ступить общественному мнению прямым осознанием своего провала. К этому присоединился неблагоприятный результат попытки покупки у короля Голландии Великого герцогства Люксембургского и завоевания Бельгии, и, в конечном итоге, правительство все же решилось обратить все свое внимание на внутренние проблемы государства.
Впрочем, неудачи во внешней политике отразились и на политике внутренней. Понятно, что строго монархическая конституция в стране, пережившей столько революций, могла держаться, только опираясь на суровый полицейский гнет. Но общественное мнение выражало свое недовольство, и уже после 1860 года Наполеону III пришлось пойти на некоторые уступки: были расширены права парламента, появился более либеральный закон о печати.
Усиление оппозиции на выборах 1869 года повлекло за собой новые уступки, а 2 января 1870 года было образовано либеральное министерство Оливье-Эмиля Олливье, которое должно было реформировать конституцию, восстановив ответственность министров и расширив пределы власти Законодательного собрания.
В мае 1870 года выработанный министерством проект был одобрен плебисцитом, но он не успел вступить в жизнь. Летом 1870 года произошли «осложнения» в отношениях между Францией и Пруссией. И Наполеон III отчасти под влиянием императрицы, а отчасти просто уверенный в военном могуществе Франции и надеявшийся очередной победой загладить все ошибки своей политики, вдруг стал действовать таким вызывающим образом, что довел дело до войны, которая привела к краху Второй империи.
Седанская катастрофа
19 июля 1870 года французское правительство официально объявило войну Пруссии, а 28 июля Наполеон III отбыл в действующую армию, возложив регентство на императрицу Евгению.
Пруссаки выставили против Франции до 380 тысяч человек с 1175 орудиями, разделенных на восемь прекрасно снаряженных армий под общим командованием прусского короля и начальника штаба Хельмута фон Мольтке.
По свидетельству русского генерала М. Н. Анненкова, во Франции «ни для наступательных, ни для оборонительных военных действий <…> ничего почти не было приготовлено несмотря на то, что опыт прошлого времени и заявления компетентных в этом отношении лиц своевременно указывали правительству на необходимость принятия рационального плана мобилизации»239.
По сути, у французов мобилизация встретила огромные затруднения из-за того, что на бумаге все значилось в полном порядке, а в действительности же все было расхищено.
Французская Рейнская армия насчитывала около 250–265 тысяч человек. Но, по свидетельству все того же генерала М. Н. Анненкова, «в первых сражениях, данных пруссаками французам, силы первых почти втрое превосходили силы их противников»240.
В результате французы потерпели ряд чувствительных поражений. В частности, в первом же столкновении пруссаки взяли Вейсенбург. 6 августа корпус маршала Мак-Магона был разбит при Вёрте, а корпус генерала Фроссара – на Шпихернских высотах. После поражений при Марс-ля-Туре (16 августа) и Сен-Прива (18 августа), где французы потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести более 26 000 человек, маршал Базен был лишен возможности отступить для соединения с Мак-Магоном, и он заперся со своей армией в Меце, где его осадили 134 000 прусских солдат. По сути, маршал Базен и его армия «попали в положение, весьма похожее на то, в которое генерал Бонапарт поставил Вурмзера в Мантуе в 1796 году и Мака при Ульме в 1805 году»241.
Французы не могли поверить, что их блестящая Рейнская армия, надежда и оплот Франции, оказалась поставленной на грань капитуляции. И все искали этому хоть какое-то объяснение: например, что Базен специально жертвует собой, чтобы выиграть время для маршала Мак-Магона и Парижа. Якобы «пока Базен удерживает две из трех германских армий у Меца, Париж может организовать свою оборону, а Мак-Магон получит время для создания новой армии»242.
И Наполеон III вместе с Мак-Магоном, который, несмотря на свою неудачу в начале кампании, все еще пользовался популярностью в войсках и имел репутацию наиболее способного французского полководца, действительно поспешно сформировал новую армию и выступил с ней на помощь осажденному Мецу. Причем император лично возглавил армию. Общая численность этих войск достигала примерно 120 000–150 000 человек, но по качеству (там было очень много необученных новобранцев) эту новую армию нельзя было сравнить со старой Рейнской армией.
При этом как только выяснилось, что армия маршала Базена окончательно отступила в укрепления Меца, тотчас же прусская кавалерия была двинута по направлению к Шалону, чтобы непосредственно следить за формируемой там армией.
Говорят, что Хельмут фон Мольтке не мог поверить, что противник мог совершить столь крупную ошибку.
Генерал М. Н. Анненков пишет:
«Надо заметить, что из изданной ныне французским правительством <…> секретной переписки Второй империи видно, что маршал Мак-Магон не хотел произвести движение, которое кончилось для его армии седанской катастрофой; только настояния тогдашнего французского военного министра Паликао и регентства заставили его идти по этому пути, оказавшемуся для него столь гибельным»243.
