Два часа почти непрерывного монолога – а потом он просто выключился.
Когда очнулся, был в купе один. Соседа не было.
Не было и черноглазой незнакомки.
…В сельском имении друга Герена настиг первый приступ.
Он не успел ничего понять, ничего предпринять: судорога накатила внезапно, и он потерял сознание. Очнувшись, обнаружил, что лежит на земле. Все тело ломило, словно он только что упал с высоты.
Мадам Герен он рассказывать не стал. Она ничего не заподозрила.
В следующий раз Герен почувствовал приближение приступа заранее, тут же отпросился на службе и умчался за город, в лес. Супруге сказал: срочно потребовался другу.
Еще через месяц Герен отправил жену к родителям, а сам остался в городском доме. На службе сказался больным. Да он и впрямь был разбит – часы, проведенные в закрытом помещении, показались ему кошмаром, и он поклялся, что больше никогда так не сделает. Уж лучше бежать куда угодно. Лишь бы на свободе.
Наконец, однажды Герен уехал в Нормандию. Ждал, как и раньше, боли и наступления усталости, но… После суток, проведенных в объятиях дикой природы, пьяный от морского воздуха и безудержного бега, помолодевший лет на десять, он понял, что раньше и не жил вовсе. И когда пришло время возвращаться домой, он вдруг почувствовал, что не хочет.
Но все-таки вернулся.
Так прошло пять лет. Пять лет напряженного ожидания приступов – и предвкушения пьянящего восторга тех редких дней, когда он безоглядно отдавался своей другой природе. Убегал к морю или в горы. Становился собой…
– Вот с тех пор так и живу, – признался Герен, вздохнув.
– Занимательно, – в тон ему отозвался Александр. – Значит, и вас она настигла?
– Она?
– Черная Звезда.
– Черная Звезда? – переспросил инспектор. – Не смешите меня! Это же сказка. Байка. История из грошовых ужасов. Мис-ти-ка, – по слогам произнес он.
– Кто бы говорил, – насмешливо протянул шеф Спецотдела императорской уголовной жандармерии, откидываясь на спинку массивного кресла. – Наше время – и так, мать твою, одна сплошная мистика. Тебе ли этого не знать!
Инспектор отвел взгляд. Он вернулся только вчера, и ему было худо.
– Посмотри лучше на это досье.
Шеф толкнул к нему два исписанных листа и фотографию, увидев которую инспектор вздрогнул.
Узкие глаза, черные волосы, черное, наглухо застегнутое платье. Грустная улыбка. Знакомая улыбка…
– Это она?
– Да, это и есть Черная Звезда, – припечатал шеф. – В колониях творится черт знает что. Она превращает любого, кого ей вздумается, в другого. Или другого – в человека.
Несказанное повисло в воздухе.
Когда случился Всплеск, французские ученые не смогли объяснить, что произошло в Индокитае. Но не сдавались, обещали обязательно понять природу других, найти в непонятных, кажущихся мистическими процессах естественные закономерности, на которых держится бытие. Им только нужно было время.
Время и объекты для исследований. А тут такая удача: инспектор уголовной жандармерии – и другой. Кто лучше поймет природу других, если не они сами?
– Я должен ее найти? – спросил инспектор.
– Да, – отозвался шеф. – И не только ради потрошил из Имперского университета. И раньше-то, еще до Всплеска, Черная Звезда будоражила особо впечатлительные умы. «Померкшее солнце», «трагичные перемены», «конец света», – проблеял начальник Спецотдела, подражая мальчишкам-газетчикам. – А уж теперь, когда все эти мифы ожили, сведения о том, что появилась Черная Звезда, вызовет среди населения настоящую панику, которую мы не должны допустить… Ну так – берешься?
– Берусь, – понурился инспектор.
Издалека послышался громкий гудок паровоза – приближался поезд.
Герен отложил вилку, вынул из кармана несколько банкнот, оставил на столе.
– Что ж, благодарю за историю. Прощайте, человек-тень.
– Прощайте, – откликнулся Александр, не поворачивая головы.
Герен расправил плащ и решительно вышел на промозглый перрон. Локомотив, пыхтя перегретым паром, подтаскивал длинную вереницу лакированных вагонов. Герен не спешил. Ему повезло, он нашел человека, который знал Черную Звезду. Теперь главное – его не упустить.
Герен понюхал воздух и насторожился – стимкер не спешил трогаться с места. И что ему нужно на станции? Ведь он же местный. И где, интересно, его пароцикл?
– А вот и я! – раздалось за спиной Герена.
Он оглянулся, заранее натягивая улыбку.
– Александр, – вежливо прикоснулся он к краю цилиндра. – Провожаете или встречаете?
– Сам еду, – ответил тот.
– На курьерском?
– На нем, – кивнул стимкер. – Хотя мне это не принципиально.
– Разумеется, вы же Тень, – кивнул Герен. – Вам и билет не обязателен… Что ж, приглашаю в свое купе – если оно не занято.
– С удовольствием.
