ресказе услужливых сплетников.
Опасность ареста все еще висела над ним, и Миха увез товарища в Цроми, в дом своего отца По свидетельству брата Михи Петра: «Миха и Коба как раз здесь начали свою конспиративную жизнь». В доме Давиташвили Иосиф сразу набросился на книги. Сюда часто приезжают товарищи, и в их числе Ладо Кецховели. Друзья могли подвести итоги и обдумать свои планы.
Но вскоре в дом деревенского священника нагрянула с обыском полиция. Впрочем, в Цроми этот визит не стал неожиданностью. Получив из Тифлиса депешу с распоряжением провести в доме священника Н. Давиташвили обыск, уездный начальник Гори исполнение этого приказа поручил секретарю правления Д.В. Гого-хия, жена которого была племянницей священника. Поэтому, прежде чем нагрянуть с обыском к родственнику, уездный секретарь послал в Цроми осетина Джиора Гасишвили с уведомлением о предстоящем визите. Блюстители порядка были с радушием и хлебосольством встречены предупрежденными хозяевами, и обыск результатов не дал.
Теперь, после навязанного обстоятельствами «общения» с полицией, уже без прежних опасений Иосиф мог вернуться в Гори. Там он вновь встретился с Ладо Кецховели и приехавшим с ним Михаилом Монаселидзе. Единомышленники обсуждали вопрос об изменении характера работы социал-демократов. Они пришли к выводу о необходимости перехода от пропаганды марксизма к активным действиям и одной из ближайших своих целей поставили создание нелегальной типографии. В качестве реального практического шага Ладо Кецховели предложил организовать забастовку рабочих тифлисской конки. Ясно осознавая, что ветер революции крепчает, они устремлялись навстречу надвигавшейся буре.
Иосиф оказался не единственным из семинаристов, кто летом 1898 года сжег свои корабли. Вернувшись с летних каникул, подал заявление об уходе из семинарии Миха Давиташвили, к началу учебного года из списков учащихся исчезло уже более двадцати воспитанников. Конечно, погружаясь в водоворот политической борьбы, Иосиф даже не подозревал, какие жестокие превратности и испытания судьбы ожидали его на выбранном пути.
Но, договариваясь со своими друзьями о совместных политических действиях, он не мог не задумываться о хлебе насущном. Оказавшись за стенами семинарии, двадцатилетний молодой человек не имел ни крова, ни заработка, ни даже гражданского положения. И прежде чем пускаться в революционную одиссею, ему предстояло уладить свои личные дела.
В конце сентября он отправился в Тифлис. Однако посещение альма-матер не принесло ничего утешительного. Второго октября он получил свидетельство об окончании пяти классов семинарии и уведомление о том, что в случае непоступления на службу по духовному ведомству он обязан уплатить правлению семинарии за обучение 200 рублей и возвратить 480 рублей, затраченных на его содержание во время обучения.
Для решительного вольнодумца это была фантастическая сумма. У него не было денег даже на то, чтобы снять жилье. Пожалуй, при желании он мог бы найти место в церковной системе или учителя в народной школе. Но такой оборот событий не входил в его планы: он намеревался служить другим идеалам Он уже вступил в свой «бой роковой», и его ждала своя судьба Его церковная карьера оборвалась, даже не начавшись.
Что дала Иосифу Джугашвили учеба в духовных учебных заведениях? Какие черты характера заложило у него пребывание в атмосфере церковных стен?
По современным понятиям, Иосиф Джугашвили прошел университетский курс гуманитарного профиля — философского факультета по специальности теология. Пребывание в лоне Церкви, имевшей почти двухтысячелетний опыт истории, было достойной школой для неординарной личности, намеревавшейся использовать свои знания и таланты на благо служения человечеству.
Конечно, учеба в семинарии дала ему то, что могла дать, и это было немало для формирования взглядов на жизнь и обретения методологического философского опыта познания мира Он попал под опеку священников и служителей церкви в девятилетнем возрасте и до определенного периода воспринимал советы наставников и христианские постулаты как аксиомы — истины, не требующие доказательств.
Окажись мир справедливее, а церковь действительно тем храмом, за который она себя выдавала, — в лице Иосифа Джугашвили она нашла бы одного из самых ревностных и преданных ее подвижников. «В первые годы учения, — вспоминал один из его соучеников, — Сосо был очень верующим, посещал все богослужения, пел в церковном хоре. Хорошо помню, что он не только выполнял религиозные обряды, но всегда и нам напоминал об их соблюдении».
Но с определенного периода Иосиф уже не имел намерений посвящать себя религиозной деятельности. Хотя, без сомнения, он мог сделать на этом поприще блестящую карьеру. Он уже не верил в догматы Церкви и перестал думать о Царстве Небесном. Свое будущее он усматривал в иной роли, отличной от того, чтобы наставлять прихожан во исполнение евангельских заповедей.
