Борьба с безумием — страница 20 из 42

Но почему? Потому ли, что директор, как администра­тор, боялся, что они могут быстро очистить больницу от пациентов и ему грозит потеря должности? Нет, не так-то все это просто. Джек был буквально ошеломлен, когда узнал, почему он не должен усердствовать. В то время как Джек Фергюсон работал на одном жалованье, нисколько не обогащаясь за счет растущего числа опера­ций, образовалась еще одна психохирургическая бригада из небольничных специалистов, которых такие условия работы не устраивали.

Эти высококвалифицированные врачи имели собствен­ную частную практику. Но вдобавок к своим заработкам они получали еще особую плату за психохирургическую ра­боту в Логэнспортской больнице с каждой лоботомии по­штучно. Это считалось вполне легальным. Это соответство­вало законам штата. Это делалось совершенно открыто. А при таком большом количестве лоботомии доходы вне-больничных консультантов превышали сумму годового за­работка директора больницы. Это было уже чересчур.

Доктор Элмер Л. Гендерсон точно определил, что имен­но лежало в корне неприятностей Джека в Логэнспорте.

- Профессиональная зависть - вот главная беда аме­риканской медицины, - сказал Элмер.

Зависть рождает ненависть. А медицина - это лю­бовь, или она ничего не стоит. Сможет ли Джек перенести эту зуботычину, полученную за его старания помочь людям?

Мэри Фергюсон не сомневалась в полном выздоровле­нии Джека, но как на него подействует этот новый удар? Что бы он делал, если бы около него не было Мэри? Они жили в крошечной комнатушке при административном кор­пусе больницы. Хозяйство не отнимало у Мэри много вре­мени. Вся ее бесцветная жизнь была наполнена ожида­нием его прихода, но и по вечерам он не мог уделять ей много внимания. Он сидел рядом с нею, но был далек от нее, погруженный в писание отчетов и историй болезни.

Вплоть до того момента, как потерпел крушение его план с лоботомиями, Джек твердо верил, так же как и Мэри, что он перешел рубикон своей психической болезни. Психиатр Юнг говорил, что больной переходит рубикон, когда сам осознает, что не нуждается больше в лечении, К° да не уклоняется от борьбы за честность перед самим собой, когда активно к этому стремится.

Джек до сих пор еще ездил раз в неделю в Индианополис для беседы с доктором Пэлмером Гэллопом.

- Вы сами поймете, когда я буду вам больше не нужен, - подбадривал его Гэллоп.

Но Мэри, которая была врачом на передовой, не спу­скала с него глаз.

Не пошатнется ли Джек под влиянием катастрофы с лоботомиями? Не вступит ли он снова в полосу грозы и бури? Его успех с трансорбитальной операцией, ока­завшей помощь сотням несчастных отверженцев, сильно поднял его в собственном мнении. А когда у человека растет уверенность в себе, для него создается опасность заважничать и стать слишком самонадеянным. Тут-то он и может забыть о предписанном ему лечении - смотреть в лицо своему темному прошлому.

Чтобы отвлечь его от мрачных мыслей, Мэри иногда осторожно и не грубо шлепала его по спине. В то же вре­мя ей надо было внимательно следить, чтобы он не изме­нил честного отношения к самому себе. Смотреть в лицо своему плохому прошлому - это единственное, что дает человеку мужество в борьбе с трудностями жизни... Усвоить себе тот факт, что, если вы хороший человек, всякая неприятность для вас только расплата за собственный грех.

Обязанностью Мэри, как врача на передовой, было все время напоминать ему о самом плохом в его жизни; и она делала это, потому что любила его. Мэри заменяла ему и аудиторию. Она всегда готова была слушать его рассказы о том, как трансорбитальная операция прерывает безумие у все большего и большего числа шизофреников. Благоговейный ужас в ее серых глазах придавал ему бод­рость и энергию.

- Мэри вела себя удивительно, - говорит Джек, - когда я начал снова увязать и жалеть самого себя в Ло­гэнспорте.

Мэри была для него не только аудиторией, доктором и женой. Она в некотором смысле была для него и ма­терью. Когда Джек боролся с собственным безумием, он, как вы помните, представлял себя Давидом, поражающим Голиафа. Он походил тогда на маленького мальчика, и это вызывало материнскую улыбку на лице Мэри. Теперь это был не Давид его совести, убивающий Голиафа, ди­кого зверя, раздутое «я» в нем самом, а Давид-психо­хирург, убивающий Голиафа повального безумия.

Могла ли Мэри оставаться спокойной? Конечно, это был всего-навсего маленький мальчик в Джеке, но не но­сило ли это несколько маниакальный характер? И Мэри, с одной стороны, старалась поддерживать в нем бодрость, а с другой - охлаждать его чрезмерную самонадеянность и честолюбивые замыслы. Она это делала невзирая на то, что в глубине души считала его самым великим чело­веком на свете.

Джек не вернулся к барбитуратам.

Чему же научился Джек за два года работы в Логэнспорте?

