Группировка сил и средств ПВО строилась в интересах прикрытия в первую очередь акватории базы с находящимися там кораблями и судами. При этом учли опыт первого года войны и, в частности, ударов авиации противника по Кронштадту в сентябре 1941 г. Личный состав базового района ПВО имел достаточный боевой опыт, о чем говорят хотя бы события 28 апреля 1942 г., когда в течение дня германская авиация совершила несколько налетов на Новороссийск силами до 30 машин. В городе было разрушено несколько зданий, поврежден элеватор, но корабли не пострадали. Все это привело к тому, что моряки, особенно побывавшие в Севастополе, считали Новороссийск тылом и стоянку здесь относительно безопасной.
2 июля 1942 г. в районе Новороссийска стояла облачная погода, высота облаков 2000–2500 метров. В 10:45 РЛС «Редут-2», дислоцирующаяся в Анапе, донесла на командный пункт базового района и на командный пункт бригады истребительной авиации о четырех группах самолетов, идущих курсом на станицу Таманскую (100 км от Новороссийска). Начальник ПВО базового района, не имея никаких сведений о нахождении нашей авиации в воздухе, принял эти самолеты за свои, возвращающиеся из Севастополя, на что и сориентировал свой штаб. В 10:56 пост ВНОС Бугазь (88 км от Новороссийска) через посты ВНОС Витязево и Анапа донес на КП базового района ПВО о трех группах самолетов в море курсом на восток. В это же время давала данные об этих самолетах и станция «Редут». Начальник ПВО базового района, просмотрев прокладку курса на планшете, вновь решил, что это авиация наша.
Как потом выяснилось, предположения начальника ПВО и дежурного основывались на том, что сейчас вся авиация противника сосредоточена под Севастополем и ей не до Новороссийска. К тому же на КП базового района отсутствовала исчерпывающая информация о планах полетов нашей авиации, как ВВС Черноморского флота, так и фронта. При этом прямая связь с оперативным дежурным ВВС флота имелась, но запросов делать не стали. Впрочем, как выяснилось позже, штаб ВВС ЧФ никаких сведений о воздушной обстановке на то время не имел. И лишь штаб Краснодарского района ПВО территории страны знал, что нашей авиации в то время над Крымским полуостровом не было.
Оперативный дежурный Великанов наносил прокладку курса с большой ошибкой: противник приближался, а курс прокладывался на удаление, на северо-восток. Можно предполагать, что оперативный дежурный нанес курс только одной группы, которая действительно некоторое время летела от Керчи на Краснодар. С постов ВНОС в дальнейшем донесений о самолетах не поступало. У начальника ГШО обстановка беспокойства не вызвала, а потому дежурную службу командиров частей ПВО, в том числе дежурных звеньев истребителей, никаким образом не оповестили о приближении авиации.
В 11:03 24 бомбардировщика Ju-87 под прикрытием шести истребителей Me-109 нанесли бомбовый удар по аэродрому Анапа (40 км от Новороссийска), блокировав тем самым нашу истребительную авиацию. Донесение о налете на аэродром поступило на КП ПВО базового района только в 11:10, и не с КП командира бригады истребителей, а с Анапского поста ВНОС.
В 11:13 пост ВНОС станции Тоннельной (15 км к северу от Новороссийска) донес о двенадцати бомбардировщиках Не-111, идущих курсом на Новороссийск на высоте 4000–4500 м. Но это донесение поступило с опозданием — противник находился уже в зоне огня зенитной артиллерии. Батареи самостоятельно начали открывать огонь. Половина средств ПВО, дислоцирующихся в северной части объекта, из-за несвоевременного перехода в боевую готовность № 1 открыла огонь с опозданием, противник бомбил обороняемый объект и огневые позиции батарей.
В это же время, то есть в 11:13, пост ВНОС Южная Озерейка (12 км к юго-западу от Новороссийска) донес на КП базового района ПВО о 40 бомбардировщиках Ju-88 с моря курсом на Новороссийск. Донесение также поступило с опозданием, противник находился в двух минутах полета до порта.
Батареи, расположенные на Мысхако, успели своевременно открыть огонь по группе бомбардировщиков. После двух залпов трех батарей строй противника рассыпался, он стал мелкими группами заходить на корабли и суда в порту. При подходах к зоне огня зенитной артиллерии противник имел следующий строй: три группы по десять самолетов, одна группа из девяти самолетов и один самолет в стороне на большой высоте. Внимание батарей, расположенных в городе, было сосредоточено на северной группе Не-111, и южная группа Ju-88 подошла к порту вообще без их противодействия. Часть батарей открыла огонь, но уже по уходящему противнику. Только после этого (в 11:18) с КП базового района ПВО отдали приказание о переводе средств в боевую готовность № 1 и о подъеме в воздух всей истребительной авиации. В это же время под грохот разрывов бомб и зенитной стрельбы в Новороссийске объявили воздушную тревогу. Весь налет длился 12–15 минут.
Шесть Me-109, прикрывавшие свои бомбардировщики над Анапой, не встретив сопротивления, пришли одновременно с группой Не-111 к Новороссийску и присоединились к шестерке Me-109, сопровождавших Ju-88. В районе Новороссийска противник наших истребителей также не встретил, и Me-109 спокойно висели над городом.
