Через полчаса она извинилась и пошла искать миссис Питт. Почему сестра ей не помогает? Ей же очень хорошо известно, насколько все сейчас невероятно, ужасающе трудно! Миссис Рэдли рассчитывала на Шарлотту, а она куда-то исчезла. Сидит, наверное, с Юдорой и утешает ее – как будто это возможно…
Но, поднявшись в гостиную, которой обычно пользовалась миссис Гревилл, хозяйка увидела там не Шарлотту, а ее мужа. Юдора сидела в большом кресле, а Питт стоял рядом у камина, наклонившись и расшевеливая угли. А ведь это вовсе не его дело! Для этого существуют лакеи!
– Доброе утро, миссис Гревилл, – участливо сказала Эмили. – Как вы себя чувствуете? Доброе утро, Томас.
Питт выпрямился, поморщившись – у него еще побаливали мышцы после вчерашней поездки, – и поздоровался.
– Доброе утро, миссис Рэдли, – слабо улыбнувшись, ответила Юдора.
Она выглядела сейчас лет на десять старше, чем по приезде в Эшворд-холл. Кожа ее лица казалась увядшей. Глаза, все еще прекрасные, заметно опухли. Она слишком мало спала, и волосы у нее стали тусклыми, потеряв яркий, здоровый блеск. Удивительно, как быстро потрясение и горе отражаются на внешности, не менее быстро, чем любая болезнь!
– Вам удалось поспать? – озабоченно спросила Эмили. – Если хотите, я попрошу Гвен приготовить для вас какое-нибудь снадобье. У нас много лаванды, а лавандовое масло очень благоприятно действует на нервы. А может, хотите чаю из камомеля[9] и к нему немного меда с печеньем на ночь?
– Спасибо, – рассеянно сказала Юдора, едва взглянув на хозяйку, потому что все ее внимание было обращено к Томасу.
Он отошел от камина и взглянул на свояченицу. Поза его была напряженной, словно его очень беспокоило состояние миссис Гревилл.
– А как насчет вербенового настоя? – предложила Эмили. – Или, если не найдем вербены, то из базилика или перечной мяты? Мне об этом надо бы раньше вспомнить…
– Долл, конечно, об этом позаботится спасибо, – ответила Юдора. – Вы очень внимательны, но у вас и без того так много хлопот!
Это был не отказ, а просто равнодушие и невнимание к себе. Все ее мысли не отрывались от Питта.
– Но я могу что-нибудь для вас сделать? – все еще не отступала миссис Рэдли. У Юдоры был весьма удрученный вид, хотя суперинтендант так очевидно старался ей помочь и, по-видимому, был глубоко озабочен ее положением. Он всегда сочувственно относился к пострадавшим, а сейчас в его отношении к вдове Эйнсли чувствовалась даже нежность.
Миссис Гревилл повернулась к Эмили и, наконец, осмысленно взглянула на нее:
– Извините. Я не понимала сначала, насколько сильно потрясена. Так много того, что… – Она осеклась, но потом заговорила снова: – Мне кажется, у меня голова не в порядке. Нет ясности в мыслях. Столь многое… изменилось.
Эмили припомнила другие насильственные смерти и расследования, которые вскрыли целые пласты жизни, таившиеся до этого и неизвестности. Совсем немногие из этих людей были мужественными и достойными доверия. Большинство же их историй таили в себе некрасивые подробности и нарушали такие заповеди, которые люди привычно считают нерушимыми. У таких жизней не было будущего, а иногда даже оказывалось, что не было и прошлого, достойного уважения. Не об этом ли сейчас Питт говорит Юдоре? Может быть, поэтому он с такой мягкостью обращается с ней?
– Да, конечно, – тихо сказала Эмили. – Я пошлю вам наверх успокоительное питье и немного еды. Даже если вы съедите просто хлеб с маслом, это уже хорошо.
И она вышла из комнаты.
Мужчины снова совещались. Джек должен был председательствовать и заставить участников принять какое-то соглашение. Спускаясь по лестнице, миссис Рэдли увидела дворецкого с подносом в руках, направляющегося в гостиную, и когда он открыл дверь, до нее донесся шум возбужденных голосов. Но дверь захлопнулась, и голоса умолкли. А ведь один из присутствующих на совещании убил Эйнсли Гревилла, и неважно, с помощью внешних сообщников или собственноручно… Почему Томас сидит и утешает Юдору? Сочувствие – это прекрасно, но он приехал сюда не сочувствовать. У него другая задача. Утешать пострадавших должна Шарлотта… Почему ее здесь нет?
Эмили сошла в холл и, направляясь к зимнему саду, едва не столкнулась с выходившей оттуда сестрой.
– Чем ты тут занимаешься? – резко спросила миссис Рэдли.
Миссис Питт закрыла за собой дверь. Волосы у нее были взлохмачены, словно от ветра, а щеки горели.
– Я ходила прогуляться, – заявила она. – А что такое?
– Одна?
– Да, а что?
Эмили вспылила:
– Гревилла кто-то убил, кто – бог ведает, но убийца живет в доме, жизнь Джека в опасности, а твой муж сидит наверху и утешает вдову, вместо того чтобы охранять Джека или даже постараться и узнать, кто убил Гревилла! Ирландцы едва в глотку друг другу не вцепляются. При том, что я стараюсь поддерживать хоть какое-то спокойствие, служанки падают в обморок, рыдают, ссорятся или прячутся под лестницей, а ты прогуливаешься в саду! И еще спрашиваешь, «что такое»? Ты в своем уме?!
Шарлотта побледнела, а потом на щеках у нее выступили два красных пятна.
