Иосиф Джугашвили вполне решителен и резок в оценке обстановки. Его критика негативного состояния партии аналитически выверена, последовательна и аргументирована. Но она и конструктивна. Заглядывая в будущее, он предлагает изменить всю тактику борьбы. Обосновывая необходимость перехода на новую ступень борьбы, он подчеркивает, что ныне «партия страдает прежде всего оторванностью от масс, ее надо во что бы то ни стало связать с этой массой».
Чтобы «расшевелить массы», «сдвинуть их с проклятой мертвой точки», Иосиф Джугашвили предлагает опереться на «фабричные и заводские партийные комитеты». «Передовые рабочие, — указывает он, — входящие в фабрично-заводские комитеты, — вот те живые люди, которые могли бы сплотить вокруг партии окружающие массы. Необходимо только, чтобы фабрично-заводские комитеты неустанно вмешивались во все дела борьбы рабочих, отстаивали их повседневные интересы и связывали последние с коренными интересами класса пролетариев. Фабрично-заводские комитеты как основные бастионы партии — такова задача».
Обладая тонкой политической интуицией, он понимал, что без опоры на массы, без связи с ними — партия бесплодна. По его мнению, эта связь должна происходить на почве тех вопросов, которые особенно волнуют трудящихся; с учетом чувств, мыслей и чаяний, тревожащих людей в реальных социальных конфликтах. Предлагая «опереться на фабрично-заводские комитеты» и активнее выдвигать на важнейшие посты в партии передовых рабочих, он пишет:
«Пусть наши организации наряду с общеполитической работой неустанно вмешиваются во все эти мелкие столкновения, пусть связывают их с великой борьбой классов и, поддерживая массы в их повседневных протестах и запросах, демонстрируют на живых примерах принципы нашей партии».
Его программа предусматривает и перестройку высших организаций «партии применительно к защите не только политических, но и экономических интересов» трудящихся, объединив их в отраслевые организации. При этом он предлагает активнее выдвигать в партийное руководство рабочих.
Свою точку зрения Иосиф Джугашвили выразил вполне отчетливо: старый способ партийной работы при «руководстве» из-за границы не сможет связать партию с массой и спаять ее в единое целое». И он делает завершающий его мысли вывод: чтобы «связать между собой оторванные друг от друга местные организации, ...собрать их в одну связную, живущую единой жизнью партию», нужна «общерусская газета», которая могла бы стать «центром, руководящим партийной работой, объединяющим и направляющим ее».
То есть для возрождения партии Иосиф Джугашвили предлагает Центральному комитету — по примеру «Искры» — приступить к изданию общерусской партийной газеты, но не за границей, а внутри страны — открыто, легально. Его позиция предельно обнажена.
Но его критика и предложения подводят вплотную и к другому, главному логическому выводу, проистекающему из всех его рассуждений. И хотя автор не произнес определенно последних слов вслух, они ясны из сказанного им. По существу, он поднял вопрос о переносе руководящего партийного центра из заграницы в Россию. Борьба должна переместиться в саму страну.
Одновременно со своей статьей он публикует корреспонденцию «Из партии», содержащую резолюцию Бакинского комитета от 2 августа 1909 года о разногласиях в расширенной Центральной редакции издававшейся за границей газеты «Пролетарий».
Текст этой резолюции был подготовлен Иосифом Джугашвили, и его позиция была сформулирована отчетливо. Бакинский комитет в борьбе с отзовистами, ультиматистами и богоискателями решительно высказался «за позицию большинства редакции, представителем которого является товарищ Ленин». В этом документе комитета отмечалось, что «беспощадная идейная борьба с указанными течениями, группирующимися вокруг меньшинства редакции, является одной из настоятельных очередных задач партийной работы».
Однако Иосиф Джугашвили не был сторонником радикального отсечения инакомыслящих. Он проявлял толерантность, и резолюция указывала, что, несмотря на разногласия, «совместная работа обеих частей редакции является возможной и необходимой». Бакинцы заявляли, что комитет протестует против всяких «изверганий из нашей среды сторонников меньшинства редакции». По существу, это было осуждением радикализма Ленина, по инициативе которого было принято решение об исключении из редакции несогласных.
Преодоление розни, отказ от нетерпимости Бакинский комитет рассматривал в комплексе общей стратегии и тактики социал-демократического движения и предлагал: «Для ликвидации сложившегося ненормального положения созвать конференцию большевиков, параллельную конференции общепартийной». Это был призыв к консолидации партийных сил, к сплочению социал-демократов под единым знаменем.
Это был трезвый взгляд политика, находившегося в потоке жизни. Конечно, положение нелегалов отличалось от условий, в которых находились люди, работавшие легально или просиживавшие годами в эмигрантских кафе. Действующие борцы постоянно ходили по краю пропасти. И в дореволюционном периоде биографии вождя было немало моментов, когда он попадал в прямое поле зрения служб политического сыска.
