Толстые старые буки перемежались молодой порослью. Свернув вправо, они вначале, не уходя далеко от отряда, проверили одну сторону хребта, затем, сделав петлю, вторую.
– Сейчас по хребту, метров пятьсот, и назад, – предложил группник, и старший сержант согласно кивнул. По всему получалось, все его опасения оказались фикцией. Ротный был прав – обычный предбоевой мандраж.
Они уже хотели было повернуть назад, и тут Алексей ощутил запах, легкий, где-то даже слегка сладковатый запах – запах дыма. Остановился, принюхался – сомнений не осталось: неподалеку курили коноплю. И тогда он понял, что не было никакого наития, не было никакого предчувствия, его ноздри никогда не курившего человека уловили этот расплывавшийся по всему лесу запах, который всколыхнул забытые образы: тяжелый бой, убитые, раненые, кто-то приволок пакет с высушенной травкой, трясущиеся руки разорвали полиэтилен, и над лесом поплыли дымные запахи. Командиры не препятствовали… Сам Алексей не курил, но запах запомнился.
– Чи, командир, – потянул он за рукав разворачивающегося в обратную сторону Давыденкова. – «Чехи», – сказал одними губами и безошибочно указал направление.
«Далеко?» – вопрос был задан одним взглядом.
– Рядом.
«И что?» – вновь беззвучно спросил командир, и Алексей непроизвольно пожал плечами – они подошли к противнику так близко, что почти одинаково небезопасно было и уходить, подставляя врагам спину, и пытаться приблизиться, дабы застать противника врасплох.
Но Давыденков недаром отличался своей безалаберностью, из двух зол он выбрал второе.
«Пошли», – кивнул он старшему сержанту и едва ли не на корточках двинулся в направлении противника.
«Мать-перемать!» – выругался Кислицын и отправился следом. Остальные бойцы тройки, повинуясь его знаку, расползлись по местности и изготовились к бою. А Давыденков вскоре и вовсе распластался на увивающих землю ежевичных зарослях. Натянутая на лицо маска, насквозь пропитавшись потом, противно прилипала к коже. Не добавляли приятности и спугиваемые с перезревших ягод и назойливо жужжавшие над ухом насекомые.
Ползли они медленно. Податься вперед, остановка, прислушаться, успокоить дыхание, опереться о землю и вновь податься вперед. Бесшумно, как призраки. И, как назло, ни ветерка, обычно раскачивающего шумящие от его порывов ветви, ни кричащих птиц. С другой стороны, может, это и к лучшему? Могут услышать тебя, но зато и ты тоже слышишь все. В какой-то момент разведчикам показалось, что их заметили, вроде щелкнул предохранитель, но, замерев, они поняли – нет, все спокойно, лишь кто-то самонадеянно гремит незамотанной антабкой.
«Чеховское» охранение – два одетых в маскхалаты бородача лежали на спине и в сторону ползущих не смотрели. Еще метр, и Алексей недвусмысленно вытащил из разгрузки кинжал. Артем тут же отрицательно покачал головой:
«Видишь?» – показал куда-то вперед. Присмотревшись, Кислицын увидел за не столь уж частыми здесь деревьями застывшие меж разбросанных рюкзаков человеческие фигуры. Вскоре ему удалось насчитать более десятка спящих боевиков.
«Куда-то шли и остановились на отдых?» – верное решение выплыло само собой.
«Что будем делать?» – спросил Кислицын, и Давыденков начал рисовать предстоящую «диспозицию».
«Тихонько ползешь назад, – показал он знаками, – находишь командира. Налегке, осторожно, медленно охватываете банду полукругом. Как будете готовы, открываете огонь. Мы поддержим. Я здесь. Если что – сниму этих и прикрою. Понял?»
Алексей кивнул.
«Давай, топай!» – так же молча скомандовал капитан, и Кислицын медленно попятился, уходя в обратную сторону. Минуты превратились в часы. Самым трудным оказалось втолковать всем о необходимости, что называется, «скрытного и бесшумного». Не видавшие крови срочники рвались в бой.
Дойти до намеченного рубежа так и не удалось – под кем-то хрустнула ветка, и боевики насторожились, охранение схватилось за оружие. Не видя другого выхода, Давыденков открыл огонь.
– Мать вашу, ну, тварь, убью! – орал ротный на неизвестного бойца, допустившего такую непростительную оплошность – хруст ветки. А ведь все складывалось так здорово! Как минимум на орден. И вот теперь пришлось вести почти встречный бой.
Но все-таки преимущество спецназовцев почувствовалось сразу. Несмотря на (как оказалось) примерно равную численность, разведчики оказались более рассредоточены, да и готовность к бою у них оказалась гораздо выше. Бросив рюкзаки, теряя своих собратьев, «борцы за веру» поспешно разбегались в разные стороны.
– У меня «трехсотый», – доложился зависший на правом фланге Ухтырцев. У слышавшего сообщение Алексея (как старший тройки, он имел рацию внутригрупповой связи) засосало под ложечкой, захотелось уточнить, кто именно, но засорять эфир он не имел права. Тем более что, если бы «трехсотым» оказался его брат, чем бы он смог ему помочь? Перебежав к очередному вставшему на пути дереву, Кислицын-старший открыл огонь по ускользающему силуэту противника. Промазал. Сместился в сторону, на этот раз прицелился тщательнее – убегающий споткнулся и полетел на землю. Алексей осмотрелся, убедился в том, что бойцы его тройки держатся за ним уверенно, и громко скомандовал:
– Пошел!
