Последняя мысль подействовала на самсоновское сердце отрадно, и, запирая дверь квартиры, где он испытал такие счастливые минуты, нет, часы наслаждения, он с необыкновенной нежностью погладил дверной косяк, как старого друга, с которым расстается ненадолго….
Войдя в редакцию журнала «Флирт», стажер почувствовал, как помимо его воли его охватило волнение. Конторщик Данила приветствовал его со сдержанной учтивостью, но глаза прятал. Хитрый старикан вопросов не задавал, а по поводу Фалалея отвечал полушепотом, что Фалалея не было и дома фельетонист не ночевал. Увидев поднятые в изумлении брови стажера, конторщик поспешил добавить, что уже и матушка приходила фалалеевская, волновалась, едва успокоили. Затем Данила притянул Шалопаева за локоть и совсем таинственно прошипел, чтобы тот немедленно отправлялся в приемную госпожи Май. Самсон пытался было возразить, что сначала должен снять пальто и привести себя в порядок, но Данила отчаянно замахал руками и замотал головой — нет, прямо в приемную!
Заинтригованный Шалопаев прошествовал в конец коридора и открыл дверь приемной.
В комнате, предназначенной для приема посетителей, к своему удивлению, узрел он не грозную и обворожительную госпожу Май, а попыхивающего сигарой господина Либида. К креслу, где восседал конфидент редакторши, был придвинут столик, на котором стоял графинчик, пара рюмок, легкая закуска.
— Наконец-то, — изрек господин Либид и, поднявшись навстречу своему протеже, пожал ему руку и подтолкнул к дивану.
— Что случилось, Эдмунд Федорович? — спросил в тревоге юноша.
Только тут у него мелькнула мысль, что с Ольгой Леонардовной могло что-то произойти, и тогда его будущее окажется под угрозой…
— Ничего особенного, Самсон Васильевич, — натянуто улыбнулся господин Либид, — пустяки, сущие пустяки.
— А где Ольга Леонардовна?
— Госпожа Май поручила мне побеседовать с вами. Я уж забеспокоился, что не удастся. Где же это вы пропадали?
Самсон смутился, его бросило в жар, а тут еще пальто давило на плечи.
— Мы с Фалалеем после совещания отправились добывать материал для номера…
— Не сомневаюсь, — прервал его господин Либид, — а вы чего-нибудь не натворили ненароком?
— Нет, — удивился юноша, — были в Благородном собрании, затем в синема….
Эдмунд Федорович пытливо оглядел своего протеже.
— Мы здесь одни и говорим по-мужски. Вы не должны от меня ничего скрывать.
— Я и не скрываю…
Самсон понурился, ему вовсе не хотелось рассказывать барственно-вальяжному господину Либиду о своем романтическом приключении. Стажер с горечью думал, что начинающий лысеть и несколько оплывший в талии присяжный поверенный запросто способен украсть у него драгоценную Мадлен, как украл Эльзу отец…
— Я же не исповеди требую, я не католический прелат, а дружеской откровенности…
Улыбка собеседника показалось похолодевшему Самсону демонической: красивое, смугло-розовое лицо Эдмунда Федоровича исказилось, в глазах появился холод бронзы. Собравшись с силами, юноша с трудом выдавил из себя:
— Мы, правда, по разным адресам выясняли сведения о претендентках на звание победительницы в конкурсе красоты.
— Но тогда почему же вами интересуется полиция?
Самсон потерял дар речи и смотрел во все глаза на покровителя и друга, потом, движимый каким-то смутным инстинктивным чувством, неожиданно спросил:
— А что написано в газетах?
— Газеты тут не при чем, — с досадой отмахнулся господин Либид, протягивая руку к графинчику красного стекла и наливая янтарный напиток в рюмки. — Самое интересное сегодня — объявление: госпожа Смит разыскивает своего внука мистера Ватсона, который прибыл в столицу с Шерлоком Холмсом.
— Но тогда откуда вы, Эдмунд Федорович…
— Ничего сложного, — перебил его собеседник, подвигая рюмку, — недавно в редакцию звонил следователь Тернов. Интересовался вами, друг мой. А также прочими сотрудниками. Вероятно, надеялся через них вас найти.
— Ничего не понимаю, — Самсон решил на всякий случай не говорить о намеченной встрече в буфете синема, — а у вас есть объяснения?
— У меня объяснений нет, — ответил господин Либид, — но, полагаю, вам лучше на некоторое время скрыться куда-нибудь в укромное местечко.
— Хорошо, — дрожа от волнения, Самсон пригубил обжигающую жидкость и поперхнулся. — Скроюсь.
Господин Либид с наслаждением сделал глоток, скушал дольку лимона, посыпанную сахаром и молотым кофе, и, выдержав паузу, хладнокровно продолжил:
— Отлично, я вижу, вы даром время не теряете. Но и я его тоже не теряю. Недавно в редакцию заходил господин Мурин. Я ему велел забрать ваши вещи к себе на квартиру — на всякий случай. Кроме того, и его просил держать язык за зубами.
Эдмунд Федорович сохранял вид пресерьезный, он словно не заметил, насколько поражен его визави. Меж бровями присяжного поверенного даже пролегла задумчивая складка.
— Это все для вашей пользы, друг мой.
— Я понял, — промямлил Самсон, — а к господину Мурину я могу придти?
— Ни в коем случае! Ни в коем случае!