– Я думала, – холодно ответила она. – Иногда небольшая работа мысли гораздо более благотворна, чем шараханье из стороны в сторону и стремление доказать, что ты занята чем-то полезным…
– Я не шарахаюсь, – отрезала ее младшая сестра, – но я думала, что прошлое тебя научило – если уж настоящее не успело, – что управление таким домом, как мой, требует большого умения и организованности. Я рассчитывала, что ты, по крайней мере, удержишь Кезию и Айону в границах цивилизованных отношений.
– Этим занимается Джастина…
– И что Томас постарается охранять Джека от опасности, насколько это возможно, а он расселся там, – хозяйка ткнула пальцем вверх, в потолок, – и утешает Юдору.
– Наверное, он ее допрашивает, – ледяным тоном пояснила Шарлотта.
– Ради бога, произошло не домашнее, не семейное убийство! – вновь вспыхнула Эмили, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. – Если б она что-нибудь знала, то уже давно бы ему рассказала. Ведь убил один из присутствующих здесь мужчин…
– Нам всем это хорошо известно, – подтвердила миссис Питт. – Но кто из них? Может быть, Падрэг Дойл – тебе это не приходило в голову?
Эмили об этом не думала прежде. Не пришла ей такая мысль и сейчас.
– Ладно, иди, хотя бы поговори с Кезией, – попросила она сестру. – Она сидит в одиночестве в утренней гостиной. Может, тебе удастся уговорить эту даму сменить ее дурацкий гнев против Фергала на милость. Злость ничему не поможет.
С этими словами миссис Рэдли выпрямилась и зашагала к двери, обитой зеленой байкой, ведущей в помещение для слуг, хотя уже успела забыть, зачем она туда направлялась.
Грейси в это утро тоже была чрезвычайно занята, хотя и нельзя сказать, что она только обслуживала нужды Шарлотты. Собственные платья хозяйки мало нуждались в уходе, а те, которые она одолжила, требовали лишь небольшой глажки легким утюгом. Надо было, правда, постирать нижнее белье – но больше от горничной ничего не требовалось. Она собрала белье, спустилась вниз и прошла по коридорам, через помещение для слуг, в прачечную.
Там уже была Долл. Она удрученно смотрела на утюг и что-то бормотала себе под нос.
– Как бедная миссис Гревилл? – сочувственно спросила Грейси.
Мисс Эванс подняла на нее глаза и вздохнула:
– Несчастная она. Совсем растерялась, ничего не понимает, что делает, но, думаю, что, прежде чем заживет, всегда должно поболеть… Не видела, где пчелиный воск и наждак?
– Что?
– Воск и наждак, – повторила Долл. – На утюге сильный налет, и надо его очистить, прежде чем гладить белье.
Она пристально осмотрела утюг. Рядом на плите нагревался еще один.
– Мистер Питт очень умный, – заверила ее Грейси, желая утешить. – Он все разузнает, что надо, он докопается, кто все это сделал, и поймает его.
Эванс кинула на нее быстрый взгляд. Лицо у нее омрачилось, и она крепко вцепилась в ручку утюга.
– Ну, мне это и знать ни к чему, – ответила горничная и, подойдя к плите, взяла второй утюг и стала гладить белую нижнюю юбку, налегая на утюг всей тяжестью, легко подвигая юбку вверх и распрямляя ткань.
– Вот увидишь, как все откроется, – продолжала Грейси, – конечно, если ума достанет, чтобы понимать, что к чему. А он его поймает, не беспокойся.
Горничная Юдоры слегка вздрогнула и отвела взгляд в сторону, а утюг замер на месте.
– Да что ты пугаешься! – подошла к ней поближе Грейси. – Он ведь очень справедливый. Никогда не тронет, если кто не виноват, но и с толку его не сбить всякими там россказнями.
Долл сглотнула слюну:
– Да, конечно, не сбить. Я и не думала…
Она спохватилась и снова задвигала утюгом, но было поздно: на белье появилось коричневое пятно. Девушка глубоко вздохнула, и на ее глазах выступили слезы.
Грейси выхватила у нее из рук утюг и поставила его около очага.
– Наверное, это пятно еще можно убрать, – сказала она без особой уверенности. – Всегда есть какой-нибудь способ, только вот узнать его надо…
– Мистер Уилер говорил, что мистер Питт вчера в Оукфилд-хауз ездил. – Мисс Эванс пристально посмотрела на приятельницу. – А зачем? Что ему там понадобилось? Ведь убили-то здесь?
– Знаю, – согласилась с ней Грейси. – Но как вывести жженое пятно? Что лучше взять? Наверное, надо прямо сейчас постараться…
– Луковый сок, пемзу, белое мыло и уксус, – рассеянно ответила Долл. – По-моему, тут есть готовая смесь. Посмотри вон в той банке. – И она показала на полку у Грейси за спиной.
Смесь стояла между отвеянной шелухой пшеницы, рисовой мукой для крахмала, мылом, пчелиным воском и обычной стеариновой свечкой, которой удаляют чернильные пятна.
Грейси обеими руками сняла банку и подала ее приятельнице. Банка была тяжелой. Наверное, пятна от горячего утюга – не редкость… Но что-то в том, как расстроилась Долл, в том, как она волновалась, было странным, необычным. Грейси сразу же почувствовала непреодолимое желание узнать, в чем тут заковыка, и не только ради самой Долл, которая ей нравилась, но и потому, что это могло быть важно. Убийство не всегда простое дело, как иногда думают люди, особенно если они не такие опытные, как сама Грейси.