У вагона нес пост могучий усатый дядька-кондуктор. Протягивая свой билет, Герен краем глаза наблюдал за стимкером – Александр медленно растворялся в тусклом свете газовых перронных фонарей.
– Разбудите меня в шесть утра, – сказал Герен кондуктору, вкладывая в мозолистую ладонь монету.
– Обязательно, сударь! – откликнулся тот. – Гладкого пути, сударь!
– И принесите вина… какое есть, – добавил он, морщась.
Александр уже был в купе. Выглядел он даже бледнее обычного. Видимо, преображения давались ему с трудом. Впрочем, Герен хорошо его понимал. Сам столько лет мучился, пока две природы не слились в нем в одну. В нерасторжимое единство зверя и человека.
– Что, худо? – спросил он на правах старого знакомого.
– Ест-ть… н-немножко, – процедил Александр, стараясь не стучать зубами.
– Ничего, – утешил Герен. – Сейчас выпить принесут, сразу полегчает.
В дверь постучали. Герен чуть приоткрыл дверь, взял у кондуктора две запотевшие кружки. Вечер обещал быть долгим…
Они улеглись заполночь, устав от разговоров и осоловев от мерзкого пойла, которое в этом поезде выдавали за бургундское.
Скрежеща сцепками на поворотах, поезд мчался сквозь туманную мглу мимо каучуковых плантаций. Незримая в этой мгле расстилалась долина Транг Ан – место, где старший инспектор Спецотдела императорской уголовной жандармерии Антуан Герен – преданный делу служака, образцовый гражданин Французской Империи – уже успел побывать в личине другого.
Впрочем, последнее не указано в официальной характеристике. Даже само существование «Специального отдела по борьбе с преступлениями, совершаемыми другими» не признавалось на официальном уровне.
Однако спецотдел существовал, хотя после закрытия дела передавались в общий суд. И на процессах над стимкерами не упоминалось ни словом об их истинной природе. Да никто толком и не знал истинной природы других. Наука выдвигала множество гипотез. Выбирай любую. На свой вкус.
Герену больше всего нравилась та, что объясняла Всплеск как соприкосновение со Вселенной другого измерения. Якобы перепутались человеческая природа и природа тамошних животных, и произошло «сращение». Красивая гипотеза, однако, не могла объяснить, с чем же срослись в таком случае природы людей-теней, людей-кристаллов, людей-смерчей… И уж тем более она не могла объяснить природы Черной Звезды. Правда, Герен не слишком ломал над этим голову. Лично ему его другая природа нравилась. Даже сейчас, когда не было ни малейшей возможности хоть на недельку вырваться в горы, инспектору приятно было ощущать в себе Зверя. Странного, никем в этом мире невиданного, дикого и опасного, но по-своему великолепного.
Скрипнула противным голосом птица-пустышка. Герен вздрогнул, возвращаясь из напоенного свежестью горного леса в душное купе курьерского поезда. Еще не открыв глаза, он понял, что пассажиров прибавилось. Судя по голосу – женщина. Где же она села? До утра остановок быть не должно.
Герен скосил глаза на соседнюю полку, где расположился его попутчик, человек-тень Александр. И с трудом удержался, чтобы не вскочить.
Смуглая девушка с грустными глазами, в черном наглухо застегнутом платье. Совсем не изменившаяся. Как будто только вчера они с ней сидели в таком же купе и разговаривали неизвестно о чем.
Сейчас они тоже говорили, Александр и незнакомка. Говорили тихими голосами. Наверное, боялись его разбудить.
И правильно боялись. Они даже не подозревают, несчастные другие, как им не повезло. Зато повезло ему. Шеф будет доволен.
– Я уже пятый поезд меняю, а тебя все нет и нет…
– Знаю, милый, прости. Я не всегда могу выбирать. Они все садятся в разные поезда. И едут. Сами не знают, куда и зачем. Бегут от самих себя, не понимая этого. А бежать им надо не от себя, а – к себе. И пока их всех найдешь, пока объяснишь… Их много, а я одна…
– Разве ты не можешь отказаться, Суфат? Разве не можешь быть только со мной?
– Могу, Кент. Могу, но только… Только тогда им никто не поможет… Знаешь, какие у них глаза? Тоскливые, испуганные, недоверчивые… Ты же знаешь, если другой не осознает своей сути, он умирает. Умирает от Невоплощения. Хотя для всех остальных он будет казаться живым.
– Да, да, я помню, ты говорила… А ему ты тоже помогла?
– Да, и ему тоже. Хотя он и полицейский.
– Что ж ты сразу не сказала?! А вдруг он из этих, из специального отдела?
– Ну и что? Я знаю, они за мной давно охотятся. Чудаки. Другие ловят других…
– Уйдем отсюда?
– Ну, если хочешь… Только это ничего не изменит…
– Куда! – сорвавшись с полки, Герен выхватил из внутреннего кармана жетон. – Стоять!
Александр и Черная Звезда – Кентавр и Суфат смотрели на него, как на неопасного сумасшедшего. С презрением и жалостью. А может быть – только с жалостью.
– Именем закона вы арестованы! – выдохнул Герен. – В случае сопротивления имею право применить крайние меры!