Эрнст Юнгер
Борьба как внутреннее переживание
В своих военных дневниках «В стальных грозах» (1920) и «Борьба как внутреннее переживание» (1926) Юнгер объяснял войну как мифическое явление природы, в котором, как он видел, возникает «современный человек новой, твердой как сталь породы».
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие
1. Вступление
2. Кровь
3. Ужас
4. Траншея
5. Эрос
6. Пацифизм
7. Мужество
8. Ландскнехты
9. Контраст
10. Огонь
11. Между собой
12. Страх
13. О враге
14. Перед боем
Предисловие
Война – отец всех вещей.
Гераклит
Эрнст Юнгер, прославившийся в разных областях писатель и поэт, собиратель жуков и жизнелюб, националистический мыслитель и, прежде всего, – солдат, воин, последний кавалер ордена Pour le merite, «человек века»[1], остроумный наблюдатель и летописец своего времени.
В 1918 году Юнгер, 23-летний лейтенант, награжденный многими наградами, вернулся с полей сражений Первой мировой войны и был принят в ряды Рейхсвера молодой Веймарской республики. Тогда же он начинает литературно обрабатывать пережитые им события и записанные им в дневниках воспоминания о четырех годах войны на Западном фронте.
Через два года после конца войны возникает «В стальных грозах», его первое произведение, и до сегодняшнего дня самая известная и самая успешная книга Юнгера. Она была реакцией на войну, которая по своему масштабу и по своим ужасам, вызванных ее механизацией, отодвинула в тень все предшествующие ей войны. Мечты образованной буржуазной молодежи довоенной Европы о почетной и героической борьбе «один на один» после первоначальной эйфории быстро утонули в грязи стрелковых траншей, задохнулись в мощи ураганного огня, высекавшего новый облик у всех пейзажей, и заглохли под давлением «материальной» войны, войны техники, войны на истощение, в которой солдат сотнями тысяч бросали в «мясорубку» фронта ради продвижения вперед на немногие метры.
Ужас миллионов людей, бессмысленно страдавших на немецкой стороне, нашел в Эрнсте Юнгере человека, который хотел описать не только то, как это могло бы быть, а то, как это было на самом деле[2], и при этом предпринял писательскую попытку придать метафизическую интерпретацию собственному военному опыту[3].
Другой подоплекой было то, что Юнгер принадлежал не к массе обычных «окопников», боевой дух которых к концу войны был давно измотан, а к так называемым «штурмовым отрядам», которых с большим опозданием создали в два последних военных года, чтобы удовлетворить новые требования войны. Имеются в виду сформированные из добровольцев специальные подразделения, действия которых отличались необычайно безрассудной смелостью. Прирожденный лидерский инстинкт и духовная движущая сила в соревновании человека с (военной) машиной должны были способствовать победе первого[4]. Возник новый человек, новая воля к жизни. Сильная твердость борца, выражение индивидуальной ответственности, психического одиночества характеризовала его. В этой борьбе... его ранг выдержал испытание.[5]
Потому неудивительно, что ввиду немецкого поражения, вызванного, прежде всего, материальным превосходством противника, против которого напрасны были вся смелость и все терпение немцев, а также красной революцией в ноябре 1918 года, вызвавшей гибель старого порядка, у воина такой природы обязательно должен был возникнуть вопрос о чем-то новом, рожденном из крови и железа. Во всяком случае, только что основанная Веймарская республика для Эрнста Юнгера (и большинства его современников) этим новым не была.
При этом Эрнст Юнгер отнюдь не был единственным бывшим фронтовиком, который занялся этой задачей, однако, с литературной точки зрения он был из них всех самым значительным[6]. Он был первым, кто нашел для изображения внутренних и внешних переживаний фронтовиков... классическую языковую форму[7].
Но чтобы и по объему соответствовать этой оценке современников, требовалось написать своего рода продолжение «В стальных грозах», которое было бы дополнением этой книги, носившей скорее описательный характер, и было бы посвящено внутренне пережитым, душевным процессам в солдате.
Осенью 1920 года возникает «Борьба как внутреннее переживание», что не в последнюю очередь было также ответом на разрастающийся пацифизм левых в Веймарской республике, для которых фронтовые заслуги ничего не значили, больше того, они даже вообще презирали все военное{1}.
Такому подходу Юнгер противопоставляет, в полном согласии с Освальдом Шпенглером[8] и другими видными правыми мыслителями того времени[9], свою центральную идею, оценивая войну не как аварию истории, а наоборот одобряя и приветствуя ее как самое внутреннее проявление цивилизации, даже всего человеческого существа.
Лишения, горе и постоянная конфронтация со смертью являются для солдата только внешними переживаниями войны, в духовном же смысле это понимание того, что это необходимая часть истории, инструмент более высокого разума[10], так как бытие – это смысл мира, а борьба это его наилучшая форма[11].