Несмотря на трескотню выстрелов, его услышали – и Алексеев, и Лукин рванули вперед. А выстрелы со стороны противника все слабели. По траве местами тянулись кровавые дорожки – «чехи» утаскивали своих раненых и убитых. Но вот на пути оказался первый труп (те двое наркоманов, попавших под выстрелы капитана Давыденкова, не в счет).
– Лукин, обыскать! – скомандовал Алексей. – Костя! – обратился он к Алексееву: – За мной!
И они вдвоем побежали вперед, стараясь не слишком далеко вырываться относительно остальной части группы. Продвигаясь вперед, Алексей искал «чеха», сбитого его выстрелами. В том, что он попал, старший сержант был уверен на все сто процентов.
– По сторонам внимательно, – предупредил он чуть приотставшего Алексеева, – где-то тут «чех» должен быть. Убитый или раненый – не знаю, так что гляди в оба.
Боец поспешно кивнул.
Они прошли еще с десяток шагов, и Алексей заметил отчетливый след, резко уходящий вправо. Он свернул за ним, и тут же обнаружились растекшиеся по листве кровяные пятна.
– На месте! – Алексей поднял руку, останавливая подчиненного. – Присел за деревом, прикроешь, если че, – скомандовал он и медленно двинулся дальше. Увидев впереди заросли орешника, остановился. – Совсем хреново! – произнес вслух, раздумывая, стоит ли идти вперед или лучше дождаться командиров.
«Хотя, что их ждать? Все равно мне первому идти придется, а то еще Андрюху пошлют. Притаился, поди, где-нибудь гад раненый и на мушке меня держит». С этими тяжелыми мыслями Алексей сделал очередной шаг и в тот же миг, услышав в стороне какой-то звук, повалился на землю. Очередь прошла мимо.
– Живой, сука?! – крикнул он и, вращаясь винтом, сместился влево.
«Чех» оказался хитрее, чем вначале предположил Кислицын, и, вместо того чтобы спрятаться в густом орешнике, что, казалось, напрашивалось само собой, он отполз в сторону и укрылся за стволом поваленного дерева. Сейчас противников разделяла дистанция метров в тридцать, а укрытие у «чеха» было хорошее, подобраться к нему, не словив пулю, было довольно сложно. По всему выходило, что все же лучше дождаться подхода остальных. Но кто сказал, что у них не складывалась подобная же ситуация? Алексей задумался и тут же понял, что решение все время лежало на поверхности.
– Костян, магазин полный?
– Да.
– Позицию «чеха» видеть можешь?
– Да.
– По команде прижмешь гада, понял?
– Да.
– Хорошо, жди!
Алексей достал из разгрузки две «РГД-5», разогнув усики предохранительных чек, взял по гранате в каждую руку, большими пальцами захватил кольца и потянул их в разные стороны. Теперь все было готово к броску.
– Костя, давай! – крикнул он, дождался первых выстрелов и, вскочив на ноги, со всей дури запустил гранату в сторону противника. Тут же переложил вторую «РГД» из левой руки в правую. Получилось не слишком удачно – хлопнула отстрелившаяся чека, но теперь это было без разницы. Замах – и вторая граната полетела к противнику. И тут же Алексей плюхнулся на землю, схватил автомат и, не мешкая, пополз вперед. Выстрелы стихли – в автомате Алексеева закончились патроны, и почти тут же один за другим прогремели два взрыва. Алексей вскочил на ноги и побежал вперед. Перепрыгнув через лежавший поперек дороги ствол, он понял – все кончено. Мертвый «чех» в полной неподвижности сидел, прислонившись к дереву, автомат лежал на его коленях, обе штанины убитого пропитались кровью, небольшая воронка от взорвавшейся гранаты находилась совсем рядом. Покойник даже не сделал попытки залечь и отползти в сторону: то ли не хватило сил, то ли предпочел смерть возможному плену.
В наушном микрофоне послышался голос ротного:
– Прекратить преследование, сбор!
– А ротный не дурак! – одобрительно заметил Кислицын, даже не заметив, что говорит вслух. – Продолжив преследование, можно и нарваться, «чехи» тактику знают туго. А время организовать засаду у них было.
Продолжая бормотать что-то себе под нос, он обыскал убитого, без всякой брезгливости сдернул окровавленную разгрузку, поднял «чеховский» автомат и напрямую побрел к ожидающему его распоряжений Алексееву.
Оттянувшись назад, сводный отряд занял круговую оборону, и свободные от несения службы бойцы «дербанили» захваченные в бою рюкзаки. Майор Каретников не вмешивался, он пребывал в приподнятом настроении – итоги боя радовали, восемь обнаруженных «чеховских» трупов. А ведь еще некоторых «чехи» унесли на руках. Среди своих тоже двое раненых. Один – рядовой Синяков, довольно серьезно, но ничего угрожающего, так что грустить не о чем. Да никто и не собирался. Каретников даже забыл сделать внушение тому бойцу, что в самый ответственный момент неосторожно наступил на ветку. Сейчас следовало доложить окончательные итоги и ждать эвакуации, а в том, что она скоро состоится, он не сомневался.