У Скобелева Джугашвили задержался недолго и вскоре перебрался к Трояновским. «К нам на квартиру, — вспоминала жившая у Трояновских латышка Ольга Вейланд, — ежедневно приходил Бухарин и одно время жил Сталин».
Александр Антонович Трояновский был участником краковского совещания. Сын офицера, окончивший артиллерийское училище, он вступил в РСДРП еще в 1904 году. Уволенный в 1906 году из армии, позже он попал в ссылку, откуда бежал за границу. Во время мировой войны он примкнул к меньшевикам-оборонцам, а вернувшись после революции в Россию, служил в Красной Армии. Примечательно, что с 1921 года Трояновский работал в Рабоче-крестьянской инспекции, которую возглавлял Сталин, но в ВКП(б) он вступил лишь в 1923 году. Позже он был заместителем председателя Госплана СССР, с1933 по 1939 год — полпред в США, а после отзыва в Москву профессор Трояновский преподавал в высшей Дипломатической школе.
Приступая к работе над национальной темой, Иосиф запросил из Петербурга материал, написанный ранее и переданный в журнал «Просвещение». В письме Малиновскому от 20 января он пишет «Передайте Ветрову, чтоб он не печатал «Национальный вопрос», а переслал его сюда. <...> Статью нужно переслать по возможности сегодня же. о Я буду скоро у Ильича». О том, что эта работа рассматривалась как срочное дело, свидетельствует то, что 22 января А. Трояновский отправил в Петербург две телеграммы. Одна, направленная в редакцию журнала «Просвещение», вопрошала: «Ждем статью Сталина о национальном вопросе. Почему не шлете?»
Вторая, посланная Малиновскому, гласила: «Справьтесь, пожалуйста, не умер ли случайно Ветров. Ни слова не пишет и номера не выпускает. Что сие значит... Василий очень просит вернуть его статью по национальному вопросу сюда к нам». Правда, уже на следующий день материал пришел в Вену, и 24 января Трояновский телеграфировал в редакцию «Просвещения»: «Статью Сталина, наконец, получил. Спасибо».
Те дополнения и исправления, которые Иосиф Джугашвили намеревался внести в свою работу, касались критики позиции австрийских социал-демократов. Но, поскольку знания немецкого языка, приобретенные им с помощью учебников, были ограничены, в переводах его консультировала латышка, родившаяся в Одессе Ольга Вейнланд, в Вене она жила в квартире Трояновских.
Доработка статьи заняла около трех недель, и в феврале Ленин пишет Горькому «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы».
Работу «Марксизм и национальный вопрос» Иосиф Джугашвили дорабатывал в течение месяца. После ее публикации за Сталиным навсегда закрепится авторитет специалиста по национальному вопросу, и это не дань конъюнктуре. Даже по истечении времени, по глубине и объективности сделанных выводов, его анализ национальной проблемы не претерпит серьезной ревизии. Его основные выводы и обобщения не теряют своей актуальности для трансформирующегося мира.
Конечно, для современного ему периода, исходя из марксистской концепции, во главу угла Сталин поставил «принцип интернационального сплочения рабочих как необходимый пункт в решении национального вопроса». Но в теоретическом плане одной из его научных заслуг стало то, что, опровергая положения, выдвинутые теоретиком «культурно-национальной автономии» Отто Бауэром, утверждавшим, что «нация — это вся совокупность людей, связанных в общность характера на почве общности судьбы», Сталин вывел четыре признака нации, ставшие классическим выводом.
Общность языка, общность территории, общность экономической жизни, общность психологического склада, проявляющегося в общности культуры. «Только наличие всех признаков, вместе взятых, — заключил он, — дает нам нацию». Этот постулат не претерпел изменений под влиянием времени. И по-прежнему сегодня остается незыблемой формулой, характеризующей понятие нации, ставшей основой общемировой юридической и философской практики.
Хотя Сталин поддержал лозунг о праве наций на самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельных государств, он указал, что реальное решение национального вопроса находится в прямой зависимости от конкретных исторических условий. «Экономические, политические и культурные условия, — пишет он, — таков единственный ключ к решению вопроса о том, как именно должна устроиться та или иная нация, какие формы должна принять ее будущая конституция».
Сталин выступил против принципов национализма, проповедуемого еврейской партией «Бунд»: «Дезорганизация рабочего движения, деморализация в рядах социал-демократов — вот куда приведет бундовский федерализм».
Статья «Марксизм и национальный вопрос» была напечатана в журнале «Просвещение» за подписью К. Сталин, ставшей впоследствии его новым партийным псевдонимом. Когда Ленин узнал, что эту работу предложили объявить дискуссионной, он категорически возразил: «Конечно, мы абсолютно против. Статья очень хороша... Вопрос боевой, и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи».
