Исидор Воробьев (позднее председатель Союзтабактреста) сопроводил его до города Мариенгам. Там, с берега Финского залива, уже с финским паспортом, он отправился на пароходе в Германию. В Краков он прибыл в двадцатых числах декабря.
Иосиф Джугашвили еще находился в пути, когда, сообщая 22 декабря охранке о восстановлении Петербургского комитета и планируемом совещании в Кракове, ее сотрудник Прозоров отмечал: «Представитель Центрального комитета Коба дня четыре тому назад уехал за границу».
Начавшись 26 декабря, совещание Центрального комитета РСДРП в Кракове продолжалось по 1 января нового года. С докладом: «Революционный подъем, стачки и задачи партии» перед прибывшими партийными работниками выступил Ленин. Его доклад предусматривал программу деятельности в условиях подъема революционной борьбы.
Доклад вызвал общее воодушевление. 28 декабря Иосиф Джугашвили коротко написал Каменеву в Россию: «Я останусь в Кракове еще недели 1—1/2. Вас(илий)», а Зиновьев сделал к письму приписку: «Публика вся превосходная. Дел будет почище, чем в Праге. Жаль, что вас нет». Но дела партии обстояли не столь блестяще, как могло показаться на первый взгляд. Ахиллесовой пятой любого серьезного дела является нехватка денег, и среди животрепещущих тем, обсуждаемых на совещании, был вопрос о финансах.
В это время значительно сократились денежные поступления в партийную кассу; к концу года в ней оставалось лишь 7500 франков. Может возникнуть подозрение, что большие средства уходили на содержание самого ЦК, но такое мнение опровергается агентурным донесением в Департамент полиции: «Выяснилось, что благодаря отсутствию денежных средств в пределах России на партийном содержании может жить только один представитель ЦК. Таковым, несмотря на свои отказы по принципиальным соображениям, назначен Коба. Коему ассигновано по 60 руб. в месяц. Ленин получает от «Правды» по 100 руб. в месяц; таковую же сумму получает от редакции названной газеты и Зиновьев...
Следует отметить, что месячный заработок квалифицированного рабочего тогда превышал 60 рублей, и содержание руководства ЦК партии нельзя назвать «барским». Но недостаток денежных средств ставил под вопрос возможность проводить активную политику партии.
И секретный сотрудник полиции сообщал, что для исправления положения на совещании было решено: «Поручить депутатам Петровскому и Малиновскому обратиться в городе Москве к Кржижановскому, Никитичу (Л.Б. Красину) и некоему Радченко и в Петербурге к присяжному поверенному Соколову, а по указанию последнего и к другим лицам — с просьбой ссудить или помочь добыть деньги».
Впрочем, «все переговоры с перечисленными лицами» взялась вести прибывшая вскоре в Москву Андреева, жена Максима Горького, и, как известно, большевики получили необходимые средства. Несмотря на проведенные российскими властями массовые аресты, большевистская партия, подобно мифологическому Фениксу, снова возрождалась. Вернувшись в Петербург, Малиновский 8 января 1913 года поспешил донести в Департамент полиции, что Краковское совещание РСДРП восстановило не только Центральный комитет, но и две коллегии внутри него.
«Современный ЦК, — сообщал Малиновский, — составляют: 1) Ленин, 2) Зиновьев, 3) Коба, 4) Петровский, член Государственной думы, 5) Малиновский, член Государственной думы, 6) Свердлов (Светлов), 7) Филип, 8) Спица, 9) Белостоцкий. Агентами ЦК были назначены: «выборщик Савинов» по Московской губернии, Михаил (М.И. Калинин) по Петербургской и Шотман по Гельсингфорсу».
Обратим внимание: хотя провокатор поставил Иосифа Джугашвили третьим в списке членов ЦК, фактически он являлся первым лицом в руководстве партией внутри России. Но удовлетворение Джугашвили мог испытывать даже не от того, что управление партией приобрело те формы, на которых он настаивал еще несколько лет назад. Теперь руководящие органы большевиков были нацелены не на разрешение теоретических разногласий, а на обеспечение практической революционной деятельности в самой России.
В доносе полицейскому ведомству Малиновский отмечал эти особенности: «Созданы по примеру прежних лет Русское и Заграничное Бюро ЦК партии. В состав Заграничного Бюро ЦК избраны Ленин и Зиновьев. В качестве секретаря им придана Крупская. В Русское Бюро ЦК избраны Коба, Андрей Уральский и депутаты Петровский и Малиновский; последние, имея и без того ряд сложных обязанностей, будут посещать собрания Бюро и участвовать в его работе по очереди».
Краковское совещание подтвердило руководящее положение Иосифа Джугашвили в партийной иерархии, и, заняв ведущую роль в Русском бюро ЦК РСДРП, он оставался главной фигурой российской части Центрального комитета. Такое признание его авторитета было естественно. Он не только имел большой опыт революционной работы, но после последней ссылки фактически уже исполнял эту работу, возглавив практическую деятельность большевистских организаций как в столице, так и в регионах страны.
