»
Со стороны донеслась непонятная песня: закончив обходить окрестности колодца, возвращался менеер Николас с карабином и охапкой сушняка в костер:
Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,
Я тебя не трону, ты не беспокойся.
– Холодает! Вам будет одеяло, мне – тент с машины. Стрелять умеете?
– Училась. – Для дочки фермера дело обычное, особенно в глухом краю.
– Тогда позвольте вам представить моего приятеля – пистолет-магазинка Маузера, валит лошадь за двести шагов. Отложите «Таймс», и начнем краткий курс обучения. А завтра покажу, как управляться с парусом. Мне матрос на «Ягве» ой как нужен…
«Бог свидетель – русский знает, чем прельщать девиц».
На дрова он наломал веток бушменского табака. От костра пряно запахло камфарой с примесью цветочных ароматов.
У Фии защекотало в носу, а на душе стало мирно и мягко. Пистолет в два с половиной фунта весом показался ей игрушкой. Наверно, этот куст и вправду дурманит. Снять курок с предохранителя, взвести курок, прицелиться, плавно нажать на спусковой крючок… а на уме грезы, от которых впору откреститься.
И снилось что-то упоительное, пока менеер Николас не растолкал ее посреди ночи. Вручил «маузер» и завалился в корыто. Так она и посидела до зари, сняв курок с предохранителя, завернувшись в одеяло и стуча зубами.
Напрасно она опасалась – с восходом солнца ветра хватило, чтобы «Ягва» тронулась. Тут бы Николасу взять курс на восток, к землям гриква и буров, но он решил достигнуть гор Цагна, что северней.
– Так мы потеряем время, – причесываясь, пробовала возражать она. Сладить с надоевшими мелкими косичками проще, чем с мужским упрямством.
– Если тсвана боятся тех мест, то будут стеречь нас на пути к Ваалю, а не пустятся в погоню. Дождемся хорошего ветра у гор и пролетим мимо засады в бакштаг. Один на руле и парусе, другой с карабином – пробьемся.
– Вы… настоящий сорвиголова! – в сердцах выпалила Фия, укладывая толстую косу бубликом и закалывая деревянными шпильками. – Пуститься в одиночку через Калахари, полагаясь лишь на ветер – виданное ли дело!.. Бог сжалился, послал меня – но сколько можно искушать Всевышнего?
– Торопитесь попасть домой? – спрашивая, Николас закреплял тент и не обернулся.
– Да!
– Все мы стремимся домой. Но смысл в том, чтобы познать мир. Даже ценой жизни. А еще лучше – познать и выжить, рассказать другим.
Теперь Фия совсем убедилась, что его давешние слова «Турист я, путешественник. Захотел в отпуске проехать от Виндхука до Вааля» были лукавством.
– Вы военный разведчик. Верно?.. Вчера солнце измеряли, в хронометр смотрели, а потом записывали в книжечку.
– Определял координаты, если говорить точнее. Дорогая юффру, кроме охотников и пастухов все в Калахари чьи-нибудь разведчики.
– Но что вам здесь нужно? Тут еле скотину прокормишь…
«Золото, алмазы, – подсказывал разум, пока они с Николасом смотрели друг на друга. – Пути для армий с водными источниками. Будущие железные дороги. Мировая война…»
– Учимся ставить парус. Наденьте мои перчатки – снасти могут порезать руки.
– А почему вы не на дирижабле? – сопела Фия, изо всех сил неумело управляясь с тросами и блоками.
Николай расхохотался.
– Это в сто раз дороже паровоза!.. В Виндхуке я видел цеппелин «Вильгельм Великий». Он прибыл из Берлина напоказ – с тремя поломками, чуть на стоянке в Камеруне не сгорел… Ей-богу, «Ягва» надежнее. Стоп! Снимаю яхту с тормоза… Смелее, в случае чего я помогу.
Внезапно Фии стало ясно, что она сама поймала ветер в полотнище и колеса бегут по красному грунту ее волей. Шуршал парус, свистел воздух в снастях, колеса подпрыгивали на дерновинах, с треском сшибали камфарные кустики и трехколючники. Тросики в руках пели, вибрировали.
Эх-ха! Это не мотыгой махать без роздыха, покуда пальцы не опухнут!..
Для готовности к маневру руки пришлось держать поднятыми на борта, а бока Фии сжимали ноги Николаса. Сроду бы она себе такого не позволила, но тут иначе невозможно. Да и совсем не страшно. Даже наоборот.
К полудню – где там тсвана? у колодца лаются? – она и думать позабыла о приличиях, до того руки ломило. Они чуть из плеч не вывернулись, перемахивая гик туда-сюда, а поясница одеревенела. Зато усвоила, что такое курс бейдевинд, боковой дрейф и лавирование. Николас помог ей выбраться из «Ягвы», постелил одеяло в тени корпуса и дал фляжку.
– Надеюсь, те высоты впереди и есть горы Цагна. Час пути, и мы там.
Сделав ладонь козырьком, всмотрелась и она. Над гребнем низкой розоватой дюны виднелось бурое возвышение.
– Не знаю. Я их никогда не видела. Туда почти не ходят.
– Даже поить коров? Источники здесь редкость…
– Да, и переходят к сыну от отца или вождя. Но дело не в воде. Там жить нельзя.
– За каменной стеной-то? – хмыкнул Мельников. – На месте тсвана я бы там устроил крепость и держал округу в страхе. Тем более сейчас, когда в Бечуаналенде нет закона.
