Неприязнь к барствующему «вундеркинду» росла, и, хотя Троцкий не упускал из поля зрения своего любимца, поддерживая его, в конце 1918 года положение любителя «поросят» в 1-й армии стало невыносимым. И тогда его откомандировали на Южный фронт — командармом 8-й армии.
К этому времени ситуация на Южном фронте для сил Красной Армии складывалась благоприятно. В результате третьего разгрома под Царицыном разложившиеся войска Краснова беспорядочно отступали. Армия, командовать которой поручили Тухачевскому, почти не встречала сопротивления казаков.
Однако здесь ему тоже не повезло. Он почти сразу повздорил с командующим Южфронтом Гиттисом. Кроме того, с февраля в Донецкий бассейн вступили войска Добровольческой армии. Самовольно повернув 8-ю армию на Миллерово и не добившись ощутимых успехов, Тухачевский застрял у Донца. Через два месяца командования его снова вернули на Восточный фронт, но уже в 5-ю армию.
Пребывание Тухачевского на Восточном фронте едва не закончилось изгнанием уже в мае, когда он вступил в очередной конфликт. На этот раз — с командующим Восточным фронтом, бывшим царским генералом АА. Самойло.
В 1958 году Самойло писал, что с «резким конфликтом между мной и командующим 5-й армией Тухачевским из-за неправильных его донесений о действиях своих дивизий» усложнилось и положение самого комфронта. Сторону Тухачевского принял член РВС Республики Гусев, но когда бывший генерал обратился к главкому Каменеву, то «получил разрешение отстранить командарма-5 от командования армией». Однако «по условиям оперативной обстановки» осуществить это разрешение комфронта не счел возможным
Самойло тактично умолчал о том, что в своих карьеристских устремлениях бывший подпоручик широко пользовался приемом, присущим выскочкам. Он преувеличивал собственные успехи, а неудачи мгновенно переводил на счета других.
Историки отмечают, что воевавший наскоком и нахрапом, не заботясь о резервах и тылах, не умевший организовать связь и взаимодействие частей Тухачевский побеждал лишь тогда, когда имел численное превосходство над неорганизованным противником. Сталкиваясь с сопротивлением, он сразу же просил подкрепление и обычно получал его.
Профессиональные болячки потенциального кандидата в любимцы детей хрущевской оттепели понимал даже Троцкий. В 1937 году он так писал о своем подопечном: «Ему не хватало способности оценить военную обстановку В его стратегии был явственный элемент авантюризма». Однако креатуре Троцкого все сходило с рук.
Впрочем, продолжительное время Тухачевский являлся малозначимой личностью в армейских списках. Относительную известность он получил лишь после войны с Колчаком В действительности он был лишь одной из рядовых фигур — командующим одной из армий в составе группы войск красных. Но, конечно, не бывший подпоручик определил исход этой войны.
Дело в том, что обстановка на фронте быстро менялась даже без военных действий, и уже летом колчаковская армия стала небоеспособной. 12 июля военный министр Колчака барон А.П. Будберг записал в дневнике: «Фронт совершенно развалился, многие части перестали исполнять приказания и без всякого боя и, не видя по несколько дней противника, уходят на восток, обирая население, отнимая у него подводы и фураж».
О том, что летом 1919 года 5-я армия Тухачевского практически не встречала сопротивления противника, свидетельствует уже такой факт: потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести за первую половину июля в ней составили менее 200 человек. Поэтому нет абсолютно никаких оснований для утверждений о якобы полководческих талантах командарма.
Колчаковцы отступали. Все складывалось, как в известной кадетской песне: «и враг бежит, бежит, бежит». После отхода белых из Челябинска там вспыхнуло восстание рабочих, и 5-я армия вошла в город, как на параде. Попытки Войцеховского и Каппеля ударить по флангам красных успеха не принесли. Преобладавшие в частях Каппеля бывшие красноармейцы просто отказались идти в наступление.
На фоне общего отступления белых командование решило поощрить успех, и 7 августа командующего 5-й армией наградили орденом Красного Знамени. И все-таки преследование отступавших колчаковцев не было усыпано только лавровыми листьями. Так произошло, когда уже полностью разложившиеся войска «верховного правителя» остановились на рубеже реки Тобол. Впервые в этой кампании 5-й армии Тухачевского была поставлена действительно главная задача: форсировать реку, овладеть Петропавловском и, разгромив 3-ю армию белого генерала Сахарова, двигаться на колчаковскую столицу Омск.
Беспрепятственно перейдя 20 августа Тобол, не встречая сопротивления и пройдя за короткий срок 180 километров, 5-я армия оказалась на дальних подступах к Петропавловску. Симптоматично, что недостаточный военный кругозор, отсутствие настоящего военного образования самоуверенный подпоручик пытался возместить собственными импровизациями, которые, как правило, заканчивались неудачами.
Выполняя приказ, Тухачевский решил вести наступление по двум линиям: вдоль тракта Звериноголовская — Петропавловск и по железной дороге Курган — Петропавловск. Однако командовавший с августа 1919 по январь 1920 года Восточным фронтом красных В. А. Ольдерогге спланировал наступление иначе.