Господин Либид вытаращил волоокие глаза.
— Жаль, — понурился Самсон, — я собирался вместе с ним посетить гимнастический зал, заняться спортом…
— Позже как-нибудь, — покровитель поморщился. — Прошу вас, друг мой, соблюдайте осторожность. Если встретите Фалалея, пусть позвонит Даниле — будем держать связь через него. Нам нужна информация, а ее пока нет. Более всего меня волнует, что следователи просили прибыть для беседы госпожу Май… Значит, все-таки какой-то криминал у них на руках есть… Но какой?
— Но тогда, вероятно, за нами установлено наблюдение, — предположил Самсон, — нас могут арестовать…
— Без улик это будет противозаконно, — усмехнулся господин Либид, — поэтому я и просил вас быть со мной откровенным. Но вы же запираетесь…
— Вовсе нет, Эдмунд Федорович, — Самсон чувствовал себя неблагодарной свиньей, — мне не в чем признаваться… Если говорить о криминале… Но почему же госпожа Май не хочет идти на беседу со следователем?
— Потому что она о приглашении еще не знает, — многозначительно сказал господин Либид. — Я ей не сообщал.
— А почему?
— Потому что я слишком занят…
— А как же с редакцией? — оторопел Самсон. — Сегодня же вторник, прием посетителей.
— Прием проведет Аля. Господин Треклесов со вчерашнего дня болен, простудился. Ася и Данила будут молчать, я их проинструктировал.
— А что делать мне, Эдуард Федорович?
— Живите, как жили, ничего не бойтесь, слишком много не болтайте, — посоветовал, улыбнувшись, господин Либид. — У вас дела пойдут на лад.
Самсон вздохнул и поднялся.
— Госпожа Май вчера говорила мне, что должен приехать мой отец… Он сюда не заходил?
— Ваш отец? — поднял брови господин Либид. — Нет, не заходил. Да вы не беспокойтесь: если он и приехал, то показывает себя достойным отцом своего сына — развлекается на всю катушку, кутит с куртизанками. Ну, в крайнем случае, с медичками…
Самсон побледнел и схватился за ручку двери.
— Если вы что-то знаете, говорите прямо, Эдмунд Федорович!
— Я ничего не знаю, друг мой, — тихонько засмеялся господин Либид, — ну разве что так, самую малость….
— Тогда о каких медичках вы говорите? Не о Жозефине?
— Жозефине? Ах да, может быть…
— Я так и знал! — воскликнул яростно Самсон. — Вы в сговоре с моим отцом! Вы от самой Москвы за мной следили — и здесь, и здесь, в столице! Окружили меня своими сатрапами и церберами. Вы знаете, где мой отец!
Господин Либид посерьезнел и вздохнул.
— Знаю.
— И все, что вы мне здесь плели, продиктовано одной задачей: сделать так, чтобы я не увиделся с моим отцом.
На лице присяжного поверенного мелькнула нехорошая гримаса.
— Да. Именно так. Я не хочу, чтобы вы встретились с вашим отцом. Это слишком опасно.
— Вы сообщник его разврата!
— Очень точное определение. Прямо в десятку.
Глава 12
Исповедь бабушки доктора Ватсона оказалась столь содержательной, а общество бабушки столь приятным, что Лев Милеевич Лапочкин позволил себе задержаться в номере «Бомбея» несколько дольше, чем требовали английские приличия. Он, конечно, поглядывал на брегет, но все же перебрал с четверть часа. Закусив черносмородиновую водочку студнем с хреном и селедочкой с лучком, он составил план дальнейших действий, для исполнения которого нужно было набраться сил. Поэтому он не отказал себе и в чашке хорошего английского чая. Расчувствовавшаяся Дарья Эдуардовна пообещала ему на прощанье, что как только соседний номер приведут в порядок и отдадут в ее распоряжении, она непременно покажет новому знакомцу механизм действия потайных ходов. Щепетильность дамы, не желающей проникать в не оплаченную ею комнату, приятно поразила Льва Милеевича.
Он покинул миссис Смит уже в третьем часу ночи. Спускаясь по лестнице, в холле первого этажа увидел дожидавшегося его хозяина гостиницы, молодого крепкого парня-швейцара и юркого человечка с бегающими глазами. Впрочем, и руки последнего ни минуты не оставались в покое: то лезли в карманы, то теребили полу дрянного пальтеца или шарф, то потирали одутловатый нос с красными прожилками, то смахивали невидимые крошки с уголков дряблого плоского рта…
— Господин следователь, ваше приказание выполнено, — хозяин гостиницы Чудин выступил вперед и протянул Лапочкину бумажный пакет, перевязанный бечевкой. — Готов служить чем могу.
Дознаватель сдержанно кивнул и бросил хмурый взгляд на швейцара и пьяницу.
— Простите великодушно, — согнулся в поклоне швейцар, — не откажите в любезности. Вопросец имеется.
— Смотря какой, — Лапочкин насторожился.
— Заступил я сегодня на дежурство. Никаких происшествий не было. Но постояльцы почему-то весь день спрашивают у меня, о каких таких медведях прислуга шепчется?
— Глупости говоришь, Сеня, — оборвал парня Чудин. — Нечего уши развешивать.
— Так я и хотел спросить, как это понимать? То ли медведь кого убил, то ли самого медведя убили? Тревожно как-то, не по себе.