– Все уже есть – и страх, и крепость, – утолив жажду, Фия с кивком вернула флягу и раздумывала, как бы попристойней вытянуться на подстилке. От вынужденной позы в «Ягве» тело ныло и просило отдыха. – Если бушменам дать миску жареного мяса, набить трубки даггой и велеть им рассказать про Цагна, они будут трещать до утра.
– А, так Цагн не что, а кто?
– Он бог… то есть дьявол, – благочестиво поправилась Фия. – Богомол, царь дюн и камня. Это у нас крест и вера, а в Калахари Христос не дошел. Есть поверье о трех реках. Оранжевая – в ней Христос омылся весь, как в Иордане. Куруман, где миссия, – там только ноги омыл, так мелко было. А в Молопо воды вовсе нет, сухое дно. Тогда Он изрек: «От воды до воды здесь угодье нечистого».
«Сказочка-то негрская, – смекнул Мельников, – и поздняя, времен английских миссий. Одичали буры в Кхейсе, повторяют байки кафров».
– …и Цагн поклонился Ему, и занял безводные земли. А для бушменов он всегда тут жил, еще при древнем народе, который ушел.
– Надеюсь, нам в его горах найдется место для стоянки.
– Вот вы шутите, – заговорила Фия с укоризной, – а я видела, что Цагн творит. Однажды делянку мотыжила, а мимо парни тсвана шли с охоты – им вздумалось бить антилоп у тех гор. Ничего не добыли, а одного парня несли с собой, накрытого плащом. Подозвали меня: «Смотри, коза белая, как богомол наказывает. Если захочешь скрыться за его камнями – в ветер обратишься, к древним улетишь». Мертвый выглядел, словно из него душу вынули. Он слишком близко подошел и не почтил Цагна.
Мельников через бинокль приглядывался к каменной гряде. Та напоминала китайскую стену, местами разрушенную землетрясением.
– Богомол требует жертв?
– Он берет одного из пришедших в уплату за воду и дичь. Когда вождь хочет показать себя могучим, он отдает Цагну пленника, обычно ребенка, и пьет, охотится без страха… почти. На моей памяти увели двоих.
– Вам повезло.
– Не очень, – Фия села, обняв свои колени. – Иногда мне казалось, что лучше стать ветром, чем так жить. Словно богомол нашептывал. Я молилась, чтобы не поддаться соблазну. Это обман, мираж. Цагн берет кафров и бушменов, мы ему чужие.
– Тогда вперед.
Она спрятала лицо в коленях:
– Все равно я боюсь.
– Нас двое, мы с оружием. Юффру, я не могу ни бросить вас, ни вести силой. Пока есть ветер, можно дойти до гор, иначе будем тащить «Ягву» как бурлаки. Это такое бремя белых, что оба вымотаемся. Если кто-то идет по колесным следам, он нас догонит на открытом месте, где отстреливаться трудно. Отдыхаем еще полчаса, потом решаем, как быть.
– Едем сейчас, – решительно поднялась она, представив, каких терзаний будут стоить эти полчаса.
Здесь вода явно была близко к поверхности – на это указывали в изобилии росшие акации и пастушьи деревья, кусты дерезы и сумаха, довольно густой травянистый покров.
Но умолкнуть от восхищения Мельникова заставило другое.
То были не горы, а город.
У каменных высот ветер стих. «Ягву» пришлось катить вручную, чтобы скрыть ее в зарослях и опустить мачту, выдававшую путников с головой. И чем ближе они, запряженные парой, подходили к горам, тем явственнее виделись признаки циклопической кладки, обрушенные башни, полускрытые в наносах бастионы.
Сколько тысяч лет город ветшал и осыпался в прах? Ветры, сезонные дожди, раскаленное солнце дня и холод ночи веками медленно крошили глыбы, придавая им вид дикого камня. Но величие и мощь строений были настолько грандиозны, что стереть их с лица земли мог только Страшный суд.
Немудрено, что бушмены и кафры считали эти нагромождения горами. Они сроду не видели построек больше шалашей и хижин, а саманный крааль черного царька был в их глазах вечным Римом. Даже жалкой крепостце Зимбабве они поклонялись, словно та построена богами, а рукотворность гор Цагна не вмещалась в их сознание.
– Вы видели? – наконец вымолвил Николай.
– Оно допотопное, – тихо отозвалась Фия. – От тех времен, когда гнев Божий пал на землю.
– Держите мачту. Мне надо открутить винты… Осторожнее!.. Лет двадцать назад тут проходил американец Фарини…
– Тоже шпион?
– Авантюрист и балаганщик. Возил бушменов, как зверей, по миру напоказ. Он описал Забытый город, но с координатами ошибся. Надо поискать воду.
– На Фарини никто не напал? – спросила Фия, озираясь.
– Вроде бы, нет. Умер один из его слуг, туземец, тут его и схоронили.
«Напал», – поняла девушка.
– Менеер Николас, нам надо держаться вместе, с оружием наготове, не упуская друг друга из вида. И спать по очереди, как у колодца.
Ее не по-женски серьезный, твердый тон мало вязался с нежным обликом стройной смуглянки. Наблюдая, как Фия примкнула к «маузеру» кобуру-приклад и для пробы вскинула магазинку к плечу, он невольно залюбовался ее сосредоточенным, даже мужественным лицом.
«Настоящая казачка».
– Так и сделаем. Сперва поднимемся на ту стену и осмотрим округу. Из-за гряды к нам