После захвата станции Торговой Добровольческая армия Деникина повернула на юг. 30 июня Деникин отдал приказ: «Завтра, первого июля, овладеть Тихорецкой, разбив противника, группирующегося в районе Терновской — Тихорецкой». Командующий красной группой Калин сдержать деникинцев не смог, его тридцатитысячная армия была разгромлена. Победителям досталась огромная добыча: три бронированных поезда, броневые автомобили, пятьдесят орудий, аэроплан, вагоны винтовок, пулеметов, снарядов. Атаман Краснов отслужил молебен в Новочеркасском соборе. Дезертиры и мелкие отряды красных отошли за Кубань.
Следующий прорыв Деникин назначил между Тихорецкой и
Екатеринодаром. Добровольцы заняли станцию Кореновскую. Однако на рассвете 15 июля орудия красных открыли частый и сильный огонь, и их конные сотни ворвались на станцию и в поселок. Дроздовцы, марковцы и войска генерала Казановича трижды поднимались в атаку, но их встретили «ударом в штыки широкие лица, матросские шапочки, голые бронзовые груди... Большевики — матросы». Когда появилась кавалерия красных, добровольцы не выдержали и побежали. Они остановились лишь за ручьем Кирпели.
Однако, разбив лучшие добровольческие дивизии Дроздовского и Казановича, вместо ухода на Кубань, как планировал Сорокин, он начал наступление на Тихорецкую, где размещался штаб Деникина. Почти не прерываясь, сражение длилось несколько дней, но в сорокинской армии «началось разложение» — основой его стала вражда между кубанскими и украинскими полками. Не устоявшая перед напором деникинцев, армия отошла к Екатеринодару. Удержать город остатки деморализованной сорокинской армии не смогли, и вскоре Екатеринодар стал белой столицей.
В середине лета в Самаре состоялся банкет по поводу побед армий Учредительного собрания. Большевики потеряли Симбирск, Казань, почти все Среднее Поволжье. Эти тревожные и неутешительные вести доходили до Сталина разными, часто окольными путями.
10 июля в письме Ленину он указывает, что «вопрос продовольственный естественно переплетается с вопросом военным», и просит «аэропланов с летчиками, броневых машин, шестидюймовых орудий», указывая, что иначе «Царицынский фронт не устоит». В этом письме он выражает резкий протест против распоряжений Троцкого, ведущих к развалу Царицынского фронта и потере Северо-Кавказского края.
Сталин умел не только быстро принимать решения, но и быстро осуществлять их. Его действия не были опрометчивыми. Он всегда исходил из реальной обстановки и оценки конкретных обстоятельств. Это касалось и кадрового вопроса.
На следующий день он пишет Ленину: «1) Если Троцкий будет, не задумываясь, раздавать направо и налево мандаты Трифонову (Донская область), Автономову (Кубанская область), Коппе (Ставрополь), членам французской миссии (заслуживающим ареста) и т.д., то можно с уверенностью сказать, что через месяц у нас все развалится на Кавказе и этот край мы окончательно потеряем.
С Троцким происходит то же, что с Автономовым одно время.
Вдолбите ему в голову, что без ведома местных людей назначений делать не следует, что иначе получится скандал для Советской власти...»
В литературе бытует мнение, будто в годы Гражданской войны Сталин «не доверял военспецам» из бывших царских офицеров. Такое утверждение совершенно не соответствует реальным фактам Конечно, как и у любого человека, у него могли быть свои симпатии и антипатии, но это могло касаться отдельных людей и в конкретных обстоятельствах. Конечно, уже само появление в Царицыне чрезвычайного комиссара из Центра, члена ЦК партии и правительства, не могло не насторожить военспецов, осевших в штабе округа, а его вмешательство в военные вопросы привело к конфликту не только с местными военными, но и с Троцким
Перешедший на сторону красных генерал-лейтенант царской армии А.Е. Снесарев до революции командовал полком. В мае 1918 года его назначили военным руководителем Северо-Кавказского военного округа. Но с каким бы рвением он ни выполнял свои обязанности, его взгляды вряд ли расходились с воззрениями АА. Брусилова, писавшего в своих воспоминаниях, что, поступив на службу в Красную Армию, он занимал выжидательную позицию. «Я не допускал мысли, — признается Брусилов, — что большевизм еще долго продержится. В этом я ошибался, но я ли один? ... Убежден, что многие, помогавшие Троцкому... думали так же, как я».
Тонкий психолог, глубоко разбиравшийся в мотивах поступков и настроениях людей, Сталин почувствовал отстраненность военного руководителя от интересов и целей большевистской партии. В телеграмме Ленину от 16 июля Сталин пояснял ситуацию: «Военрук Снесарев, по-моему, очень умело саботирует дело очищения линии Котельниково — Тихорецкая. Ввиду этого я решил лично выехать на фронт и познакомиться с положением».
Отправившись в район боевых действий на бронепоезде, Сталин взял с собой Зедина, командующего 5-й армией Ворошилова и технический отряд. Исправляя поврежденный путь и участвуя в перестрелке с казаками, от станции Гашун бронепоезд дошел до станции Зимовники, расположенной в 250 километрах от Царицына, южнее Котельникова. В результате двухнедельного пребывания на фронте Сталин убедился, что линию Котельниково — Тихорецкая можно полностью очистить от неприятеля «в короткий срок, если за бронепоездом двинуть 12-тысячную армию, стоящую под Гашуном».
