У Армстронга, и Мак-Коя не было ни служителя, ни уборщицы, никакого технического персонала. Мак-Кой сам кормил животных и сам чистил их клетки.
Ему было уже за пятьдесят, а он снова превратился в мальчишку, подручного и забросил свой директорский письменный стол. Армстронг уверял, что хотя Мак-Кой и не был так проворен, как Шорти, все же он отлично справлялся с работой.
Но Шорти был очень плох. 3 февраля пульс у него все учащался, становился нитевидным, температура поднялась до 40 градусов по Цельсию. Петерсон и другие врачи Морского госпиталя не отходили от него. Они впрыскивали ему глюкозу и собирались дать кислород.
Вот настало 4-е февраля. Уже все левое легкое было затемнено доверху, и такое же затемнение появилось у основания правого легкого. Он был очень сонлив. Мысли у него складывались в какой-то сумасшедший, пущенный с конца кинофильм. К счастью, оп почти все время лежал в забытьи, возвращаясь к сознанию только при жестоком кашле.
Армстронг нагнулся к нему.
- Может быть, я могу что-нибудь сделать для вас, Шорам?
Шорти был почти без сознания, но узнал Армстронга. Ведь это был его начальник, парень, нет которого можно было положиться.
- Не можете ли вы оплатить мои счета, доктор? - спросил Шорти. И снова сознание затуманилось...
С долгами у Шорти была какая-то странная история, служившая забавной изнанкой его строгой жизни в Институте.
- Шорти, как и все мы, имел 50 дней отпуска ежегодно, - объяснял Армстронг, - и каждый месяц он уходил на полдня, в счет этого отпуска, и отправлялся платить по счетам. У него была жена и двое детей, и обычная сумма его годовых расходов составляла около 1440 долларов, не считая всяких добавочных мелких издержек. Он чертовски серьезно к этому относился и регулярно, каждый месяц, совершал обряд обхода своих поставщиков, тратя на это кусочек своего будущего отпуска.
Шорти снова очнулся и, СЛОВНО в тумане, увидел нагнувшегося нему Армстронга, - «Только проверьте, оплачены ли эти счета... (кашель). Ведь я был застрахован»... СИЛЬНЫЙ кашель-п снова забытье.
6-е февраля. В четырнадцати штатах Северной Америки зарегистрировано семьдесят пять случаев попугаевой болезни. Двадцать человек уже умерло, многие лежат при смерти. Мак-Кой и Армстронг, погруженные в работу, забыли о существовании Америки. Они повторяли, проверяли опыты и все больше убеждались в ничтожных размерах возбудителя попугаевой болезни. Они старались выяснить, каким образом болезнь передается от одного попугая к другому. Кроме того, они стали заражать попугаевой болезнью других животных. К крикам попугаев присоединилось взвизгивание морских свинок, в ночной тишине можно было услышать шум потасовок, Это белые мыши дрались в своих стеклянных банках. Обезьяны помогали попугаям превращать исследовательскую лабораторию в зверинец.
Армстронг и Мак-Кой пробовали предохранять своих попугаев от заражения впрыскиванием сыворотки крови выздоровевших от попугаевой болезни людей. Они оба превратились в ищеек, пущенных по горячему следу, для которых ничего, кроме этого следа, не существует.
VI
6 февраля Армстронг пришел в лабораторию, полный новых замыслов и совершенно здоровый. Но вдруг он почувствовал дрожь, и вся кожа - странное ощущение - стала мгновенно необычайно чувствительной.
7-е февраля. Прожорливый обычно Армстронг не мог даже смотреть па. еду. Он пошел к себе в лабораторию и сунул градусник в рот. Градусник показал 38.8 градусов Цельсия, и внезапно он почувствовал колющие боли в передней части головы. Тогда он пошел в Морской госпиталь, отлично зная, что у него семь шансов из десяти отправиться на тот свет. В этот день Мак-Кой один спустился в сырой вонючий подвал старого Институт гигиены к своим больным попугаям.
Фрэнсис, Дайер, все остальные хотели пойти вместе с ним, но внезапно доктор Мак-Кой превратился в директора, и просто выгнал их всех. Потом пошел в лабораторию чертовски измучился, ловя попугаев, оперируя их, делая им впрыскивания - все в полном одиночестве. Он насвистывал и чесал затылок (Мак-Кой не умел ругаться, как Шорти, Андерсон и Армстронг). Вдруг он громко рассмеялся. Ош посадил попугая в стеклянную банку, привязал кусок ваты веревке, намочил - вату в эфире и повесил ее прямо перед клювом попугая.
Занаркотизированного, пьяного от эфира попугая можно совершенно спокойно брать в руки. Мак-Кой продолжал работать один.
8-е февраля. Когда Армстронг пришел в Морской госпиталь, температура у него была 40 градусов Цельсия. На рентгеновском снимке было ясно видно начинающееся затемнение у основания левого легкого,
Шорти умер S февраля в 6 часов 15 мин. В 7 часов сто тело лежало на секционном столе, и Петерсон вместе с другими врачами изучал, каким образом убило его это ползучее воспаление легких... Это был последний эксперимент Шорти-
Мак-Кой навестил Армстронга, а из госпиталя поспешил к жене Шорти, чтобы помочь ей, - при участии всех сотрудников лаборатории, разумеется, - привести в порядок счета, так беспокоившие Шорти. Хорошо, что, когда Шорти хоронили, он уже не имел долгов. Мак-Кой все его сотрудники, которые могли прервать работу, помогали семье Шорти хоронить его (без музыки) на Арлингтонском кладбище, в земле, освященной прахом генералов, адмиралов и В. Дж. Брайена (который был чем-то вроде полковника).
