[551]. Таким образом, вторая попытка шведов атаковать Кроншлот была отбита. 16 июля К. И. Крюйс сообщил царю, что из моря выловили 420 потонувших неприятельских тел, из чего вице-адмирал высказал предположение, что из бывших на лодках шведов погибло более половины. Поэтому, заключил он, «памятен будет этот день шведам»[552].
Шведы попытались атаковать также и Петербург с суши. 19 июня генерал Г. Я. Майдель подошел к Неве. Р.В. Брюс приготовил батареи, поставил на них пушки и привел войска в боевую готовность[553]. По берегу реки Невы на Ингерманландской стороне были поставлены батареи, эту линию заняли 3 полка под командованием А. В. Шарфа и Д. В. Бильса, усиленные 1000 человек из гарнизона, 400 драгун и выборной ротой; а майор Дедют и Д. Бахметев с остальными драгунами заняли позицию против Канец[554].
23 июня Г. Я. Майдель, переправившись на Каменный остров, подошел к Малой Неве для переправы на Аптекарский остров, но увидел окопы на противоположном берегу. Завязалась артиллерийская и ружейная перестрелка. Затем шведы начали переправу на плотах на другой берег, но были отбиты с большим уроном; после чего отступили к Ниеншанцу[555]. Все, что шведы смогли сделать на Каменном острове, – сожгли две нежилые деревни[556]. Отступив от Каменного острова к Ниеншанцу, Г. Я. Майдель оставил часть сил в Канцах, а сам двинулся к Шлиссельбургу[557]. При этом войска, оставленные в Канцах, были усилены артиллерийскими орудиями на нескольких батареях[558].
Затем 8-тысячный отряд шведов из числа оставшихся в Канцах переправился через Неву, но им навстречу были высланы конница Д. Бахметева, казаки М. Зажарского и три полка пехоты. Р. В. Брюс сам сбил неприятельский окоп на левом берегу Невы, переправившись на Карельскую сторону при поддержке двух шняв, присланных К. И. Крюйсом[559]. Причем, как отмечал Р. В. Брюс в письме к А. Д. Меншикову, не последнюю роль в этом сыграла артиллерия[560].
Г. Я. Майдель, двигаясь к Шлиссельбургу, у Пильной мельницы на Черной речке наткнулся на «малый транжемент», где находилось 200 человек русских с двумя капитанами. Сначала шведы предложили им сдаться, но получили отказ. После этого они принялись бомбардировать русские укрепления, после чего пошли на штурм. Наши вытерпели два жестоких приступа, однако третий оказался тяжелее: шведы вошли «на бруствер» и начали забрасывать русских гранатами, от которых взорвался порох. Но это только обозлило русских: «то видя наши отвсюду себя беспомошных, так против их жестоко пошли, что из третьего штюрму оных сбили и чрез малую речку Черную с такою честию их проводили, что доволная часть из них у той мелницы и в речке вечным сном уснули»[561]. После этого Г. Я. Майдель отступил окончательно к Выборгу[562].
Таким образом, первые две попытки шведов овладеть Санкт-Петербургом окончились для них ничем, кроме довольно больших потерь.
В ходе обороны будущей столицы Российской империи в 1705 г. Р. В. Брюс, как видно, применил ту же тактику, что и в предыдущем – активную оборону на переправах. При этом, возможно, использовался прошлогодний опыт – пушки (а также команды, охранявшие их) были расставлены на разных направлениях практически сразу, как стало известно о появлении неприятеля. Возможно, наиболее вероятные направления ударов Г. Я. Майделя были просчитаны заранее (хотя это не более чем предположение).
В 1706 г. для усиления войск, находившихся в распоряжении Р. В. Брюса, из Пскова был откомандирован полк Стрекалова, что вызвало некоторые опасения у К. А. Нарышкина, отмечавшего в письме к царю, что «в Дерпт правиант и артиллерию кем проводить, прикажи указ учинить, понеже от набегу неприятельского не без опасения: в 30 верстах стоят от Дерпта и ведомости им о всем состоянии от чухнов бывают. И рекрутские салдаты изо Пскова в Дерпт не отпущены за тем же опасением»[563]. Получается, что сил, находившихся в распоряжении псковского обер-коменданта, действительно хватало лишь на оборону непосредственно крепостей и не хватало даже для действий против небольших шведских партий. Правда, здесь следует иметь в виду, что высылать крупные подразделения против таких партий, тесно связанных с местным населением, было бессмысленно. И тактика использования небольшого мобильного отряда, скорее всего, была наиболее подходящей и отвечавшей требованиям обстановки.