Телеграфируя о своей поездке 16 июля Ленину, он сообщал: «Я, с Зединым и Ворошиловым, решил предпринять некоторые шаги вразрез с распоряжениями Снесарева. Наше решение уже проводится в жизнь, дорога в скором времени будет очищена, ибо снаряды и патроны имеются, а войска хотят драться».
Получив одобрение главы правительства, «Чрезвычайный нарком» действовал решительно и со знанием дела. 19 июля был образован Военный совет Северо-Кавказского военного округа под председательством Сталина. В него вошли С. Минин и военспец Ковалевский. Военный совет сразу установил контроль за деятельностью штаба округа.
По словам С.М Буденного, в это время Сталину «пришлось провести коренную перестройку работы не только гражданских, но и военных учреждений и возглавить оборону города». В своих «реформах» он опирался на местных руководителей во главе с С.К. Мининым, но и в этом сотрудничестве не все было просто.
Невозвращенец и ярый противник Сталина Ф. Раскольников, встретившийся со Сталиным летом 1918 года, признавался: «Сталин был в Царицыне всем: уполномоченным ЦК, членом Реввоенсовета, руководителем партийной и советской работы... все вопросы он, как всегда, решал коллегиально, в тесном контакте с местными учреждениями, что импонировало им и еще более усиливало его непререкаемый авторитет».
Одной из принятых им мер по реорганизации фронта стало усиление соединения Ворошилова. 22 июня военрук А.Е. Снесарев подписал приказ: «Все оставшиеся части бывших 3-й и 5-й армий, части бывшей армии Царицынского фронта и части, сформированные из населения Морозовского и Донецкого округов, объединить в одну группу, командующим назначается бывший командующий 5-й армией т. Климент Ефремович Ворошилов».
Однако Москва ждала хлеб, и 24 июля в разговоре по прямому проводу со Сталиным Ленин отметил: «О продовольствии должен сказать, что сегодня вовсе не выдают ни в Питере, ни в Москве. Положение совсем плохое. Сообщите, можете ли вы принять экстренные меры, ибо кроме Вас добыть неоткуда...»
Отвечая Ленину, нарком сообщал, что «запасов хлеба на Северном Кавказе много, но перерыв дороги не дает возможности отправить их на Север. В Самарскую и Саратовскую губернии послана экспедиция, но в ближайшие дни не удастся помочь вам хлебом.
<...> Продержитесь как-нибудь, выдавайте мясо и рыбу, которые можем прислать вам в избытке. Через неделю будет лучше».
Его не нужно было подгонять. Он прекрасно понимал обстановку и принимал необходимые меры. В приказе от 24 июля частям армии были определены боевые участки обороны, план распределения сил и задач. Одновременно Сталин произвел мобилизацию городского населения на строительство оборонных укреплений, а специальные рабочие отряды стали следить за порядком и дисциплиной в городе.
В этот период у красных сложилась тяжелейшая ситуация в Кубанской армии Калина. Не имевшая достаточно вооружения и боеприпасов, она была отрезана и отступала под напором белых. Делая обобщающий анализ, 26 июля Сталин телеграфирует в Москву: «Положение всей Кубанской армии отчаянно неприглядно, армия осталась без необходимых предметов вооружения, она отрезана, и гонят ее к морю. Если мы с севера не пробьемся и не соединимся с ними (в) ближайшие дни, то весь Северный Кавказ, закупленный хлеб и всю тамошнюю армию, созданную нечеловеческими усилиями, потеряем окончательно».
Вместе с тем он отчетливо понимает, что только усилиями Царицынского фронта пробиться к частям Кубанской армии не удастся. Поэтому, обратив внимание на остроту ситуации, он предложил решение: «Я знаю, что вы с Военным советом формируете дивизию для Баку, шлите ее нам срочно, и все будет спасено в несколько дней... Передайте то же самое Подвойскому и потребуйте принять срочные меры».
Впрочем, так и не дожидаясь пополнения, «срочные меры» он принял сам. Перейдя в наступление на западном направлении царицынского участка фронта, 31 июля красные взяли Калач, а на Юге продвинулись в район станции Зимовники и Куберле. Круг вопросов, которыми он занимался, становился все более всеобъемлющим. И, как это ни выглядит парадоксально, но самую блестящую оценку деятельности Сталина в Царицыне дала белогвардейская пресса.
Командированный в Царицыне с мандатом Троцкого, военспец полковник Носович был начальником оперативного отдела штаба округа Красной Армии. Но одновременно он являлся и одним из организаторов разветвленного заговора с целью захвата белыми Царицына. Когда это открылось, Носовича вместе с другими заговорщиками арестовали. Однако при отсутствии достаточных улик, по приказу Троцкого, военспеца освободили. Он отправился в Москву и около двух месяцев состоял в распоряжении Главкома. В октябре 1918 года он был командирован Троцким в штаб Южного фронта, и там, на участке 8-й армии, Носович перебежал к противнику. Явившись к белым, полковник представил генералу Деникину