Иначе быть не могло. Такова была жестокая реальность избранного им пути профессионального революционера. Образ его жизни. Он всегда помнил об этом и в негласной схватке проявил высочайшую осторожность, жестко следуя строгим правилам конспирации. Он был предусмотрителен и практически всегда переигрывал преследовавших его профессионалов охранки. Даже его аресты не были следствием его личных просчетов. Как правило, они становились результатом прямых предательств.
Но, пожалуй, никогда его положение не оказывалось столь сложным, как после побега из первой Сольвычегодской ссылки. И в этом не было его вины. Он ни в чем не мог себя упрекнуть. Он мог проявлять чудеса изобретательности и осторожности, уходя от слежки, но знавшие его в лицо и находившиеся в непосредственной близости от революционного подполья осведомители охранки имели возможность снова и снова наводить жандармов на его след.
Это обозначилось сразу после его прибытия в Баку. Шестой номер «Бакинского пролетария» вышел 5 августа. Уже через три дня о возобновлении издания газеты Фикус информировал охранное отделение. «Статьи писали Джапаридзе, Коба и Бочка(Б. Мдивани1. — К. Р.). «Тимофей» (Сурен Спандарян. — К.Р.) работает в типографии, — доносил он. — Типография помещается в городе. «Бакинский пролетарий» вышел в количестве около 600 экземпляров, из которых 500 разошлись в Балаханах».
Правда, установив местонахождение подпольной типографии, жандармы не стали спешить с ее разгромом. В докладе Бакинского охранного отделения Департаменту полиции пояснялось: «Типография помещается в одном из домов, посещаемых Джапаридзе, Кобой, Бочкой и Тимофеем, наружное наблюдение за которыми продолжается. При получении известий о приступлении к печатанию следующего № «Пролетария» означенные лица и дома, отмеченные посещениями, будут ликвидированы».
1Поликарп (Буду) Гургенович Мдивани — сын дворянина Кутаисской губернии. ИДжугашвили был знаком с ним еще с периода руководства Имеретино-Мингрельским комитетом РСДРП в 1904—1905 гг.
Но осуществить свой план полностью службе политического сыска не удалось. Карты спутало намерение руководителей организации перенести типографию. Информируя об этом ГЖУ, 16 августа Фикус поспешил донести: «Коба говорил, что квартира с техникой должна ремонтироваться и хозяин требует ее очищения к 1 сентября. Бакинский комитет озабочен приисканием новой квартиры и выпуском следующего номера «Пролетария» еще на старой квартире. Хотя не все статьи еще готовы, но к набору уже преступлено. Коба посещает типографию почти ежедневно».
И все-таки осуществлению жандармского плана помешало не только решение о переносе типографии. Фикус (рабочий Ериков) был не единственным, кто держал охранку в курсе дел подпольщиков. Другой осведомитель, Михаил (Коберидзе), 27 августа донес об изменении общей обстановки. «Джапаридзе, — пишет секретный сотрудник охранки, — вернулся в Баку и сообщил, что вскоре по отъезде он обнаружил у себя пропажу чемодана, в котором были изобличающие его документы. Приехал лишь для устройства дел по секретарству и должен скоро уехать, так как опасается ареста».
Поспешный отъезд ПЛ. Джапаридзе, исполнявшего в организации обязанности секретаря, означал не только передачу «технических» полномочий своему преемнику. Практически произошла смена руководства. Теперь секретарские обязанности, подпольные связи, все руководство Бакинской большевистской организацией полностью переходили к Иосифу Джугашвили. Учитывая возможность изменения ситуации, охранка решила выждать и не спешить с захватом типографии.
Поэтому 7-й номер «Бакинского пролетария» с окончанием статьи Джугашвили вышел 27 августа благополучно. Конечно, Иосиф Джугашвили мечтал о новом подъеме революции, но после неудачи 1905 года у него не было юношеских иллюзий в отношении скорой победы пролетариата в достижении социальных завоеваний. И под влиянием обстоятельств в процессе жизни ему приходилось пересматривать свои взгляды на тактику борьбы.
В статье «К предстоящей общей забастовке», опубликованной в этом же номере «Бакинского пролетария» под псевдонимом «К К°...», он пишет: «Мы не знаем, когда именно начнется забастовка... Знаем одно, что надо теперь же открыть упорную подготовительную работу к общей забастовке, вкладывая в нее всю силу своего ума, энергии, храбрости».
Храбрость революционерам была необходима. Уже на следующий день после выхода газеты неожиданно был арестован Сурен Спандарян. Этот арест вызвал тревогу. Над подпольем замаячила зловещая тень провала. Опасность грозила всем, и в революционных кругах возникли слухи, что многие подпольщики и местонахождение типографии известны властям.
Сообщая об этих слухах Бакинскому охранному отделению, заведующий Народным домом Коберидзе, числившийся в списке его сексотов под кличкой Михаил, доносил 8 сентября: «Шаумян, опасаясь новых арестов и разгрома социал-демократов, бежал... Новую квартиру для типографии подыскивает сейчас Коба... Вероятно, найдут в крепости и переедут в нее те же два работника, что работают сейчас, — один русский и одна девица. Переезд состоится через неделю». В последней части сообщения агента речь шла о наборщиках Прусакове и его жене, работавших в типографии по найму.