К нам начало поступать новое штурманское оборудование. Оно позволяло летчику определить свое место в считанные секунды и с неслыханной ранее точностью, даже если он находился над облаками. Оно было совершенно секретным, и теперь самолеты следовало охранять днем и ночью. А это тоже требовало людей. Где их взять? Всем родам войск требовался личный состав. Это был какой-то заколдованный круг.
Потом было решено, что учебные звенья — не лучший выход из ситуации. Для их формирования отвлекались люди, которых и так не хватало. Поэтому каждое звено должно было совмещать боевые вылеты и переподготовку. Но получится ли это? У нас уже ощущалась нехватка опытных бортинженеров. Мы могли набрать добровольцев из механиков, но для этого требовалось время. Нужно было переоборудовать аэродромы. Тяжелому «Ланкастеру» была нужна более длинная посадочная полоса.
Мы столкнулись с сотнями проблем, и после 4 часов совещания я окончательно обалдел.
По пути назад я увидел летящий «Ланкастер». Пара гражданских даже не взглянула на него. Их это не интересовало. Они даже не подозревали, что происходит. Перевооружение бомбардировочной авиагруппы — дело долгое и сложное. Но вскоре все Бомбардировочное Командование будет перестроено и перевооружено. Чтобы в деталях рассказать историю этих трудов, потребуется толстая книга. Нужно упомянуть всех, кто долгое время усердно трудился, чтобы это стало возможным. Заводы в сложнейших условиях осваивали выпуск новых самолетов. Подрядчики перестраивали аэродромы. Технические службы осваивали новое оборудование — прежде всего это относилось к системам заправки. Можно много рассказывать о том, какая тяжелая работа стоит за коротким словом «перевооружение». Эта деятельность не столь эффектна, как боевые вылеты, но и для нее требовались стойкие люди. Как ни странно, меньше всего это коснулось самих летчиков.
В течение следующих нескольких дней мы принимали «Ланкастеры». Они прибывали к нам с экипажами вспомогательной транспортной авиации, практически готовые к бою. Требовались лишь минимальные доделки. В моей собственной эскадрилье звено переподготовки так и не было создано. Нам приходилось осваивать новый самолет самостоятельно. Более того, нам приказали поторапливаться, так как через 2 недели должны были начаться интенсивные налеты на территорию Германии.
Хоппи во время увольнения сумел побывать в другой эскадрилье, которая тоже вела переподготовку, и налетал на «Ланкастере» целых 10 часов. Я попросил его показать, чему он выучился.
Самым трудным было освоиться в кабине нового самолета. В кабине современного самолета находятся десятки кнопок, ручек, тумблеров. Пилот должен твердо знать, где что расположено, чтобы в полете безошибочно находить нужный переключатель, не глядя на панели управления. Все операции нужно совершать автоматически, как при вождении автомобиля. Когда пилотируешь тяжелый бомбардировщик темной ночью, та доля секунды, которую потратит пилот, чтобы перевести взгляд с лобового стекла на панель управления, может оказаться пропастью между жизнью и смертью.
Мы взобрались в кабину, и я отметил, что расположение органов управления во многом похоже на то, что имеет «Манчестер». Практически все оказалось на знакомых местах. Единственными отличиями стали 4 сектора газа да еще пара-другая мелочей.
Хоппи уселся в кресло пилота, я встал позади. Дэйв Шэннон, который прибыл в эскадрилью совсем недавно, уселся рядом с Хоппи в кресло второго пилота, чтобы действовать в качестве бортинженера. Хоппи подробно объяснил порядок действий при взлете.
«Выключить тумблера», — скомандовал он в микрофон.
«Тумблера выключены», — подтвердил Дэйв.
«Подключить внутренние баки».
«Внутренние баки подключены».
«Запустить насосы».
«Готово».
«О’Кей. Теперь зачитываю порядок проверки», — сказал Хоппи. Я молча слушал, как Дэйв зачитывает список, который оказался очень длинным.
«Проверить привязные ремни», — сказал Дейв.
«Готово».
«Тормоза и давление в воздушной системе».
«О’Кей, тормоза и воздушная система».
«Стойки шасси зафиксированы».
Хоппи послушно отвечал на один вопрос за другим, пока не закончился этот список. Потом Дэйв перешел к опросу экипажа. Все, начиная с бомбардира и до хвостового стрелка, должны были проверить свое оборудование. Это заняло довольно много времени. Когда проверка закончилась, Хоппи повернулся ко мне.
«Разумеется, это полные учения. Если во время первых полетов это следует делать обязательно, то позднее эту процедуру можно будет сократить. Кое-что будет делаться совершенно автоматически. Но следующий этап — запуск моторов, взлет и полетная проверка — не изменяется никогда. Большинство пилотов выполнят его, каким бы опытными они ни были».
Затем он повернулся к бортинженеру.
«Приготовиться к запуску».
«О’Кей, к запуску готов».
Механики подготовили стартеры, и Хоппи положил руку на сектора газа. Дэйв должен был включать зажигание.
«Контакт — правый внешний!» — крикнул Хоппи в форточку кабины.
Дэйв нажимал кнопки одну за другой, и четыре огромных мотора ожили. Воздух наполнился дребезжащим грохотом, характерным для моторов «Мерлин».
«Убрать колодки».
«Колодки убраны».
Когда я выглянул в окно, то увидел внизу, в 20 футах под собой, маленького человечка, мечущегося между стойками шасси. В руках он держал трос, к которому были привязаны тормозные колодки. Эти колодки должны были не позволить самолету сдвинуться с места при запуске моторов. И хотя с прошлой войны самолеты значительно выросли в размерах, колодки остались теми же самыми. Это было то, что связывало нас с землей. Человечек лежал на спине под огромным пропеллером, резавшим воздух в 4 футах над ним.