Не одурманенный барбитуратами, вполне сознавая, что только его горячность, его дикий психохирургический эн­тузиазм вовлек его в неприятности, ругая за это себя и только себя, Джек в умственном отношении был здоров, как никогда. То, чему он за это время научился, было так скромно, так просто, что едва ли имело что-нибудь общее с наукой.

Просиживая ночи в своей новой, уже более благо­устроенной квартире, он с головой уходил в отчеты и исто­рии болезни сотен больных. 25 процентов из них находи­лись на излечении; 20 процентов были выписаны домой, и еще больше больных подготовлено к выписке; в общем итоге 75 процентов всех больных, признанных неизлечи­мыми, явно поправились благодаря лоботомии.

Какие же напрашивались выводы? О чем говорили эти цифры? Чему они научили Джека?

Был тут один вопрос, который заставил Джека приза­думаться. Его двухлетний опыт вкалывания ледового то­порика в больной мозг говорил ему о том, что операция применялась при шестнадцати различных психических болезнях - при шестнадцати диагностических классифи­кациях. Но эти классификации не помогали Джеку отби­рать подходящих кандидатов для лоботомии. Только по их маниакальному буйству, меланхолической депрессии, жи­вотной нечистоплотности, стереотипному бормотанию, гебефреническому хихиканью, кататонической оцепенелости, дикой агрессивности Джек пытался отсортировать канди­датов на операцию.

Среди психиатров было много разговоров о том, что лоботомия мол хорошо помогает при кататоническом состоянии и маниакально-депрессивном психозе, но менее эффективна в случаях хронической шизофрении и т. д. Джек размышлял. Когда лоботомия оказывает действие на больных независимо от названия их психоза, в чем выражается это действие?

Каков бы ни был диагноз болезни, лоботомия всегда называет одинаковое действие - она успокаивает боль­ных снижает их сверхактивность, помогает им жить с са­мими собой и другими.

Лоботомия изменяет их поведение к лучшему. Для уче­ных-психиатров это звучало слишком просто. Для Джека это открывало новый мир.

Так воевал Фергюсон против ненормального поведе­ния душевнобольных в 1954 году в Логэнспорте. Как вся­кий добропорядочный врач, он старался помочь им, как мог.

- В те дни, - говорит Джек, - я готов был считать победой лоботомии, если больной мог изжарить яйцо, не повредив желтка.

Лучшее поведение? В больших медицинских учрежде­ниях это считалось по меньшей мере весьма туманным критерием для оценки того или иного метода лечения. Это напоминало хвастливое заявление доктора старых вре­мен: «Ну, вот мы и поставили больного на ноги. Теперь он может снова работать и кормить семью».

Но что же такое, в конце концов, ненормальное пове­дение, к которому Фергюсон сводил шизофрению и все прочие душевные болезни неизвестного происхождения? Что такое «поведение» вообще?

«Можно считать доказанным, - пишет доктор Д. Д. Гэбб из Мак-Гильского университета, - что задача психолога, задача понять сущность человеческого поведения и свести причудливые изгибы человеческой мысли к механическому процессу причины и следствия, - эта, задача намного труднее, чем всякая иная научная задача»,

Джек Фергюсон и не претендовал на понимание сущ­ности человеческого поведения, а в вопросах психологии он был всего лишь сельским врачом.

«Чтобы в наше время заниматься вопросами поведе­ния, - признает доктор Гэбб в своей книге «Организация поведения», - необходимо прибегать к упрощениям».

Как раз этим Джек и занимался вовсю. Ночь за ночью он внимательно изучал результаты сотен проделанных лоботомий. Он не задумывался над вопросами о сущности поведения. Он непосредственно наблюдал его на сотнях слабоумных, безрассудных, одичавших людей. Он просто следил за их поведением и при помощи лоботомий ста­рался его улучшить.

В результате такого анализа складывалось то, что Джек называл «профилем поведения». О чем говорил анализ тех случаев, где операция принесла пользу? Сообразительный двенадцатилетний мальчик мог это понять.

Вот записи: «Она уже не рвет на себе платье... Ест без посторонней помощи... Сама ходит умываться... Стала чи­стоплотной... Больше не покушается на поджог... Перестала хохотать и плакать... Не покушается на убийство... Прояв­ляет заботу о других больных... Ей нравится трудовая терапия... Старается вложить смысл в свои слова... Про­являет сообразительность...»

Когда Джек сравнивал эти записи о послеоперацион­ном поведении больных с записями о их поведении до опе­рации, он принимал к сведению, каким именно больньтм лоботомия помогает. При всей своей примитивности «про­филь поведения» был для него более точным показате­лем, чем латинские названия шестнадцати различных пси­хических болезней. Это делало его более добросовест­ным врачом. Он мог ориентироваться на данный про­филь.

Если какая-либо черта поведения не показывала при­знаков улучшения, он еще раз оперировал этих больных, еще и еще раз, до тех пор, пока не добивался достаточ­ной ясности сознания - нормального поведения, которое позволяло отпустить больного домой.

Джеку требовалось лишь примерно определить интен­сивность и возможную обратимость данного случая бе­зумия.