Через несколько дней оно было нарушено сообщением от Виды.
Привет, Хелен.
Надеюсь, у вас все хорошо. В «Байдеви» говорят, что у них на примете есть несколько кошек, но они надеются, что всех разберут к апрелю.
Они интересуются, рассматриваете ли вы идею взять взрослое животное с особыми потребностями? У них есть несколько ВИК-положительных животных (с положительным результатом теста на вирус иммунодефицита кошек), они содержатся в особом помещении. Они очень общительные и милые, но их нужно отдавать только в дом, где нет других котов.
За несколько дней до того как вы придете забирать животное, вам нужно будет встретиться с менеджером центра по пристройству, чтобы узнать, что будет входить в уход за животным, и подписать несколько документов.
Что вы об этом думаете? Вы не против взять животное с особыми потребностями?
В приступе паники я позвонила Оливии.
– Кошка со СПИДом? – воскликнула она. – Как они смогли попасть в Нью-Йорк 1980-х?
– Это не передается людям, – сказала я.
Оливия считала, что я должна отказаться, но я сказала да. Если бы они попросили меня взять трехногого бенгальского тигра с сифилисом, я бы сказала: да, несите.
Потому что это никогда не произойдет.
Однако я кое-что не рассчитала. Лидия – Телец по гороскопу, она родилась в год Быка и в час Быка. Решившись на что-то, она начинает рыть землю копытами и отказывается сдаваться. Лучший способ заставить ее что-то сделать – это сказать, что это невозможно.
Просидев неделю в интернете, она появилась у нас в дверях с сияющим лицом.
– Гляди! – сказала она, раскрыв ноутбук на кухонном столе.
Я села и начала внимательно изучать фотографии маленьких, но вполне приемлемых квартир-студий. На самой привлекательной фотографии был изображен черный, наверняка кожаный диван на сосновом паркете под плакатом с изображением Флэтайрон-билдинг.
– У этой квартиры прекрасное расположение в Мидтауне, – сообщила она. – Посередине между зданием ООН и Центральным вокзалом.
Это звучало как песня из фильма, но в Нью-Йорке все так звучит.
Цена была приемлемой, и, по чудесному стечению обстоятельств, квартира была свободна в апреле.
– И вот что самое лучшее во всем этом, – сказала Лидия, показывая на строчку, напечатанную под фото мелким шрифтом. Я приподняла ноутбук, всматриваясь в крошечные буквы. Когда все же мне удалось рассмотреть надпись, я почувствовала ужасную тяжесть в груди: «Допускается размещение с животными».
– Что, правда? – спросила я. – Этого не может быть. Не вижу на этой фотографии ни одной когтеточки.
Лидия обратила на меня свой профессиональный взгляд психолога.
– Тебе просто нужно набраться мужества и смириться с этой ситуацией с передержкой, – сказала она.
Глава 4Любовь в пустоте
К Нью-Йорку нельзя относиться равнодушно. Его считают либо помойной ямой, либо самым фантастическим местом на земле. Как бы то ни было, вас никогда не спросят, зачем вы едете в Нью-Йорк. И так понятно, что кто там не был, тот еще не жил.
Я прижалась лицом к окну, когда наше такси влилось в поток машин, направляющихся в Манхэттен. Сверкающие иглы небоскребов пронзали последние вспышки заката. Уверенные в своей красоте, они подмигивали нам, зная, что вскоре мы присоединимся к миллионам людей, не представляющих свою жизнь вдали от них. Лидия молча сидела на заднем сиденье, когда я указала на Эмпайр-стейт-билдинг.
– Видишь это? – сказала я, тыча пальцем в стекло. – Подумать только, это было самое высокое здание в мире в течение почти сорока лет.
Вздрогнув от ужаса, я внезапно осознала, что моя мама так же стучала указательным пальцем по стеклу в автомобиле, чтобы привлечь наше внимание к последним архитектурным новинкам в строительстве доильных залов. Опасность уподобиться моей матери для меня миновала. Я уже стала ею.
Мое отчаянное желание, чтобы Лидия полюбила этот город, было сравнимо только с моей надеждой, что она поймет меня и проникнется ко мне чуть большей симпатией в течение следующих десяти дней. Никто не виноват в том, что по типу личности мы находимся на противоположных концах спектра. Как и привычка тыкать пальцем, это было на генном уровне. Если бы мне удалось воздержаться от своей привычки читать лекции, возможно, еще остался бы шанс, что она перестанет убегать от меня в монашескую келью в своей голове.
В 28 лет бедной девочке нужно наверстать все упущенное в юности. В следующие десять дней я планировала погрузить ее во все, к чему она поворачивалась спиной в течение пяти лет увлечения религией: театры, галереи, покупка одежды помимо сандалий и балахонов. У меня останется полно времени на рекламу книги после ее возвращения в Австралию. Кто знает, что я вытворю после того, как она уедет?
Она провела так много времени, медитируя в азиатских храмах, что я переживала, что она не одобрит моего увлечения местом, где западная культура достигает своего логического завершения. Когда мы стремительно въезжали в Манхэттен, я приняла ее молчание за негодование. Город, излучающий столько пафоса, может вызвать отвращение не только у монахини.