Потом другой механик показался впереди и поднял над головой сжатые кулаки. Хоппи отпустил тормоза.
Послышался свист воздуха, и самолет, мягко покачиваясь, покатился по рулежной дорожке. При выходе на взлетную полосу Хоппи остановился и поочередно запустил моторы на полную мощность, каждый раз проверяя систему наддува, работу винтов переменного шага и магнето.
Тем временем Дэйв вызвал контрольную вышку.
«Хэлло, контроль. Вызывает «Y Йок». Разрешите взлет».
«О’Кей. Взлет разрешаю. Держите связь», — ответил женский голос. Это был кто-то из женской вспомогательной службы КВВС. Они уже начали выполнять мужскую работу, чтобы высвободить нужных нам людей. Женщины делали великое дело.
Затем последовала новая серия команд Хоппи.
«Закрылки 30».
«Закрыть радиаторы».
«Зафиксировать газ».
«Приготовиться к взлету».
«Хвостовой стрелок, сзади чисто?»
«Сзади чисто» — последовал ответ.
Хоппи дал всем моторам полный газ, а потом отпустил тормоза. Ускорение было ужасным, я схватил за бронеспинку пилотского сиденья, чтобы не улететь назад.
«Полный газ».
«Полный газ», — подтвердил Дэйв.
Вскоре указатель скорости показал 110 миль/час, и самолет неожиданно перестал трястись. Мы были в воздухе.
«Набор высоты».
«Набор высоты».
«Убрать шасси».
«Шасси убраны».
«Убрать закрылки».
«Закрылки убраны».
«Крейсерский режим».
Когда Дэйв задал моторам нужные обороты для выхода на режим крейсерского полета, я отметил, что наша скорость составила 120 миль/час. Достаточно много для тяжелого бомбардировщика. Самолет летел устойчиво и послушно откликался на действия штурвала. «Ланкастер» был легким в управлении, насколько это было возможно для его размеров. Это была не машина, а просто конфетка. Хоппи показал мне, как останавливать мотор простым нажатием кнопки, и как лететь всего на одном моторе, постепенно теряя высоту. Но самолет даже в таком режиме мог продержаться в воздухе достаточно долго, чтобы уйти от вражеского берега. Он также показал, как сажать самолет на брюхо, используя закрылки. В качестве «поверхности моря» мы использовали гладкое облако на высоте 4000 футов.
Через полчаса Хоппи показал мне все, после чего вызвал контрольную вышку и запросил посадку.
«А теперь смотри внимательно, — сказал он. — Освоить правильные действия при посадке исключительно важно».
Мы кругами пошли вниз, пока не оказались в миле от взлетной полосы на высоте около 1000 футов. Тогда последовала новая серия команд.
«Закрылки 20».
Дэйв послушно установил закрылки на 20 градусов. Скорость упала до 160 миль/час.
«Увеличить обороты».
Сектора пошли вперед, и моторы взревели, выбросив облака белого дыма.
«Выпустить шасси».
«Шасси выпущены».
Мы заходили на полосу.
«Закрыть радиаторы».
«Радиаторы закрыты».
Перед пилотом загорелись две зеленые лампочки.
«Шасси зафиксированы», — сообщил Дэйв, увидев это.
Теперь мы шли прямо на посадочную полосу, которая мне показалась шириной не более человеческого роста.
«Закрылки до отказа».
«Закрылки до отказа».
Дэйв толкнул рукоять, и самолет тут же задрал нос «эерх, пока Хоппи рулями высоты пытался удержать его.
«Скорость?»
«Скорость 130–125–128–130», — говорил Дэйв, в то время как мы приближались к земле.
«Ты должен держать нос самолета задранным, когда садишься», — бросил Хоппи через плечо. Потом спросил:
«Скорость и высота?»
«300, 120».
«200, 120».
«100, 105».
«50, 105».
«О’Кей, — рявкнул Хоппи. — Убрать газ!»
Дэйв рванул назад все 4 сектора, пока Хоппи обеими руками тянул штурвал. Посадка прошла великолепно под треск и чихание выхлопа.
Мы пробежали по полосе около 100 ярдов и остановились. Затем Хоппи стянул кислородную маску со вспотевшего лица и произнес:
«Вот и все. А теперь попробуй сам».
Следующие несколько дней мы вместе с моим экипажем занимались учебными полетами. У меня имелись только 3 постоянных члена экипажа, остальных приходилось одалживать, нанимать или воровать у других пилотов, когда это было возможно. «Мальчишка» Раскелл был штурманом. Он был очень молод, как и следовало из его клички. Однако он оказался отличным штурманом и прекрасно умел обращаться с хитрыми электрическими устройствами. Единственной слабостью Мальчишки оказалось пиво. Он мог выпить пинту, после чего его поведение становилось довольно комичным. Если мы вместе отправлялись в увольнение, скажем, в Бостон, он обычно пил лимонад. Иногда он ухитрялся окосеть и от лимонада! Джонни-стрелок был старше. Это был совершенно бессовестный человек, насколько я знаю. Хатч был радистом, и его только что призвали служить. Мне следует упомянуть еще одного человека, который летал вместе с нами. Это был радист, но в воздухе он умел делать абсолютно все, разве что не мог посадить самолет. Все звали его Джорди и очень любили. Он был настоящим кокни и стремился летать как можно чаще. Как-то он ухитрился совершить 7 вылетов с различными экипажами. Сначала он полетел как стрелок, потом как бортмеханик и наконец как радист. Было забавно посмотреть на Джорди перед вылетом. Его одеяния были ужасны и просто неописуемы. Но на голову он неизменно напяливал шелковый берет вроде тех, что носят французские моряки. Он поклялся не подниматься в воздух без этого берета и свою клятву держал.