Наши истребители на аэродроме Анапа оказались блокированными противником, а дежурные самолеты на полевом аэродроме Гайдук и посадочной площадке на Мысхако своевременно не оповестили о нанесении бомбового удара по аэродрому Анапа. В момент выполнения противником боевой задачи в Новороссийске с посадочной площадки Мысхако подняли два наших истребителя, которых почти сразу сбил Ме-109. Предполагается, что наши летчики не подозревали о наличии в воздухе истребителей противника, а потому противник застал их врасплох. Один истребитель И-16 поднялся с аэродрома Гайдук, вступил в бой с группой истребителей противника, дав залп НУРС, после чего благополучно возвратился на свой аэродром. После выполнения противником основной задачи в Новороссийск прибыли две пары наших истребителей из Анапы, но было уже поздно.
Результаты удара оказались катастрофическими. От прямых попаданий затонули лидер «Ташкент» и эсминец «Бдительный», транспорта «Украина» и «Пролетарий», спасательный буксир «Черномор». Получили повреждения различной тяжести учебный крейсер «Коминтерн», эсминцы «Сообразительный» и «Незаможник», подводная лодка Л-24, сторожевые корабли «Шквал» и «Шторм», плавучий док на 6000 т, транспорта «Ворошилов» и «Курск», торпедный катер. Людские потери составили 106 военнослужащих (из них девять офицеров) и восемь гражданских убитыми, 164 военнослужащих и 87 гражданских ранеными. Кроме этого в Анапе получила повреждения канонерская лодка «Красная Абхазия». Таким образом, после налета германской авиации на Новороссийск на Черноморском флоте не осталось ни одного боеготового эсминца или сторожевого корабля!
Причины произошедшего в целом ясны: преступная халатность со стороны начальника базового района ПВО и его оперативной службы. Но при разбирательстве всплыли несколько усугубляющих моментов. Например, ранее станция «Редут» оповещала не только КП командира полка, который возглавлял противовоздушную оборону Новороссийской ВМБ, но и командные пункты командиров всех частей ПВО. После сформирования в мае месяце штаба ПВО базового района это оповещение замкнули только на командный пункт начальника ПВО базового района, а части оповещались по надобности по телефону. Причем пользовались государственными линиями телефонной связи, которые обеспечивали и флот, и фронт. Поэтому на оповещение затрачивалось очень много времени, если вообще удавалось дозвониться. Причем посты ВНОС имели на вооружении средства радиосвязи — но за несколько дней до налета они получили новую радиоаппаратуру, которую еще не освоили.
Что касается противника, то немцы особо налет на Новороссийск не выделяют. По имеющимся данным, в нем принимали участие Не-111 из I/KG100 и, по-видимому, I/KG76 на Ju-88, базировавшаяся до 3 июля на Сарабуз (II и III группы в тот момент базировались на Курск). По германским данным, 100-я эскадра при налете потерь точно не понесла. Что касается I/KG76, то она потеряла один Ju-88 непосредственно над Новороссийском. Кроме этого над аэродромом Анапа зенитным огнем был подбит Me-109 из II/JG77, который сел в море. Его пилота спасла германская летающая лодка.
В результате военных действий на Черном море к середине лета 1942 г. на театре сложилось неустойчивое равновесие. Черноморский флот по-прежнему имел превосходство по основным классам кораблей, но их техническое состояние резко ухудшалось из-за маломощности судоремонтной базы. Одновременно резко возрастала численность кораблей германского флота. Наряду с переброской на театр подводных лодок и торпедных катеров в строй вступало большое количество десантных барж MFR, в том числе местной постройки. В силу ряда особенностей региона они оказались очень эффективны в различных разновидностях боевых действий и для решения транспортных задач.
Становилось все более очевидным, что на Черном море классическое соотношение сил по различным классам кораблей не отражало реальной картины возможностей противоборствующих сторон. Что касается господства в воздухе, то и здесь картина была не однозначной. В большинстве случаев объединенные ВВС флота и фронта не уступали количественно авиации противника, действующей на приморском направлении. Но советская авиация оказалась раздробленной между различными объединениями — а германская, наоборот, управлялась централизованно. Таким образом, на Черном море сложилась ситуация, когда решающее значение стало играть не численное соотношение сил сторон, а искусность военачальников в ведении военных действий. Причем это относилось не только к уровню флота или фронта, но и к командирам соединений и кораблей.
В условиях спорного господства (1942–1943 гг.)
Лето и осень 1942 г. стали для черноморцев самыми тяжелыми за всю войну. И дело даже не в том, что советские войска отступали по всему южному флангу огромного советско-германского фронта, — это была общенародная боль, о том ежедневно сообщали сводки Совинформбюро. Но каждый «видит войну из своего окопчика», и многим черноморцам показалось, что все рушится. Падение Севастополя было знаковым морально-психологическим событием, его оборона являлась своего рода общефлотской идеей, символом. Огромное влияние на умонастроение людей имел не только сам факт оставления крепости, но и то, как это произошло. Хотя реальную цифру — более чем 80 тыс. человек, брошенных на милость врага, — превзошедшую все самые пессимистические доклады и слухи, узнали уже после войны.