– Что, что, да уж сидеть-то тут не будем, это точно, наверх попрем.
– Вот блин! – Талина потихоньку начала пробивать нервная дрожь. – Кто первый?
– Давай я.
Прежде чем начать подниматься, Леонид сместился на десяток метров правее и, низко пригибаясь, так что его руки почти постоянно касались земли, пошел вверх. А бой все продолжался, но, увы, сразу чувствовалось давящее превосходство противника. Ответный огонь попавших в засаду спецназовцев был отнюдь не той интенсивности, которую следовало ожидать от полностью экипированной и хорошо вооруженной группы. К тому же с каждой секундой слышимых огневых точек становилось все меньше.
– Леня, Лень, может, мы того, зря? – Талин нагнал Непоседова, когда тот, восстанавливая сбившееся дыхание, прижался к толстому стволу мощными корнями зацепившегося за склон бука.
– Еще немного, еще чуть-чуть, – попробовал пошутить Леонид, но улыбка получилась вымученной. – Сейчас найдем местечко, откуда «чехов» будет видно, и поработаем.
– Давай недалеко? – попросил Талин, и Непоседов согласно хмыкнул:
– Десять метров.
Когда они выползли из-за укрывавшей их складки местности, интенсивность перестрелки сошла на «нет». Еще огрызались кое-где автоматы, щелкала одинокая «вээсэска», но по всему чувствовалось, что бой подходил к концу. Картина, открывшаяся их взору, и вовсе вогнала ребят в ступор. Противника они не видели, а вот наших… окровавленные трупы, казалось, валялись повсюду.
– Суки, твари! – зашипел Талин и, вскинув автомат, застрочил куда-то в зеленую глубину высящихся над ними зарослей. Противника он по-прежнему не видел, но неожиданно вскипевшую в нем ярость сдержать не смог, вложив ее в бесконечно длинную автоматную очередь. Рядом задергался короткими очередями «АК» Непоседова. Но не успели в их магазинах закончиться патроны, как откуда-то сверху сбежал, а затем, споткнувшись, покатился, неуклюже разбрасывая руки, старший лейтенант Ухтырцев. Но так удачно, что последним своим кульбитом закатился за край скрывшей его от врага бровочки и застыл в полной неподвижности. А оба бойца, от удивления перестав стрелять, юркнули за укрывавший их доселе природный бруствер, который тут же забрызгал земляными фонтанами пулевых попаданий. Ярость ушла, вытесненная из сознания более привычным человеческим чувством – страхом.
– Убили? – спросил Талин сопевшего рядом Непоседова.
– Не знаю… – отозвался тот, меняя в автомате еще не закончившийся рожок на новый.
– Лень, так что делать-то будем?
– Что, что… – огрызнулся Непоседов. – Видел, что командир делал? То и мы. Драпать.
– А командир?
– Убит, не видел, что ли?
– А если ранен?
Заданный Борисом вопрос заставил Леонида задуматься.
– Тогда вытягивать надо.
– Как?
– Как, как. Как учили – я прикрываю, ты вытаскиваешь.
– Что это я-то? – испуганно возмутился Талин.
– Ты поздоровее. Я его оттуда час выволакивать буду. Да не трусь, это мне бояться надо, они весь огонь на меня направят. Главное, сделать все быстро, и тебе ничего не будет, – заверил друга Леонид и незаметно сглотнул стоявший в горле комок.
– Страшно.
– Говорю – прикрою. Давай на счет «три».
Талин кивнул.
– Готов?
Талин снова кивнул.
– Раз, два, три!
Вскинулись они одновременно – Непоседов, приподняв над головой автомат, застрочил куда-то в неведомое, Талин, оставив на земле автомат, вскочил, перемахнул бугор, широкими прыжками пронесся по тропе, пересекая отделявшее их и командира пространство, нагнулся (в этот момент вокруг уже вовсю летали пули), с натугой подхватил Ухтырцева, пытаясь забросить на плечо, но, не сумев это сделать, тут же зажал его под мышкой и, каким-то неимоверным усилием удерживая одной рукой, побежал вниз по склону, постепенно забирая влево, к спасительной складке местности. Теперь уже пули свистели безостановочно. Одна из них ожгла ягодицу, другая чиркнула по шее, третья же коснулась его тела, когда он, свалив командира за спасительное дерево, валился рядом. Через пару секунд появился Леонид.
– Живой? – спросил он, рухнув подле тяжело дышавшего Бориса.
– А ты что, мертвым меня хотел увидеть? – огрызнулся Талин.
– Дурак, командир, говорю, живой?
– Без сознания. Перевязать надо.
– Потом, потом.
– Кровь течет.
– Да он сам говорил: вытащить на безопасное место, а потом бинтовать. А где тут безопасное?
– Да не у него кровь, у меня, – прохрипел Талин, шлепая окровавленной рукой по промокшей сзади штанине.
– Дай гляну, – потребовал Леонид, безапелляционно заставляя товарища повернуться на бок. – Да нет тут ничего особого! Чиркнуло. Приедем в ПВД, доктор два шва наложит, и вся забота. Держи! – протянул он Талину его оружие.
Тот вяло, без особого энтузиазма взял автомат в руки.
– Я и забыл. Спасибо.