Кроме того, сакрализация немецкого поражения ставит памятник погибшим однополчанам, в котором им отказывают государство и общество, и придает смерти миллионов немецких солдат сверхисторический смысл.
Произведение Юнгера совершенно не утратило своей злободневности, хотя его высказывания могут показаться невыносимыми для современного гедонистического, зациклившегося на согласии и личном благополучии общества большинства. Вопреки близорукому взгляду почти всех ведущих западных современников, которые благодаря принудительно навязанным всему миру идеям «демократии» и «прав человека» болтают о «конце истории», фундаментальные законы мира не изменились. История осуждает на смерть те народы, для которых правда была важнее поступков и справедливость весила больше, чем власть[12].
«Pax Americana», «мир по-американски», насколько он действительно заслуживает этого названия, склоняется к своему концу. В условиях новой экспансии всегда думающего об агрессии ислама и демографического взрыва в Третьем мире, при одновременно прогрессирующем истощении наших естественных жизненных основ, линии будущих конфликтов проступают со все большей ясностью. Закат Запада покидает сферу литературы и, похоже, готовится стать горькой реальностью, по меньшей мере, он заметно принимает все более конкретные черты.
Белые народы отличаются не только прогрессирующей биологической импотенцией, а, хуже того, еще и импотенцией духовной. Не масштаб появляющихся угроз или сила их врагов, а собственная душевная слабость белых народов – вот корень проблемы. Пацифизм, феминизм, ошибочно понимаемый гуманизм, гендерный мэйнстрим и другие идеологические химеры основательно разрушили Европу и то, что когда-то ее составляло.
Выход из кризиса ведет через духовную борьбу против основанных на идеях французской революции лжеучений либерализма со всеми его формами проявления и возвращение права на собственную абсолютность.
Европа ни в чем не нуждается так сильно, как в новом поколении воинов. Ранний Эрнст Юнгер, без сомнения, может ей в этом помочь.
В. Вольф, сентябрь 2008 года
Специально для Немецкой рубрики Велесовой Слободы
1. Вступление
Иногда на горизонте духа вспыхивает новое небесное светило, которое поражает глаза всех неутомимых, как провозглашение и сигнал о буре мирового поворота, как когда-то представилась звезда библейским волхвам на Ближнем Востоке. Тогда окружающие новое светило звезды тонут в его пламенном жаре, идолы разбиваются на глиняные обломки, и создававшая всё прежняя форма снова плавится в тысячах доменных печей для того, чтобы из ее материала были отлиты новые ценности.
Волны такого времени окружают нас огнем со всех сторон. Мозг, общество, государство, Бог, искусство, эрос, мораль: разрушение, брожение – возрождение? Еще неутомимо проносятся мимо образы, еще кружатся атомы в кипящих котлах мегаполиса. И, все же, также и эта буря стихнет, разнесется по воздуху, и этот пылающий поток охладится, превратившись в порядок. Любое бушующее неистовство когда-то разобьется о серую каменную стену, или же найдется кто-то, кто своим стальным кулаком впряжет его в свою колесницу.
Почему как раз наше время столь богато силами, уничтожающими и создающими? Почему именно оно несет в своем лоне такое ужасающее предсказание? Потому что хотя многому и доведется, возможно, умереть от жара, но то же самое пламя в то же время варит в тысячах реторт будущее и чудесное. Хождение по улице, взгляд в газету показывает это, назло всем пророкам.
Это война сделала людей и их время такими, какими они есть. Еще ни одно поколение до нас никогда не вступало на арену Земли, чтобы в борьбе между собой добиться для себя власти над эпохой. Потому что ни одно поколение еще никогда не возвращалось из ворот таким мрачным и сильным как из ворот этой войны в светлую жизнь. И мы не можем отрицать это, как бы кое-кому, вероятно, этого ни хотелось: война – отец всех вещей, также и наш отец; она выковала нас, вычеканила и закалила, сделав из нас то, что мы есть. И всегда, до тех пор, пока катящееся колесо жизни еще вращается в нас, эта война будет осью, вокруг которой это колесо вертится. Она воспитала нас для борьбы, и мы останемся бойцами, до тех пор, пока мы есть. Возможно, война умерла, ее поля сражения покинуты и опорочены как камеры пыток и виселицы, однако дух ее вошел в своих батраков, и никогда не отпустит их со своей службы. И если она есть в нас, то она есть всюду, так как мы формируем мир, не иначе, созерцательные в самом творческом смысле. Разве вы не слышите, как она грохочет из тысяч городов, как громоздятся вокруг нас грозы, так же, как тогда, как кольцо битв окружало нас? Разве вы не видите, как пылает ее огонь из глаз каждого человека? Иногда, пожалуй, она спит, но если земля дрожит, она с кипением вырывается из всех вулканов.