Мне показалось, что сейчас самое время рассказать ей о ледовой вечеринке, организованной Микейлой.
– Ее что? – повернулась ко мне Лидия.
– Ну, ты знаешь, – сказала я, стараясь изображать уверенность. – Ледовая вечеринка. Ньюйоркцы постоянно их устраивают. Я не думала, что тебе будет интересно.
– Микейла принимает лед[4]?
– Конечно, нет. Это катание на льду… я думаю.
– Это значит, что нам тоже придется танцевать на льду?
Я так не думала.
– Мы будем сильно уставшие, – сказала я, думая, что, что бы люди на ледовой вечеринке ни делали, это будет для нее непосильной задачей. – Тебе не обязательно идти, если ты не хочешь.
К моему удивлению, она захотела.
Тед, хозяин, принимающий нас по системе Airbnb, сказал, что наша квартира будет готова только на следующий день, поэтому мы заказали номер в отеле около Таймс-сквер на одну ночь. К тому времени как такси свернуло на узкую улицу и покатило к стоянке возле ветхого, тускло освещенного здания, уже стемнело. Я всматривалась в надписи на входе, пытаясь найти знак, что это действительно отель.
– Это оно? – спросила я.
– Я стопудово уверен, что это оно, – сказал водитель, передернув плечами в сторону каркаса из лесов, подпирающих здание на другой стороне улицы.
Когда я путешествую с Филиппом, все идет как надо. Я плетусь за ним, как ребенок, по аэропортам и отелям. Билеты и паспорта появляются в мгновение ока из пластикового чехла, который он носит в нагрудном кармане. Чемоданы исчезают с лент конвейеров, чтобы таинственным образом появиться у моих ног. А отели всегда выглядят как отели. Я посмотрела в телефон. Мое последнее сообщение о такси, которые пахнут одинаково по всему миру, осталось без ответа. Он уже, наверное, в пути на работу.
Ночной воздух оцарапал мне горло, когда мы с Лидией выбирались из такси. Весна в Нью-Йорке ощущалась как самая глубокая австралийская зима. Мы схватили сумки и отважно вошли в дверь, которая все же вела в вестибюль. Хлипкий лифт поднял нас на седьмой этаж, где я воткнула пластиковый ключ в замок комнаты номер 74. Дверь открылась, и нашему взгляду предстала компактная двуспальная кровать, накрытая цветастым покрывалом в стиле 80-х.
Затхлый воздух ударил мне в нос, но Лидия осталась невозмутимой. Она уверила меня, что по сравнению со сном на полу в монастыре делить постель со мной будет просто роскошью. Кроме того, добавила она, если человек устал, он будет спать где угодно. Перед моими глазами предстало воспоминание, как я тряслась от холода в спальном мешке рядом с Филиппом в палатке на краю обрыва в горах Новой Зеландии. (Это было в самом начале наших отношений, когда я пыталась убедить его, что люблю кемпинг так же сильно, как и он.) Я была совершенно без сил после того, как мы целый день продирались сквозь мокрые заросли, но мне никак не удавалось уснуть из-за того, что у полога нашей палатки всю ночь фыркало какое-то огромное волосатое животное.
Я подняла трубку телефона цвета авокадо, стоявшего на тумбочке у кровати. Гнусавый голос на том конце провода сообщил, что все номера в отеле заняты. У нас нет никакой возможности поселить вас в комнате с двумя односпальными кроватями, ма-ам.
Администратор произнес это «ма-ам» таким тоном, что мне сразу стало понятно: это не комплимент.
Лидия исчезла в ванной. Судя по моим часам (которые все еще шли по австралийскому времени), в Мельбурне сейчас утро. Если Филипп в данный момент не на пробежке, то он как раз высыпает Джоне содержимое первого из 124 пакетиков с нарезанной курятиной, которые я оставила на дне морозилки, как своеобразную мозаику. Если коту повезло, то Филипп не забыл накануне вынуть один из пакетиков из морозилки, чтобы разморозить его. Хотя более вероятно, что он просто побросал куски замороженного мяса в миску Джоны, где бедный кот будет вынужден отвоевывать их у муравьев по мере размораживания.
Я откопала телефон в сумочке и набрала «Долетели нормально. Я тебя люблю хxx». Его ответ высветился через несколько секунд. Этот человек был стабилен, как пульс.
Я стянула с себя ботинки и плюхнулась на кровать. В ответ матрас возмущенно всколыхнулся. Какое облегчение – вытянуться на мягкой горизонтальной поверхности, которая не несется по воздуху с неимоверной скоростью. Я провалилась в долгожданный глубокий сон, и мне казалось, что если бы я могла выбирать себе смерть, то именно такая меня бы устроила. Безболезненная, глубокая, мирная…
Кто-то мягко коснулся моего плеча.
– Мы что, не идем на ледовую вечеринку? – спросила Лидия.
Немедленно проснувшись, я скатилась с кровати и рванула в ванную. Лидия передала мне полотенце и спросила, знаю ли я, где мы должны встретиться с Микейлой.