Следует полагать, что бывший царский генерал что-то понимал в военном деле. Хотя бы потому, что, окончивший кадетский корпус, Константиновское военное училище, а в 1901 году — по первому разряду Николаевскую академию Генерального штаба, Ольдерогге в годы Первой мировой войны командовал пехотным полком и в звании генерал-майора — бригадой и дивизией.
Он настоял на концентрации сил в направлении железной дороги, где была сосредоточена основная группировка белых. Кроме того, командующий фронтом учитывал, что тракт проходил по казацким районам, и здесь можно было ожидать сильного сопротивления местного населения.
Тухачевский пытался возражать, но, вынужденный подчиниться, провести операцию по плану комфронта не сумел. Более того, он едва избежал сокрушительного разгрома. Позже, объясняя в 1935 году причины своих неудач, в статье «На Восточном фронте» он свалил вину за провал наступления 5-й армии на расстрелянного в 1931 году по делу «Весна» бывшего царского генерала Ольдерогге. В действительности ответственность за поражение 5-й армии лежала целиком на Тухачевском.
Как и предполагал командующий фронтом Ольдерогге, на этот раз противник не отходил без боя; уже на подступах к Петропавловску белые перешли в контрнаступление. Они «сковали части 5-й армии с фронта, а на правый фланг и тыл двинули две пехотные дивизии», Сибирский казачий корпус атамана Иванова-Ринова и конную группу генерала Доможирова.
Корпус сибирских казаков разбил одну из бригад 26-й стрелковой дивизии и, опрокинув 5-ю армию, погнал части Тухачевского назад к Тоболу. Командарм-5 не сумел остановить панику, и от полного разгрома армию «подпоручика-вундеркинда» спас тот же Ольдерогге. Командующий подкрепил части неудачливого «полководца» дивизией из своего резерва, а против левого фланга белых бросил 3-ю армию Восточного фронта.
Бежавшая, потрепанная армия Тухачевского смогла отступить, избежав полного рассеивания, и переправиться назад через Тобол без невосполнимых потерь. Только 14. октября, пополнившись за счет челябинских рабочих, она смогла воевать дальше.
После Гражданской войны, занимаясь саморекламой, Тухачевский старательно описывал свои относительные успехи в Сибири. Но уже тогда было известно, что в целом успешными действиями 5-я армия обязана члену ее Реввоенсовета И.Н. Смирнову, имевшему связи с сибирским подпольем, а через него с партизанами. Именно Смирнова называли действительным победителем Колчака.
Однако упорный оппозиционер — подписавший еще в 1923 году «заявление 46-ти», в 1927 году ■— «заявление 83-х», не однажды исключаемый из партии и приговоренный в 1936 году к смертной казни по делу «антисоветского объединенного троцкистского блока» — И.Н. Смирнов остался в тени. Официальные лавры достались Тухачевскому.
Впрочем, в тени остались многие, в том числе и бывшие царские генералы, командующие Восточным фронтом, — руководившие разгромом Колчака. «Вундеркинд подпоручик» сыграл в этом процессе самую непосредственную роль. Началу саморекламы Тухачевского способствовало то, что в декабре 1919 года командующий 5-й армией подготовил доклад, представленный заместителю Председателя Реввоенсовета Э.М. Склянскому.
Нет, молодой командарм не блеснул гением военного искусства, делясь опытом тактики и стратегии при проведении боевых операций. Тема его доклада была довольно сухой: «Об использовании военных специалистов и выдвижении коммунистического командного состава (по опыту 5-й армии)».
Решающим стало то, что автор доклада нашел беспроигрышный козырь. Не имевший настоящего военного образования и приличного поста в дореволюционной армии, Тухачевский горячо невзлюбил военспецов с высокими званиями — бывших царских офицеров и генералов.
Он испытывал комплекс неполноценности и поэтому с ходу отмел роль и заслуги этой категории военных, состоявших на службе в Красной Армии в годы Гражданской войны. По существу, именно с его подачи впоследствии идеологической пропагандой была сведена на нет значимость дореволюционного офицерского корпуса в рядах красных.
Тухачевский стал первым, кто начал выворачивать истину наизнанку. «У нас принято считать, — самоуверенно провозглашал бывший подпоручик, — что генералы и офицеры старой армии являются в полном смысле слова не только специалистами, но и знатоками военного дела... На самом деле русский офицерский корпус старой армии никогда не обладал ни тем, ни другим качеством. В своей большей части он состоял из лиц, получивших ограниченное военное образование, совершенно забитых и лишенных всякой инициативы».
Так беспардонно и безапелляционно он «развенчал» профессиональных военных. Повторим, что, по подсчетам историка А.Г. Кавтарадзе, только на должностях командармов в Красной Армии из 100 в годы Гражданской войны служили 82 кадровых офицера царской армии. Из более 70 ООО бывших офицеров (примерно 43 процента общего офицерского состава, наличного к 1918 году) в рядах красных оказались 639 офицеров Генерального штаба (почти половина элиты российского офицерского корпуса), в том числе 252 генерала.