И все-таки приобщение к церковной духовной среде с ее таинствами, иерархией, законами христианских заветов, получившими кульминационное выражение в самопожертвовании Сына Божия Иисуса Христа, не могло не оставить отпечатка в его душе и не прошло бесследно.
Церковь веками оттачивала и совершенствовала систему подготовки своих служителей и делала это превосходно, снабжая их выверенным инструментом необходимых сведений и навыков. Иосиф Джугашвили был способным и талантливым учеником. Он крепко впитал в свое сознание все рациональные и полезные знания. Знание логики, психологии и гомилетики как опыта разбора канонических текстов православия отточило его ум, научив мыслить аналитически, выбирая из фактов и явлений, из любой философской теории квинтэссенцию, наиболее существенную информацию, пригодную для использования в реальной жизни.
Из этой доматериалистической философии человеческого общества он впитал прежде всего понятие о праве человека на счастье. Пребывание в стенах духовных учебных заведений много дало для формирования мировоззрения будущего вождя; однако Церковь сама создала предпосылки для антагонизма со своим воспитанником. Позже, в 1931 году, на вопрос немецкого писателя Эмиля Людвига: «Что вас толкнуло на оппозиционность?» Сталин ответил: «Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые были в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма как действительно революционного учения».
Церковь сыграла большую роль и в формировании его нравственных принципов, черт характера, норм бытового и общественного поведения. Она заложила базу для дальнейшего развития его интеллекта; и прежде всего научила его методологии и технологии усвоения знаний как целостной системы взаимосвязанного процесса. Изучение истории религии и богословия с их богоборческой нетерпимостью к раскольникам дало ему навыки полемических приемов и практики политической борьбы, привило способность вести любую острую дискуссию. Блестяще и убедительно проведенная им полемика с левой и правой оппозицией партийных уклонистов в 30-е годы — яркое свидетельство того, что знания, полученные им в период учебы, не пропали напрасно.
Но, пребывая в церковных стенах, он не ограничивался курсами, читаемыми его педагогами. Все свободное время фанатически страстно посвящал самообразованию. Именно это впоследствии и сделало его Сталиным. Впрочем, для его современников это не являлось исключением. Уинстон Черчилль, поступивший лишь с третьей попытки в привилегированное военное училище Сандхерст, учился там всего 18 месяцев. Престижное учебное заведение представляло собой кавалерийскую школу. Много ли знаний приобрел за это время будущий британский премьер, кроме навыков верховой езды? Все свои знания по истории Черчилль получил исключительно из литературы, путем самообразования. Рузвельт обучение в Гарварде закончил «на тройки» и существенно углубил свои познания после того, как, разбитый параличом, оказался прикованным к больничной коляске.
Еще бледнее выглядят «академии» прямых политических оппонентов Сталина. У них не было даже формального права бросать в его адрес камни. Лейба Бронштейн (Троцкий), «упрекнувший» в своей книге Сталина за «серость», был зачислен в Николаевский университет, но уже через год был исключен и больше к учебе не приступал. В отличие от Ленина, сдавшего экстерном с отличием курс в Петербургском университете, Троцкий университетов не оканчивал и дипломов не получал.
Из всех известных политиков, своих современников, очертивших след на политическом небосводе двадцатого столетия, Сталин едва ли не единственный, кто получил систематизированное высшее гуманитарное образование. В сравнении с ним его оппоненты — от Троцкого и Бухарина до Гитлера, Черчилля и Рузвельта — просто небесталанные дилетанты.
По существу за Сталиным стоял двухтысячелетний опыт развития религиозной школы и практика ее воинственных вождей. На библейских историях и заповедях он учился видеть психологию поведения и правила управления для «всех людей мира»; основы устройства государств и систем Но он не просто воспринял этот опыт, он впитывал его критически, увязав его с диалектическим и историческим материализмом. Все прочие философские школы лишь пристраивали карточные домики своих теорий к этим небоскребам человеческой мысли.
Его навыки руководителя, или, в современном понимании, «менеджера», были заложены в Тифлисской семинарии и позже лишь шлифовались практикой партийной и государственной деятельности. Изучая под руководством священников тексты Нового и Ветхого Заветов, Иосиф Джугашвили не только учился понимать их скрытый смысл. Он постигал, как нужно воспринимать информацию: историческую, социальную, нравственную. Церковь веками развивала и совершенствовала свою систему управления огромными массами людей, и в эпоху Возрождения не короли правили средневековой Францией, а профессионалы Церкви — изощренные и тонкие политики кардиналы.
Изучая в сем