Разъезд т. Ветцеля прибыл в крепость Якши-Кельды ровно в 10 часов 12 сентября, спешился и вошел во внутренний двор крепости, где был встречен самим Якши-Кельды; здесь т. Ветцелем была проявлена излишняя поспешность, стоившая жизни ему и еще трем красноармейцам.
Увидев Якши-Кельды, он не стал дожидаться, когда все зайдут в кибитку, а решил его взять тут же на дворе. Но старый бандит даже при виде такого маленького отряда принял меры предосторожности: на дворе стояли юрты, а там, у прорезанных отверстий, сидели джигиты с винтовками. Едва отдельком т. Венгер схватил Якши-Кельды, как оттуда грянул залп и за ним – частые выстрелы. Сразу был убит один красноармеец и несколько ранено, сам Якши-Кельды также был ранен пулей в живот.
Быстро занеся своих раненых в кибитку и схватив туда же Якши-Кельды, его секретаря и ишана, разъезд забаррикадировал дверь и вступил в бой; басмачи в количестве около 150 джигитов, под командой Шалтай-Патыра, яростно нападали, но отбрасывались нашим огнем.
Автомат Федорова, едва выпустив один магазин, был разбит пулей, отколовшей часть ствола, а пулеметчик т. Демаков убит; т. Ветцель с беспримерной храбростью выскакивал во двор после каждой отбитой атаки, бросая в басмачей ручные гранаты и толовые шашки. Во время одной из таких вылазок он был тяжело ранен пулей в левый висок и в бесчувственном состоянии занесен в кибитку. Командование принял т. Венгер.
Безуспешно пытаясь в течение больше 11/2 часов занять кибитку, басмачи подожгли крышу, но сопротивление не ослабевало ни на минуту; только 5 человек из разъезда было не раненых, но они держались до последнего патрона.
Между тем дивизион, как и было приказано, был километрах в 15–20, когда была услышана частая стрельба и взрывы; командир полка по собственной инициативе выбросил вперед на галопе 3-й эскадрон под командой т. Дьяконова, и последний подоспел как раз в ту минуту, когда басмачи уже лезли на кибитку, чтобы сверху перестрелять оставшихся в живых.
Заметив приближающийся эскадрон, шайка в панике бросилась бежать и прятаться в джугаре, теряя зарубленных.
Из 14 человек разъезда четверо было убито или умерло от ран (в том число и сам т. Ветцель), трое ранено тяжело и двое легко, убито 8 лошадей.
В крепости было сосчитано 13 трупов басмачей, в том числе и Якши-Кельды, много их валялось в джугаре, в плен был взят 1 джигит, захвачено много оружия и вся конюшня Якши-Кельды из 33 туркменских лошадей.
Весь разъезд ЦИК СССР был награжден орденами Красного Знамени, и о подвиге его объявлено в приказе войскам Туркестанского фронта.
Насколько удачно прошла ликвидация Якши-Кельды, настолько неудачно прошел арест Анна-Балы.
В 18 часов 11 сентября командир бригады т. Мелькумов, я, командир 1-го эскадрона т. Зорников, уполномоченный ОО ОГПУ т. Станко и 4 красноармейца прибыли в крепость Хаким-бека в кишлак Имрали, самым радушным образом встреченные хозяином.
Не успели мы пробыть и полчаса, как без всякого приглашения явился Анна-Бала с братом и 13 джигитами; нам стало ясно, что он знал о нашем приезде.
Между тем, как уже говорилось, его раннее прибытие нам было некстати, так как арестовать его было все равно нельзя, да и людей было слишком мало; в течение же ночи должно было приехать 2 раза по 5 красноармейцев, якобы с пакетами комбригу.
Около 3 часов ушло на переговоры, причем Анна-Бала и его спутники не выпускали ни на минуту из рук винтовок, мы же ожидали сигнала командира бригады, чтобы схватить Анна-Балу.
Но командир бригады уже решил отпустить Анна-Балу. Предложив ему заночевать у Хаким-бека, чтобы утром вместо ехать в Ильялы, т. Мелькумов получил вежливый, но решительный отказ и, поняв, что Анна-Бала что-то подозревает – не стал его задерживать.
Около 22 часов Анна-Бала уехал, пообещав приехать в 7 часов 12-го, чтобы ехать в Ильялы; ночью приехали красноармейцы, и она прошла спокойно.
Прождав до 7 часов Анна-Балу, командир бригады приказал мне с коноводом ехать в Сызыклы к Анна-Бале и пригласить его следовать прямо в Ильялы. Отъехав километра 2 от крепости, я встретил самого Анна-Балу, который в волнении ходил около юрты: с ним было человек 20 джигитов.
С первых же фраз я понял, что он предупрежден. Так и оказалось: он уже ехал в Имрали, когда его догнали порсунские туркмены, сообщившие, что ночью через кишлак прошла конница, а потом – посланец Хаким-бека сообщил, что в кибитку приехали красноармейцы. Еще ранее подозревая ловушку (проболтался один из местных работников), Анна-Бала побоялся ехать и как раз в это время раздумывал, когда я подъехал к нему.
На приглашение следовать в Ильялы он ответил, что пришлет своего помощника; мне ничего не осталось делать, как распрощаться с ним и поехать обратно, ежесекундно ожидая залпа в спину, но он все-таки не решился на это.
Через несколько часов он бежал в пески, и эскадрон сумел захватить лишь его помощника Кара-Курбана и 2 джигитов; после этого Анна-Бала совершенно сошел с политической сцены Хорезма.
