваде и продолжались больше десятилетия. Целью была проверка конструкции ядерного оружия, изучение последствий и научных принципов ядерной детонации, а также психологической реакции войск США при близком контакте с опасностью. Хотя невадские испытания ограничивались сравнительно небольшой мощностью (крупнейшее испытание в Неваде в июле 1957‐го – 74 килотонны), за годы осадки от сотни взрывов распространились практически по всем Штатам.
Крупное оружие, включая водородные бомбы мегатонного диапазона, доставляли на отдаленные тихоокеанские полигоны – не только из-за повышенной мощности, но и из-за более значительных осадков. Никто не хотел сбрасывать радиоактивную пыль на ничего не подозревающих граждан США в Покипси или Чикаго, но мало кого волновало, если она выпадает на (практически) необитаемых островах или в открытом океане[29].
Зараженные осадки – одно из явлений, которые делают ядерное оружие намного страшнее для среднего человека, чем традиционное. Общественность беспокоила мысль о радиации – о том, что нельзя увидеть или почувствовать, но что может быть опасным и даже смертельным, – и AEC с армией изо всех сил старались их переживания сгладить. В первые годы атомного века они более или менее добивались успеха, но чем мощнее становилось оружие и чем чаще его использовали, тем с большей неизбежностью официальные уверения входили в прямой конфликт с реальностью. Так случилось с испытанием первой рабочей водородной бомбы, «Браво», в ходе операции «Зáмок» на атолле Бикини 1 марта 1954 года.
«Браво» удивила всех, начиная с разработчиков, ожидавших скромной термоядерной мощности. Но вместо предсказанных пяти мегатонн «Браво» оказался 15-мегатонным монстром, а огненный шар распространялся так быстро, что некоторые наблюдатели боялись, будто он и вовсе не остановится. Еще одной неприятной неожиданностью оказался ветер, унесший огромное облако радиоактивных осадков к большим неподготовленным районам, где среди прочего работало гражданское рыболовное судно Японии «Счастливый дракон». 23 человека экипажа были облучены и скоро заболели. Один скончался после возвращения судна в порт. Эта беспрецедентная пиар-катастрофа AEC и Соединенных Штатов привела к всплеску возмущения, а также дипломатическим и общественным протестам, с которыми приходилось считаться[30].
Скандал в конце концов утих, но инцидент «Касл Браво» оказался толчком к началу всемирной массовой кампании против ядерных испытаний в частности и ядерного оружия в целом. В 1955 году британский философ Бертран Рассел и Альберт Эйнштейн выпустили совместное заявление – Манифест Рассела – Эйнштейна, – в котором предупреждали об опасностях водородного оружия и призывали провести международную научную конференцию для обсуждения возможных решений. Это оказалось последним публичным выступлением Эйнштейна перед его смертью, но все-таки привело к Пагуошским конференциям по разоружению и мировой безопасности, где встретились ученые с Востока и Запада; в конце концов они заложили важную основу для дальнейших международных соглашений.
Поводы для других публичных протестов были более насущными и менее возвышенными. Конец света из-за термоядерной войны США и СССР, конечно, пугал, но это был всего лишь гипотетический сценарий, как бы ужасно он ни звучал. А радиоактивные осадки от регулярных воздушных взрывов атомных и водородных бомб прямо сейчас выпадали на города и дома, проникали в еду, молоко и организмы наших детей. И власти это будто не волновало: они довольствовались заявлениями, будто конструировать и испытывать бомбы – это единственный способ сохранить жизнь и мир на земле.
И словно лишний раз подчеркивая тщетность любых надежд на контроль, Бомба стала распространяться за пределы двуполярной сферы США и СССР. В октябре 1952 года Великобритания стала третьей ядерной державой, получив атомную бомбу, а затем в мае 1957‐го – водородную. Не желая отставать от растущего клуба ядерных держав, Франция разрабатывала свою бомбу и наконец получила ее в 1960‐м. Все это время Соединенные Штаты и СССР (после появления водородной бомбы – уже всемирно признанные «сверхдержавы») продолжали неуклонно наращивать арсеналы, совершенствуя оружие, придумывая и оттачивая более гибкие методы его применения.
Атомный век начался со страха и опасений, но через все упаднические речи просвечивал хотя бы лучик надежды и оптимизма – ощущение, что это ужасное оружие еще можно применить во благо, объединив мир и навсегда сделав войну невозможной. Теперь эти мечты казались наивными и недостижимыми. Хоть США и СССР, уступив общественному давлению, и согласились на неформальный мораторий на испытания в 1958‐м, пока продолжали переговоры по формальному соглашению о запрете, СССР в конце концов снял мораторий в 1961 году, и испытания возобновились[31].
А значит, Бомба пришла в наш мир и уже из него не исчезнет. Когда 1950-е сменились 1960-ми, казалось, мир все быстрее и безнадежнее катится к самоуничтожению. И не раз тлеющее напряжение между Штатами и СССР грозило перерасти в апокалиптическую войну, которой все боялись, но никто на самом деле не хотел.
4На грани: опасные моменты и ядерные кризисы
К середине 1950-х Бомба в общественном сознании превратилась из чего-то нового и небывалого в привычную часть жизни. О килотоннах и мегатоннах, радиоактивных осадках и водородном оружии писали в популярных газетах и журналах: свежие новости о последних ядерных испытаниях в Тихом океане или Неваде, мрачные рассуждения о том, что случится, если начнется война, репортажи о недавних советских провокациях в Восточной Европе или Азии и комментарии экспертов о стратегических вариантах и военных планах Соединенных Штатов.