Меня обескураживает, когда я слышу, как взрослые великовозрастные люди используют слово «страшный» для описания разных вещей – от счетов за телефонную связь до сигаретного дыма. Эти эмоции перерастают в страх съесть вредную пищу, недостаточно много работать, слишком поправиться, быть недостаточно богатым или умным. Навязчивый страх перерождается в стресс. Я, конечно, до некоторой степени сочувствую таким людям, но им пора научиться жить, как кошки. Бездомный кот со стрижкой под льва и паршивыми прогнозами на будущее был для меня прекрасным примером того, как прожить остаток жизни полноценно.
Наступили дни паранойи. Черные лимузины проскальзывали за угол знания ООН, забаррикадированное, как средневековый замок. Было ли им что-то известно? На Центральном вокзале можно было наблюдать ряды мужчин в шлемах и черных бронежилетах, вооруженных штурмовыми винтовками. Мне казалась, что я попала в сюжет «Звездных войн».
Людей предупредили о том, что следует сообщать о подозрительных предметах, однако по вечерам улицы были по-прежнему завалены теми же горами мусорных пакетов, в каждый из которых могло поместиться несколько бомб. Они были настолько привычной частью ночного пейзажа, что ньюйоркцы их почти не замечали.
Вся страна вздохнула с облегчением после первой перестрелки, когда Тамерлана Царнаева, 26 лет от роду, переехал на угнанной машине и убил его младший брат, Джохар. Однако тревога снова вернулась в души людей по всей стране после объявления о том, что Джохар, 19 лет от роду, все еще был в бегах. Когда его нашли скрывающимся в лодке на заднем дворе частного дома в пригороде, сага подошла к завершению. Это были очень долгие четыре дня – и они были бы еще дольше, если бы братья-убийцы достигли своей цели и приехали в Нью-Йорк, чтобы подложить бомбу на Таймс-сквер.
Глава 27Обняться и дышать
Иногда я задумываюсь о том, как бы я справилась с последствиями Бостонского марафона без тепла и доверчивого сочувствия Боно. Когда вокруг царит хаос, иногда все, что тебе нужно, это успокоиться, обняться с кем-то, кого ты любишь… и дышать.
Нежась в лучах солнца на своей подушке, мой четвероногий друг напоминал мне о необходимости наслаждаться моментом. Наблюдая, как он носится по квартире, я училась тому, что максимально наслаждаться жизнью можно только с чувством благодарности. Он отпустил боль прошлого и просто наслаждался счастьем жить вдали от приюта с его постоянными стрессами.
Что касается будущего, достаточно было того, что я беспокоилась за нас двоих.
Вернуть Боно в «Байдеви», чтобы он прожил остаток жизни в клетке, было бы окончательным поражением. В каком-то смысле мы оба были беглыми заключенными. Я приехала в Нью-Йорк, чтобы сбежать из клетки, созданной моими собственными руками. Срок аренды нашей квартиры, где было разрешено жить с животными, истекал через десять дней, и для нас обоих время подходило к концу.
Я представляла себе, как несу его переноску обратно в «Байдеви» по берегу реки, и разражалась слезами. «Но это же Америка, – думала я, промокая глаза полотенцем. – История Боно должна иметь счастливый конец».
Когда я позвонила Микейле, от тепла в ее голосе слезы снова навернулись на глаза.
– Блог не помогает, – сказала я.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Вида говорит, что твои посты читают более 22 миллионов человек.
Такое количество было даже трудно представить.
– Но этого не может быть, – сказала я. – Она, видимо, неправильно посчитала нули.
– Если верить Виде, это еще по самым скромным подсчетам.
Я попыталась представить все население Австралии, втиснутое в мою студию. Одно было понятно. Чашек на всех не хватит. Если эта цифра была верной – а Микейла заверила меня, что нет повода сомневаться, – то все, что я когда-либо слышала об интернете, подтверждалось. За нами следили миллионы глаз, но никто не желал сделать шаг в реальном мире и предложить практическую помощь.
– Но Боно это не принесло ничего, кроме известности, – сказала я. – Он ни на шаг не приблизился к новому дому.
На том конце провода наступила тишина. Моя подруга наверняка редактировала какую-то рукопись, которая должна была изменить мир.
– Не беспокойся, – сказала она.
Я просто восхищалась Микейлой. По сравнению с ней Полианна была пессимисткой.
– У меня есть подруга, которая интересуется им, – сказала она. – Я отправила ей фотографию Боно. Она не перестает охать и ахать.
Ее слова значили не более, чем перышко, упавшее на спину слона. Весь мир влюблен в него. А ему нужна любовь с закатанными рукавами.
Дни мчались как в фильме с ускоренной перемоткой по мере того, как город возвращался к старому ритму. Я носилась, как белка в колесе, перебегая от музея к театру, от одной достопримечательности к другой, при этом пытаясь принять какое-то решение. Как только срок аренды нашей квартиры закончится, мне придется вернуть Боно в приют и возвращаться в Австралию.