Пробыв за границей два неполных месяца, 14 февраля Иосиф Джугашвили выехал в Россию. В Петербурге он поселился на Шпалерной улице в доме 44-б, в квартире, снимаемой депутатами Госдумы Бадаевым и Самойловым. 17 февраля он написал Трояновским в Вену: «Ну-с, друзья, приехал. Пока ничего определенного не могу сообщить. Вакханалия арестов, обысков, облав — невозможно видеться с публикой, нужно подождать до 21 февраля. Успел видеться только с шестеркой. С Ветровым (журналист И.С. Книжник-Ветров — редактор журнала «Просвещение». — К.Р.) увижусь завтра... Наши сплошь заболели (т.е. были арестованы. — К. Р.)».
Многочисленные аресты, прокатившиеся по столице накануне его возвращения в Россию, вызвали различные слухи и предположения в революционной среде, острое обсуждение их причин. И на поверхность всплыла фамилия Малиновского, которого стали подозревать «в сношениях с охранным отделением».
А вскоре на страницах меньшевистской газеты «Луч» появилась заметка, публично обвиняющая Малиновского в провокаторстве. И хотя автором заметки, подписанной буквой «Ц», был меньшевик Циоглинский, большевики решили, что «Ц» означает Цедербаум. По воспоминаниям Л.О. Дан — урожденной Цедербаум, — «к ней на квартиру пришел, добиваясь прекращения порочащих Малиновского слухов, большевик Васильев (Джугашвили)».
Добиваясь защиты чести товарища по партии, Иосиф не подозревал, что именно на основании агентурных сведений, полученных от Малиновского, 20 февраля вице-директор Департамента полиции С.Е. Виссарионов сообщил Петербургскому охранному отделению: «Коба в установке Джугашвили вернулся в Петербург; настоящее его местожительство неизвестно, но имеются сведения, что он останавливается в Петербурге по адресу: большой Сампсониевский проспект, д. 16 (кв. 63)».
Примерно в это же время Иосиф Джугашвили написал для руководства ЦК письмо в Германию. Он направил его на имя владельца табачной фабрики Густава Титце по адресу. Бреславль, Гумбольдтштрассе.
В письме шла речь о конкретных текущих делах. Он сообщал об обострении отношений в социал-демократической думской фракции и, отметив дружную работу депутатов Малиновского и Петровского, сетовал: «Одно нехорошо: сведущих лиц нет (курсив мой. — К. Р.). Я не могу угнаться за всем. Помогайте».
Сообщая о деятельности журнала «Просвещение», Джугашвили поясняет: «У нас в руках все права, но сил нет, легальных сил. Система руководства извне ни к чему, это все сознают. С 46 № я буду посылать по статье или две, но это не есть, конечно, руководство. Повторяю, что нужны люди, но внутри В. (ветровского «Просвещения». — К. Р.) и непременно легальные. Мы хотим пригласить Суре-на (Спандаряна. — К. Р.) и [Молния]». Говоря о планах создания новой газеты, он писал: «Беда в том, что № 3 (Малиновского. — К. Р.), кажется, уже завлекли (меньшевики. — К. Р.), и теперь ему трудно выпутаться. Пока приходится ждать. Проклятье, безлюдье сказывается во всем...»
Однако Малиновского «завлекли» не только меньшевики. Строя свои планы, Иосиф Джугашвили, конечно, не мог подозревать, что дни его пребывания на свободе были не просто сочтены — его противники уже крапили карты.
На 23 февраля в Петербурге, в здании Калашниковой биржи, намечалось проведение бала-маскарада. «Мы, — пишет Т. Слов-тинская, — часто с каким-либо студенческим землячеством устраивали концерты якобы с благотворительной целью, а на деле — чтобы собрать деньги для партии...» Среди организаторов этой акции, часть сбора от которой предназначалась для фонда газеты «Правда», был присяжный поверенный Николай Крестинский.
«Такие концерты, — вспоминал бывший депутат Госдумы А. Бадаев, — обычно в большом количестве посещались сочувствующей интеллигенцией и рабочими. Приходили туда и легально живущие партийцы, и даже нелегальные работники, в шуме толпы успевающие встретиться и переговорить с кем надо. Сталин решил отправиться. Малиновскому это было известно, и он и сообщил об этом в департамент полиции».
Действительно, вечером 23 февраля Иосиф Джугашвили встретился с Малиновским. И провокатор, явившийся на эту встречу после свидания с директором Департамента полиции СП. Белецким, уже знал, что арест руководителя Русского бюро ЦК был предрешен Но о намерении Джугашвили посетить Калашникову биржу Малиновский, видимо, сообщил полиции лишь после разговора с ним
Сталин сидел в буфете биржи, разговаривая с Бадаевым, когда «заметил, что за ним следят». «Он, — пишет Татьяна Словатинская, — вышел на минутку в артистическую комнату и попросил вызвать меня... он сказал, что появилась полиция, уйти невозможно, сейчас он будет арестован. Попросил сообщить, что перед концертом он был у Малиновского. Действительно, как только он вернулся, к его столику подошли двое штатских и попросили его выйти с ними. О том, что Малиновский — провокатор, никто еще не знал...»