– Боря, не сиди, уходим, уходим! – потребовал Непоседов, едва ли не пинками заставляя товарища подняться на ноги. Ему это удалось, и, подхватив под руки Ухтырцева, они поволокли его к виднеющемуся внизу водяному потоку. Дотащившись до него, бойцы, не сговариваясь, упали в речные воды и, влекомые бурным потоком, понеслись вниз, подальше от выстрелов и разливающихся по округе миазмов смерти. Леониду удалось прихватить бревно, и теперь он плыл, одной рукой держась за него, второй поддерживая голову пребывающего в беспамятстве командира. Перекинутый через плечо автомат время от времени бился о попадающиеся на пути камни. Вырвавшийся немного вперед Борис бултыхал ногами и приглушенно бранился.
И только оказавшись достаточно далеко от могильника, беглецы позволили себе остановиться и выбраться на берег. Они отволокли Ухтырцева за небольшой, образовавшийся во время весеннего разлива бревенчатый завал и теперь по очереди отжимали промокшую одежду. Менять на этот раз ее было не на что – рюкзаки остались на месте заканчивавшегося боя.
– На-на-наверху ещщще кто-то ббббьется, – стуча зубами, прошептал Талин.
– Кислицын, наверное, больше некому, – предположил Непоседов. – Но и его дожмут, как пить дать, дожмут.
Три гранатных разрыва и короткая очередь оказались последними звуками скоротечного боя. Затем наступила тишина.
– Дожали «контрача»! – с горечью констатировал Талин. – Жалко!
– А ты говорил – сволочь. Поставил нас, видите ли, носилки тащить! А мы только потому и живы, что этого урюка Кравчука перли. Эх, Кислица, Кислица, хороший ты пацан был! Жив буду, пойду в церковь, свечку ему поставлю! – трясясь от холода и нервного тика, пообещал Непоседов. – Только бы «чехи» сюда не пришли!
– Не успеют, скоро колонна подойти должна. Еще чуть продержаться, и нормалек будет.
– Может, пока наверх выберемся? С командиром тяжело будет идти. – Поставив автомат к дереву, Леонид обхватил себя руками за плечи, но почти тотчас вновь взял оружие в руки.
– Ты что, сдурел? – выпучил глаза Талин. – Наверху «чехи»! – Последнюю фразу он произнес таким тоном, каким в кино открывают сокровенные тайны.
– А если наши уедут, не дождутся? – Аргумент был убийственный, но Непоседов сам же и опроверг его: – Ладно, успеем, не переживай. Наши еще час трупы собирать будут. К тому же один здесь с командиром останется, второй наверх пойдет.
– Да ну, на фиг, разделяться еще! – возмутился Борис. – Вместе пойдем и командира потащим. Только бы выжил!
– Выживет… – тоном опытного специалиста по черепно-мозговым травмам заверил друга Непоседов. – По касательной его. Контузило. Оклемается.
А Талин посмотрел на командира и шмыгнул носом:
– Может, зря мы головняку на помощь не пошли?
Непоседов аж дернулся, но ответил на удивление спокойно, даже устало:
– И сдохли бы бессмысленно… – махнул он рукой вдаль, против течения ревущей реки. – А так хоть командира спасли.
– Тоже верно, – согласился с товарищем рядовой Талин. – Только рано еще «гоп» кричать. Вот к нашим выберемся…
– Выберемся. Даже не сомневайся, – сказал Непоседов, и наступила тишина, в которой в шум воды вмешивался перестук отбиваемой зубами дроби.
Первые пули, как и полагается, достались головному разведывательному дозору. Но, странное дело, прошли они как-то неправильно – обильной жменью доставшись Бутырину и Кротову, шагавшим вторым и третьим, совершенно не зацепили шедшего первым Кислицына. Андрей даже не подумал про везение, просто сиганул в сторону. Ласточка получилась еще та! Пропахав животом изрядную полосу, он, оказавшись под укрытием дерева, мгновенно вскинул оружие и пальнул туда, где краем глаза заметил трепыхание листвы. Не ошибся – метрах в тридцати глухо охнули. Над головой с новой интенсивностью засвистели пули. Скинул рюкзак, отбросил в сторону. Перемахнул через гнилой древесный ствол и дважды выстрелил в направлении вражеских стрелков. Сменил магазин, сунул его подавателем вверх и, распечатав новую пачку, начал забивать патронами. До ушей долетали крики боли, мат, хрипы, а сверху еще время от времени доносилось хриплое «Аллах акбар!». И все это под свист пуль, под грохот разрывов – и одна, и другая стороны пытались добраться друг до друга подствольниками (подствольный гранатомет). Один раз ухнул одноразовый гранатомет – кто-то из спецназовцев попытался прижать невидимого противника из «РПГ-26». Достал не достал, Андрей не пытался этого понять, он вел бой, не отвлекаясь на постороннее, не несущее мгновенной прямой выгоды в создавшемся положении. В какой-то момент он вновь ощутил возникшую с самого начала неправильность – при той плотности огня, что как ножом срезала висевшие над ним ветки, вскапывала вокруг почву, его должны были убить раз десять кряду. Душа, конечно, шептала, что это здорово, но разум, чувствуя эту неестественную неправильность, отказывался верить в происходящее. Тем не менее, стреляя, смещаясь, выискивая цели и вновь стреляя, он оставался невредим. Ни единой царапины, если не считать изодранных вдрызг локтей и коленей, на нем до сих пор не было. А пули свистели и свистели, падали и падали. Срубаемые ими ветви, ошметки земли летели во все стороны. Андрей расстрелял уже половину БК (боекомплекта), но по-прежнему все выпушенные в него пули проносились мимо. В очередной раз, меняя позицию, он едва не подставился вражескому пулеметчику, но и тогда безжалостные 7,62-миллиметровые пули лишь срезали росшее на пути деревце, не причинив ему ни малейшего вреда. И вот тогда Андрей почувствовал себя заговоренным.