После похорон у семьи Шорти осталось одиннадцать долларов.
VII
...В день награждения, три года тому назад, в Вашингтоне я набрасывал этот рассказ, сидя у окна. По улицам, под ласковым майским солнцем, шли войска, сверкая и грохоча. Шли инвалиды гражданской войны, ветераны испанской войны, участники мировой войны в шлемах защитного цвета; какие-то еще совсем молодые солдатики. все были твердо уверены, что они настоящие герои. В эту минуту я был полон мыслями о Шорти и плакал, как дурак. Но... Шорти погиб не от гранаты и, конечно, он не был героем...
День награждения - 30 мая - национальный праздник, посвященный памяти американцев, погибших в гражданскую войну 1861-1865гг. - Прим. ред.
VIII
Но почему именно ты должен заниматься этим? Спросила миссис Мак-Коп своего мужа. Она не была неразумна, опт просто спрашивала.
- Если бы остальные не трогали больных птиц, я думаю, они были бы здоровы. Каждый, кто работает с этими попугаями, мне кажется... да... я думаю, имеет около восьмидесяти шансов из ста заразиться.
- Но почему же ты работаешь один?
Видишь ли, если я буду продолжать работать, дай сообразить, - да, у меня около пятидесяти шансов остаться в живых через месяц, - сказал Мак-Кой.
- Да, понимаю. Тогда, конечно, ты прав. Ничего не поделаешь, - согласилась миссис Мак-Кой.
И он спускался в подвал и вскрывал там внезапно околевших попугаев. Потом переносил их останки в комнатку над подвалом и там готовил бактериологические культуры, оттуда уносил их в мусоросжгательную печь. Возвращаясь в подвал, он забирал оставленный у дверей корм для животных. Вскоре он снова выходил к клеткам, в которых околели попугаи, и чистил их, не подпуская к ним уборщицу, пока они не повергались дезинфекции паром высокого давления. Он теперь воплощал Шорти, Армстронга и самого себя в одном лице.
Все время метался он между подвалом и Армстронгом, который был слишком флегматичным человеком, чтобы беспокоиться о своем здоровье и, кроме того, слишком плохо себя чувствовал для этого.
Мак-Кой продолжал ставить также и опыты с вирусом. Между работой и посещениями Армстронга он вел долгие телефонные разговоры с главным врачом Департамента здравоохранения Стимсоном.
- Нельзя ли испробовать сыворотку, Мак? -спрашивал его все время Стимсон. - Я слышал, что в Балтиморе с успехом применяли сыворотку крови выздоравливающих.
Действительно, такую сыворотку впрыскивали Вильяму Р. Стоксу, бактериологу, который дал первого мертвого попугая Армстронгу. Теперь Стокс погибал от той же ползучей пневмонии, которой заразились Шорти и Армстронг.
- Покупайте эту сыворотку по любой цене, не обращайте внимания на ваши лимиты, Мак, - говорил Стимсон.
Вряд ли сейчас существуют бактериологи, более скептично относящиеся ко всем сывороткам, чем Мак-Кой.
Мак-Кой является высшим авторитетом в вопросах сыворотками, и ему принадлежит право разрешать и запрещать к производству в США те или иные сыворотки. Множество раз я видел, как он хохотал, тряся толовой, над сыворотками от менингита, от воспаления легких, придуманными в самых известных лабораториях. И было совершенно ясно, что он пропускал их только из любезности, под давлением медицинского общественного мнения. Разумеется, у него нет врожденного предубеждения против сывороток, но он просто в них мало верит. Совершенно избавиться от шарлатанства не возможно, однако, все же Мак-Кой много сделал в этом направлении.
По что делать с Армстронгом? Петерсон сказал Мак-Кою, что затемнение на рентгеновских снимках левого легкого все увеличивается. А когда, Мак-Кой снова пришел к Армстронгу, тот стал рассказывать ему самые дикие вещи о своих ощущениях.
Мне кажется, что из кровати я медленно взлетаю под потолок. Того и гляди, свалюсь оттуда, - говорил Армстронг, улыбаясь.
Мак-Кой не улыбался. Он вызвал Роскоя Спенсера - победителя пятнистой лихорадки Скалистых тор. Это было 9 февраля, и сразу же после с Мак-Коем Спенсер выехал в Балтимору. Он взял в дорогу чемоданчик со шприцем, спиртом и ватой. Вот уже вечер. Пора ужинать. Спенсер обошел одного за другим пятерых выздоровевших от попугаевой болезни, прося у них немного крови. - Они ему не подарили ни капли.
Мы не уверены, что ваша кровь вылечит доктора Армстронга, - честно говорил Спенсер каждому из них, -но это все, что мы можем попробовать для его спасения.
Но один еще только начал поправляться, другому была нужна. вся его кровь для восстановления сил... И так все пятеро. А уже был вечер, и Мак-Кой ждал его Вашингтоне, уверенный, что он привезет кровь. Вот Спенсер уговаривает тщедушную старушку, только что оправившуюся после попугаевой болезни...