Или же я перейду к третьему варианту и арендую жилье, чтобы пожить где-то до тех пор, пока не найду другую квартиру, где допускается проживание с животными. Может быть, Микейла согласится приютить Боно на пару недель, или его можно будет временно отправить в «Байдеви» до тех пор, пока я не найду дом для нас.
Большие музеи оглушают меня, а библиотеки могут отпугивать, однако Библиотека и музей Моргана на пересечении Мэдисон-авеню и 34-й улицы была как раз идеального размера. Из нашей квартиры туда можно было пройти пешком, и музей стал одним из моих самых любимых мест.
Гуляя по его изысканно отделанным комнатам, украшенным оригинальными рукописями Марка Твена, Толкиена и Бетховена, я теряла всякое чувство времени. Музей Моргана – это вся культурная вселенная в миниатюре.
Как и многие другие прекрасные вещи в Нью-Йорке, библиотека обязана своим происхождением состоятельным людям. Пирпонт Морган был финансистом, помешанным на коллекционировании старинных манускриптов и рисунков древних мастеров. После его смерти в 1913 году его знаменитая коллекция вместе со специально выстроенным дворцом была передана в дар общественности. Музей продолжает пополнять свою коллекцию и расширяться, не теряя своей доверительной обстановки – и его великолепное кафе никогда не бывает переполненным.
Однажды, получив порцию удовольствия от посещения Моргана, я провела остаток дня в чудесном обувном магазине, где улыбающийся продавец не моргнул глазом, когда призналась в том, что ношу одиннадцатый размер. Он расставил у моих ног ряд летних мюлей ослепительных цветов. Все они были моего размера. Я почувствовала себя Дороти в Изумрудном городе. Я купила одну пару серебряного цвета, и они были настолько удобными, что мне пришлось вернуться за второй, темно-синей, парой.
– Что ты думаешь об этом? – спросила я, разворачивая ноутбук так, чтобы Филипп видел мои новые синие туфли.
– Они просто потрясающие, – сказал он, но я видела, что это говорится из вежливости. Мужчины никогда не понимают восторга от новой обуви.
– А как Энни и Стелле понравились их открытки из «Холодного сердца»? – спросила я.
– Я не слышал, – ответил он. – Но Лидия не переставая говорит о Боно и о том, как она прекрасно провела там время.
Мы погрузились в тишину. Охваченная порывом заполнить ее, я перешла к третьему варианту.
– Я не могу оставить Боно.
Молчание.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Я не уеду отсюда, пока не найду ему дом.
Эти слова прозвучали даже более впечатляюще, чем ранее в моей голове. Но я не собиралась забирать их обратно. Филипп распрямил плечи.
– Понятно, – сказал он после следующей долгой паузы. – А что будет, если ты никогда не найдешь ему дом?
Я схватила салфетку с тумбочки и высморкалась. У меня не было возможности обернуть вариант три в праздничную упаковку, обвязав ее ленточкой.
– Значит, мне придется остаться здесь, – ответила я.
– А как твой сосед? – спросил он, меняя тему.
– Какой?
– Ирландский писатель.
– Что?! Он не писатель. Он просто…
– О, извини. У меня звонок по второй линии, – сказал Филипп. – У нас важная сделка.
Я понимала, что не могу конкурировать с этим приоритетом. Мы обменялись воздушными поцелуями и попрощались. У меня не осталось возможности сказать ему, что в последнее время я не видела своего соседа. Экземпляр моей книги исчез из-под дверей Патрика, значит, он наверняка прочел ее и возненавидел. Я ничего о нем не слышала со дня смерти Мэгги Тэтчер. Конечно, Филипп понимал, что вариант три не имеет ничего общего с Патриком.
Глава 28Зов предков
Я нервничала, не зная, как преподнести свои планы Микейле. Она подумает, что я спятила. Но мне нужно было рассказать ей, как много Боно теперь значил для меня и что из-за него я собираюсь остаться в Нью-Йорке. Когда она предложила мне встретиться с ней в зоопарке Центрального парка, я подумала, что это отличная обстановка, чтобы сообщить ей новости.
Зоопарк был основан еще в 1860-е, когда он служил местом содержания слишком непредсказуемых существ, чтобы держать их в жилых домах, например, медведей и некоторых видов лебедей. Вскоре некоторые известные личности решили улучшить свою репутацию, добавив в коллекцию новых животных. Генерал Кастер подарил гремучую змею.
Когда такси остановилось у зоопарка, первое, что я увидела, была красная куртка Микейлы, сияющая, как маяк. Она тепло поздоровалась со мной, и мы торопливо прошли в ворота, как пара взволнованных школьниц. Зоопарк Центрального парка оказался меньше, чем я ожидала. Он занимал шесть с половиной акров и производил впечатление какого-то старомодного, но милого места. В 1980-х его модернизировали и добавили современных экспозиций, однако дух викторианского зверинца остался.
Остановившись ненадолго, чтобы полюбоваться морскими львами, резвившимися в бассейне, мы прошли в крытый тропический лес. Однако план Микейлы был очевиден. Кошатница до мозга костей, она хотела показать мне шоу леопардов.