Описание этого этапа борьбы было бы неполно, если не указать на отношение населения к происходившим событиям.
Туркмены были буквально ошеломлены: самый авторитетный и сильный вождь Хорезма, сам всюду распинавшийся о своем могуществе и звавший декханство на борьбу с советской властью, был среди бела дня на глазах у 150 джигитов конвоя схвачен 15 красноармейцами, и эта горстка храбрецов 2 часа продержалась против вдесятеро сильнейшего противника до подхода главных сил, при одном виде которых конвой обратился в бегство. Красноармейцы разъезда т. Ветцеля в этот день доказали свое боевое превосходство над якши-кельдинскими конвойцами. Товарищеское отношение красноармейцев к населению, учет его религиозных и родовых убеждений рассеяли слухи, распространяемые приспешниками вождя о будущих притеснениях и гонениях на туркмен.
Классовое расслоение прогрессировало. Если в июне за безавторитетным Султан-Мурадом вначале пошло полсотни джигитов, то на другой день после ликвидации Якши-Кельды никто не отозвался на призыв его приближенных о мести. Лишь спустя месяц Шалтай-Патыру удалось организовать до 20 джигитов под этим лозунгом – это все, что пошло за вождями из многотысячного иомудского населения Куня-Ургенчского района.
К началу октября вооруженные силы «мирных» вождей были разгромлены, и лишь одни Ахмед-бек протянул еще год, Ниаз-Бакши так и не выступал против советской власти. В конце 1925 г. он умер.
Из мелких шаек в это время еще оставались: Джан-Бармак – 15 джигитов, Овес-Коули – 20 джигитов, Календар-Ата – 10 джигитов, Шалтай-Патыр – 20 джигитов.
Оправившись от ран, полученных в бою 12 сентября, и сорганизовав из родственников и приближенных Якши-Кельды шайку до 20 джигитов, Шалтай-Патырь решил осуществить свой план мести за Якши-Кельды, но, естественно, ничего не мог сделать с такими «силами» и в ожидании лучших времен занялся грабежами казакского населения.
21-го он производит ограбление в районе Ходжейли и, угнав до 80 голов скота, отходит к пескам; за ним в погоню пошел разъезд 3-го эскадрона под командой комвзвода т. Смирнова.
После 2-дневного неотступного преследования, сделав по пескам без воды около 150 км, разъезд нагнал шайку у крепости Деуден-Кала в 40 км северо-западнее Ильялы и вступил с ней в бой. Басмачи пытались задержать разъезд, но были сбиты и, потеряв несколько человек зарубленными, бросив скот, бежали на юг; с нашей стороны был убит 1 и ранен 1 красноармеец.
В этот же самый день разъезд 2-го эскадрона под командой командира эскадрона т. Андерсон настиг в кишлаке Тамач часть шайки Джан-Бармака под командой курбаши Клыч-Ишана, загнал ее в кибитку и сжег, забросав гранатами.
Вскоре были получены сведения, что Шалтай-Патырь с 15 джигитами прибыл в Змукшир и поселился у Тюре-Сердара; высланный туда эскадрон никого не застал: Шалтай бежал, а с ним – Тюре-Сердар и Султан-Мурад-хан с 25–30 джигитами. Шалтаю, при поддержке Тюре-Сердара, удалось напугать трусливого Султана и увести в пески. Шайка отмечалась в районе колодцев Чагыл и держалась пассивно.
6 ноября в Ташауз на самолете прибыл командир бригады, вызвал к себе командира полка и обрисовал нам следующую обстановку: Дурды-Клыч с шайкой до 150 джигитов вновь пришел из Персии, прошел по плоскогорью Усть-Урт и далее – западным берегом Аральского моря в Казахстан, награбил там до 3000 голов скота и, угоняя его и до 60 человек казаков, идет обратно; запоздавшие радиограммы КазЦИК только что были получены в Хиве.
Комбриг поставил полку задачу – маршем из Ильялы, через Каракумскую пустыню, перерезать путь отхода шайки у колодцев Балыклы-Кую.
К участию в операции были привлечены 2 эскадрона – 1-й и пулеметный, причем к каждому из них было придано по взводу: к 1-му от 2-го эскадрона, к пулеметному от 3-го. В эскадронах было по 80 сабель и 3 ручных пулемета, командовали эскадронами: 1-м – т. Монстров, пулеметным – т. Гальцев.
Привлечь весь 2-й эскадрон не было возможности, так как он преследовал остатки шайки Джан-Бармака и вновь появившуюся в районе Газават шайку Садулла-Бала; взвод 3-го эскадрона занимал гарнизоном крепость Якши-Кельды; только что проведенное увольнение весенников 1902 г. сильно ослабило боевую силу полка. Вдобавок район был совершенно неизвестен – никогда ни одна часть не проходила урочище Уаз, но которому нам надлежало совершить свой марш.
Людям было выдано по банке консервов, 2 кг сухарей и неприкосновенная дача зерна, вторая дача была взята на взводные вьюки. Из Куня-Ургенча распоряжением начальника северного боевого участка нам должен был быть подан на Балыклы транспорт с продфуражем.
В день Октябрьской революции – 7 ноября – около 22 часов дивизион выступил из Ильялы на Балыклы-Кую; по карте было более 150 км.
Дивизион шел в обычной для Хорезма походной колонне – рядами, аллюр – шаг, походное охранение – головная застава во взвод на 500 м и парные боковые дозоры; колонну вел один из лучших проводников Хорезма Клыч-Вай.