Зарубежные биографы Сталина усматривают в непродолжительном пребывании его за границей чуть ли не некую «ущербность». Спустя двадцать лет после его последнего посещения зарубежья Эмиль Людвиг задаст ему вопрос не считает ли он своим недостатком незнакомство с европейской жизнью?
И Сталин, не без иронии, ответит: «Что касается знакомства с Европой, изучения Европы, то, конечно, те (люди), которые хотели изучать Европу, имели большие возможности сделать это, находясь в Европе. И в этом смысле те из нас, которые не жили долго за границей, кое-что потеряли. Но пребывание за границей вовсе не имеет решающего значения для изучения европейской экономики, техники, кадров рабочего движения, литературы всякого рода, беллетристической или научной (курсивы мои. — К. Р.).
При прочих равных условиях, конечно, легче изучить Европу, побывав там. Но тот минус, который получается у людей, не живших в Европе, не имеет большого значения. Наоборот, я знаю многих товарищей, которые прожили по 20 лет за границей, жили где-нибудь в Шарлоттенбурге или в Латинском квартале, сидели в кафе годами, пили пиво и все же не сумели изучить Европу и не поняли ее».
Объективность этого вывода подтвердила последующая история. Никто из завсегдатаев Латинского квартала — «вечных эмигрантов» — не оказал решающего влияния на послеоктябрьские события в России: ни Троцкий, ни Зиновьев, ни Каменев, ни Бухарин. Дешевое пиво не прибавило им ни политической, ни государственной мудрости.
Но привычка — вторая натура. Проведя значительную часть жизни за границей, где практическая деятельность подменялась дискуссиями, эти люди возомнили себя теоретиками партии. Не имевшие деловой хватки, даже после революции для самоутверждения они будут доказывать свое мировоззренческое превосходство — продолжать ту же тактику интриг. Бесплодные, вечно брюзжащие интеллигенты, одержимые манией величия, они обратят свою энергию против Сталина, и это, естественно, почти всех их приведет в кабинеты лубянских следователей.
И все-таки на этот раз пребывание за границей для Иосифа Джугашвили оказалось более продолжительным. Видимо, сделав в его работе паузу, Ленин стремился предохранить соратника от висевшей над ним опасности ареста. Переждать, пока улягутся предвыборные страсти. И он организовал ему своеобразный отпуск.
Правда, ему не сразу нашли дело, сначала он получил предложение участвовать в подготовке тридцатого номера газеты «Социал-демократ». И в Кракове он написал для газеты две статьи: «Выборы в Петербурге» и «На пути к национализму». Однако он чувствует себя неуютно среди «коренных» эмигрантов. Если не сказать одиноко. Он пишет в одном из писем: «Здравствуй, дружище... Скучаю без тебя чертовски. Скучаю, клянусь собакой. Не с кем погулять. Не с кем по душам поболтать...»
Однако вскоре Ленин нашел ему занятие, обратившись с предложением о переработке статьи Иосифа Джугашвили «Марксизм и национальный вопрос», недавно переданной им в редакцию журнала «Просвещение». Дальнейшие события показали, что национальный вопрос приобретал все более важное значение не только для России, и Ленин справедливо рассчитывал на опыт Иосифа Джугашвили, приобретенный им при работе в бакинском профсоюзном движении. На его знание многонациональной рабочей среды. В письме Горькому Ленин указывал, что на «Кавказе с.-д. грузины+армяне+татары+русские работали вместе в единой с.-д. организации больше десяти лет».
Трудно сказать, заинтересовало ли это предложение Иосифа Джугашвили? До того времени он мало занимался этой темой. Правда, ранее его перу принадлежала статья 1904 года «Как понимает социал-демократия национальный вопрос», но в ней он писал: «Не национальный, а аграрный вопрос решает судьбы прогресса в России. Национальный вопрос — подчиненный».
Впрочем, хотя социал-демократическое движение и выступало под лозунгом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — в марксистской литературе такая тема вообще была слабо исследована. В основном ею занимались лишь австрийские социалисты. Поэтому Иосиф Джугашвили отправился в Вену.
В столице Австрии он сначала остановился на квартире, которую снимал сын бакинского купца, депутат Государственной думы М.И. Скобелев. Здесь он случайно «столкнулся с Л. Троцким». Вспоминая об этой встрече, много лет спустя Троцкий самодовольно писал: «В 1913 году, в Вене, в старой габсбургской столице, я сидел в квартире Скобелева за самоваром. Сын богатого бакинского мельника, Скобелев был в то время студентом и моим политическим учеником... Мы пили душистый русский чай и рассуждали, конечно, о низвержении царизма. Дверь внезапно распахнулась, без предупредительного стука на пороге появилась незнакомая фигура невысокого роста со смуглым отливом лица, на котором ясно видны были следы оспы».
Видимо, тщеславного Лейбу Бронштейна задело, что вместо того чтобы сразу стать еще одним его «политическим учеником», не проявив заинтересованности и «не сказав ни слова, незнакомец налил чая и молча удалился».