[17] (в ряде дел наблюдалось одновременно несколько побуждений).
Исследования, проведенные Л. П. Конышевой, позволили выделить четыре формы агрессии, тесно связанные с соответствующими социальными потребностями: а) экспрессивная агрессия — неожиданное обострение межличностных отношений или провокация со стороны жертвы; б) псевдоморальные формы агрессии («борьба за справедливость»); в) инфантильная агрессия (в отношении лиц, препятствующих удовлетворению актуальной потребности); г) демонстративная, садистская агрессия, в том числе групповое самоутверждение[18].
Насколько распространены эти виды? Автор не приводит цифр, однако можно воспользоваться сходными данными. Авторы учебника по криминологии полагают, что каждое третье умышленное убийство и причинение тяжкого вреда здоровью связано с желанием преступника как можно более унизить свою жертву, а в каждом пятом тяжком преступлении против жизни и здоровья проявляется стремление к самоутверждению, к поддержанию своего «Я», самооценки, уменьшению чувства неуверенности[19]. Это — группа «г» по классификации Л. П. Конышевой.
Переход страны к рыночным отношениям, глубокий и затянувшийся кризис во всех сферах жизни привели к деформации потребностей личности, а следовательно, и к росту агрессивных проявлений.
Капитализация страны означает замену прежних отношений коллективизма и взаимопомощи (пусть во многом декларированных) откровенным эгоизмом, индивидуализмом, «войной всех против всех». Уже в 1993 г. 24,6% опрошенных граждан дали крайне отрицательную оценку существующим отношениям между людьми (против 13,7% в 1983 г.), назвав их волчьими, хамскими, отвратительными[20]. Впоследствии эти цифры только возросли. Все это в криминологическом отношении однозначно ведет к росту агрессивной мотивации, причем двух родов: агрессии как самоцели (результат фрустрации) и инструментальной агрессии, которая служит средством достижения корыстных и иных целей. Это, в свою очередь, приводит к увеличению числа наиболее опасных преступлений против личности и росту организованной преступности. Из-за имущественного расслоения населения увеличивается доля лиц, не занятых трудом. Если в 1970-х гг. не работал и не учился примерно каждый 10-й из числа совершивших умышленное убийство или причинение тяжкого вреда здоровью, то в 1990-е гг. — каждый пятый[21]. Увеличилось число бытовых, семейных, производственных конфликтов. Агрессивная мотивация поступков людей, по экспертным оценкам, возросла за эти годы минимум вдвое.
Анализируя агрессивное поведение, некоторые зарубежные и российские авторы связывают его с состоянием аномии, отчужденности, страха за собственное существование. «Мы полагаем, — пишут исследователи, — что убийцы и другие насильственные преступники — это лица с повышенной тревожностью, если понимать тревожность как ощущение угрозы своему бытию и постоянную готовность оборонять его, т. е. защитная агрессивность может быть расшифрована как защита по содержанию и агрессивность по форме, но главное, что эта защита от того, что ставит под сомнение существование индивида, угрожает ему»[22]. Развивая эту мысль, Ю. М. Антонян переносит первоначальные побудительные стимулы, связанные с самоутверждением личности, и в сферу имущественной преступности. «Наши исследования показывают, — пишет автор, — что, совершая имущественные преступления, человек, как ему кажется, психологически утверждает себя в жизни и в то же время — в собственных глазах»[23].
Такие объяснения агрессии, а тем более корысти при всей их привлекательности все же кажутся весьма спорными. Конечно, каждый человек в той или иной мере беспокоится о своем существовании, но сводить все его потребности к самосохранению и, тем более, объяснять этим самые разнообразные мотивы преступного поведения было бы неоправданным упрощением. Кроме того, не надо забывать, что та же цель самосохранения стоит и перед теми людьми, которые не совершают и не намереваются совершать преступлений. Следовательно, сама по себе эта потребность не может повлиять на социальный и правовой выбор субъекта — быть законопослушным или стать преступником.
Человеческая потребность, для того чтобы породить мотив поведения, в том числе и преступного, должна актуализироваться, т. е. вместо скрытой, пассивной формы принять активную, явную. Стремление немедленно или, во всяком случае, быстро удовлетворить эту потребность возникает, как правило, под воздействием каких-либо внешних обстоятельств. Так, нормальные материальные потребности удовлетворяются индивидом повседневно, но могут актуализироваться, например, при появлении возможности заработать лишние деньги или, напротив, при ухудшении материального положения. Потребность в самоутверждении становится более острой при ее ущемлении. Нетрудно заметить, что во всех этих случаях актуализация потребности происходит в результате взаимодействия личности с объективной социальной средой — с ситуацией, в которой оказался субъект и в которой ему предстоит действовать. При этом «запускается» механизм планирования и совершения поступка, который способствовал бы удовлетворению определенной потребности даже вопреки возникшему препятствию. В структуре этого механизма большую роль играет эмоциональное состояние личности.