Но у маршала не хватило независимости, чтобы отстоять свое мнение, и его движение было, по сути, навязано ему императорским правительством. И вот за эту-то свою уступчивость Мак-Магон и был страшно наказан, сгубив окончательно французскую армию. При этом, как утверждает генерал М. Н. Анненков, «первое известие о движении маршала Мак-Магона из Шалона на север, для выручки из блокады Базена, граф Мольтке узнал из бельгийских газет»244.
Лишь только в главной квартире германских армий были получены достоверные известия о предприятии Мак-Магона, как тотчас же были приняты все меры для противодействия ему, и уже 14 августа все корпуса обеих армий были направлены на север для преграждения пути французам. В результате маршал Мак-Магон, двигавшийся непостижимо медленно, был настигнут и окружен в Седане.
Нет смысла подробно описывать детали этой операции, но факт остается фактом: 30 августа маршал Мак-Магон, идя на выручку маршалу Базену, потерпел поражение при Бомоне. При этом целый французский корпус, находившийся под командованием генерала Фальи, был застигнут врасплох и истреблен почти что до последнего солдата. Генерал Пьер-Луи Фальи был заменен на генерала Вимпфена.
В тот день до 50 орудий и 5000 пленных достались немцам, но это была только прелюдия к полному поражению французов.
Войска маршала Мак-Магона стали отступать к Седану. Эта незначительная по своим сооружениям крепость лежала на правом берегу Мааса, окруженная с востока и с севера значительными высотами, которые господствовали над крепостью. Там-то пруссаки и установили свою артиллерию.
Вся армия Мак-Магона, имевшая после потерь, понесенных в предшествующее дни, все еще численность не менее 100 000 человек, составляла четыре корпуса. Но люди этих корпусов были крайне изнурены и ощущали недостаток продовольствия.
Раненный осколком гранаты утром 1 сентября, Мак-Магон передал командование дивизионному генералу Огюсту-Александру Дюкро, потом – Эмманюэлю-Феликсу де Вимпфену. Таким образом, произошла двукратная смена главнокомандующих и нарушилась твердость в управлении войсками. В результате маршал Мак-Магон спасся от позора капитуляции, и «его личная храбрость вышла невредимой из этой авантюры»245.
В свою очередь, генерал Вимпфен предложил императору стать во главе войск с тем, чтобы пробиться на Кариньян. Он предполагал употребить для этого остатки корпуса Лебрёна и отдал уже приказание, чтобы генерал Дюкро поддерживал это движение, а генерал Дуэ прикрывал его, но Наполеон III не принял это предложение, находя, что это была бы бесполезная попытка, которая только увеличила бы потери.
Между тем Вимпфен принимал все меры к тому, чтобы замедлить, по крайней мере, наступление пруссаков и тем самым подготовить возможность прорыва их линий. Для этого была предпринята кавалерийская атака в северном направлении, но она не имела успеха.
Маршал Мак-Магон был ранен в шесть часов утра, а уже около полудня французская армия была практически окружена.
К трем часам пополудни прусские войска все теснее и теснее стали сдвигаться к Седану. Французы находились уже в полнейшем беспорядке, но тем не менее было предпринято еще несколько попыток прорваться через вражеские линии.
Всеобщее отступление к Седану сопровождалось паникой и давкой. Вход в город представлял собой узкий подвесной мост, на котором сразу же возникло столпотворение. Отступающих со всех сторон обстреливали более 500 прусских орудий.
Через два часа сражение было закончено. Все французские солдаты, не успевшие скрыться в городе, были убиты.
Фортификационные укрепления Седана, конечно, могли отразить атаки пехоты, но пруссакам удалось подвести свою артиллерию достаточно близко, чтобы начать обстрел, который оказался так силен, что вызвал новую волну паники во французских рядах. Первые же залпы оказались чрезвычайно удачны: они произвели пожар в крепости, и, полчаса спустя над Седаном был поднят белый флаг, а вслед за тем был выслан парламентер, объявивший, что Наполеон III желает вступить в переговоры.
Как свидетельствует в своих письмах генерал Вимпфен, переговоры эти были открыты без его согласия. Он все еще надеялся спасти хоть бы часть армии, и когда император настаивал на необходимости переговоров, то генерал якобы просил об увольнении его со службы, чтобы не быть поставленным в необходимость подписывать капитуляцию, но Наполеон якобы отклонил эту его просьбу.
В некоторых других описаниях Седанской капитуляции также говорится, что переговоры о сдаче были начаты по приказанию Наполеона.
Около семи часов вечера генерал Рейль, адъютант императора, верхом на вороном коне и в сопровождении гусара с белым флагом, повез письмо Наполеона III прусскому королю. Оно заканчивалось словами: «Так как мне не суждено было найти смерть во главе моих войск, то кладу мою шпагу перед Вашим Величеством»