3. Интересы
Отмечая значение потребности в генезисе человеческого поступка, К. Маркс писал: «Никто не может сделать что-нибудь, не делая этого вместе с тем ради какой-либо из своих потребностей и ради органа этой потребности...»[24]. Это, однако, не означает, что потребность служит всегда непосредственной, ближайшей субъективной причиной преступного поведения. Между потребностью и поступком человека в большинстве случаев стоит еще интерес, под которым понимается осознание человеком как своих потребностей, так и общих условий и средств, способствующих их удовлетворению[25]. «Именно интересы лежат в основе мотивации деятельности, определяют ее цель, а также мир ценностей и ориентации, присущих данной личности или группе лиц»[26].
Можно было бы сказать, что суть интереса заключается в удовлетворении потребности. Однако это не совсем точно, вернее, неполно. Интерес, по нашему мнению, включает осознание не только потребности, но и того более или менее длительного и сложного пути, который необходимо пройти до стадии ее удовлетворения. Этот путь зависит от характера потребности, социального статуса личности, внешних и внутренних условий поведения и многих других факторов. Для этого нужно владеть соответствующей информацией. Если, например, лицо стремится удовлетворить свою потребность в знаниях, то его интересы будут направлены на выяснение возможностей поступления в вуз, успешное окончание каждого курса и т. д. Извращенная потребность властвовать над другими людьми может породить карьеристские интересы на работе, межличностные интересы доминирования (лидерства) в семье, среди друзей и т. д.
Непосредственные интересы человека могут состоять и в том, чтобы устранить объективно сложившиеся препятствия к удовлетворению тех или иных потребностей. Представим себе, что удовлетворение потребности лица в социальном общении, в признании и одобрении этого лица со стороны ближайшего окружения затруднено из-за неприязненных отношений с новым членом коллектива. Интересы субъекта будут в таком случае состоять в том, чтобы устранить это препятствие, даже, возможно, и неправомерным путем.
Так как интерес не только объективен, но и субъективен, он может «отрываться» от реальной почвы, превращаться в вымышленные представления, фиктивные заботы, опасения или желания. Мы говорим при этом о ложно понятых интересах того или иного лица, имея в виду, что на самом деле его объективные интересы (точнее, потребности) состоят совсем в другом. Конечно, правонарушитель (как и человек, соблюдающий закон) действует исходя именно из этих субъективных представлений о своих интересах, и это обстоятельство часто служит еще одним фактором, вызывающим социально порицаемое поведение.
Поступок человека определяется далеко не одними индивидуальными потребностями и интересами личности. Большую роль играют осознание и реализация общественных потребностей и интересов. Понимание важности коллективных интересов определяет многие социально полезные поступки. Как отмечал С. Л. Рубинштейн, «именно то, что особенно значимо для человека, выступает в конечном счете в качестве мотивов и целей его деятельности и определяет подлинный стержень личности»[27]. Но в том-то и дело, что для правонарушителя коллективные интересы стоят на втором плане, а часто и вообще не присутствуют в системе его ценностных представлений.
Мотивы поведения человека, а следовательно, и его интересы не исчерпываются реализацией потребностей. «Просьба, требование, приказ, различные воздействия, исходящие от других людей и предметов окружающей среды, вызывают ...ответные действия человека помимо его потребностей или даже вопреки им»[28].
Побуждения — долг и т. п. в конечном счете также связаны с потребностями, и особенно с коллективными интересами. В этом смысле был прав С. Л. Рубинштейн, утверждавший, что «противопоставление влечения и долга есть раскалывание надвое человеческого бытия»[29]. Однако следует учесть, во-первых, что такое раскалывание практически может иметь место, когда речь идет о поведении правонарушителя; во-вторых, нужно дифференцированно подходить и к понятию долга. Когда имеются в виду государственные и общественные обязанности, долг перед Родиной, перед коллективом и т. п., то осознание этих требований не может стать источником правонарушения. Но встречается и иное представление о долге, которое свойственно некоторым категориям преступников: «долг» перед соучастниками, перед своими «дружками», которые сами замешаны в неблаговидных поступках. Здесь действительно не происходит раскалывания личности, как не происходит его у честного человека.