Р. В. Брюс в то же время, располагая значительно большими силами, стал предпринимать и более серьезные вылазки (точнее, отправлять войска для этого). В частности, в июле 1707 г., как он сообщал своему брату Якову, «отправлен был в партию господин Шамбург, при нем четыре полка драгунских, да Бахметев с низовыми казаками, да пехоты три батальона на заставу швецкую, где стоял полковник Тизенгаузен, при нем конных тысячи с полторы. Которых с помощью божией розбили, и побито на той потребе шведов с 500 человек, в полон взято маиор да ротмистр, 30 человек рядовых, одно знамя»[564].
Глава 3Состояние остальных крепостей в 1705–1707 гг
Ямбургская крепость после взятия Нарвы и Ивангорода стала терять свое оборонительное значение. В 1705 г. в ней оставалось 49 орудий (2 мортиры и 47 пушек), но заряды имелись лишь к мортирам и к 45 пушкам[565]. К 1707 г. количество орудий сократилось до 33, в том числе 4 мортир и 28 пушек[566].
В Шлиссельбургской крепости в декабре 1705 г. насчитывалось 102 пушки (43258 ядер), причем среди них преобладали трофейные орудия 6-фунтового и 3-фунтового калибров; а также 17 мортир и 2 гаубицы[567]. Следовательно, в артиллерийском вооружении крепости снова произошли довольно серьезные изменения: увезли большинство русских пушек, заменив их шведскими. К январю 1706 г. количество пушек несколько увеличилось (до 114), главным образом за счет того, что в крепость завезли еще 10 трофейных пушек 3-фунтового калибра. При этом число ядер уменьшилось до 37 858[568]. К июлю следующего, 1707 г. количество пушек практически не изменилось – 112 пушек и 37 858 ядер, а также неизменные 17 мортир и 2 гаубицы[569].
В Старой Ладоге в декабре 1705 г. было всего 10 пушек (к ним 938 ядер), а также 12 378 ядер и 1232 бомбы, не подходивших к имевшимся орудиям[570]. В ведомости, составленной 1 января 1706 г., указания о бомбах отсутствуют, а остальные данные совпадают с предыдущим документом[571]. Но к июлю 1707 г. в Ладоге оставалось всего 4 пушки, а также 35 783 ядра, однако к данным пушкам они не подходили[572]. Следовательно, на ладожские укрепления русское командование практически не рассчитывало.
В Новгороде в декабре 1705 г. находилась 91 пушка и 174 730 ядер, при этом 100659 зарядов (20231 бомба и 80428 ядер) не подходили к имевшимся орудиям[573]. Таким образом, основные изменения артиллерии новгородских укреплений коснулись лишь зарядов, орудия же практически не трогали. Но гарнизон Новгорода, по сообщению голландского резидента Ван дер Гульста летом 1705 г., составляла только милиция[574].
Российское командование осознавало уязвимость этого участка, и в то время в Новгород был направлен П.М. Апраксин, прибывший сюда 1 августа и сообщивший А. Д. Меншикову 19 августа:
«велено у меня в полку быть москвичам и городовым, также архиерейским и монастырским и пехотным новоприборным двум полкам к прежним в прибавку, и даточным сколко в сборе будет». То есть ему надлежало сформировать новый полк, кроме того, с ним было два полка: «один с Москвы, другой курского набору»[575]. Комплектование, судя по его донесению, шло туго, однако Новгород уже не был беззащитным.
В упомянутой ведомости бросается в глаза большое количество ядер и бомб, не подходивших к орудиям, имевшимся в крепости. Но дальше произошло нечто совсем странное: 1 января 1706 г., т. е. спустя десять дней после составления последней ведомости, в Новгороде находилось уже 490 пушек, но ядра имелись только к пушкам двух калибров: 27790 18-фунтовых ядер (к 129 пушкам) и 3720 2-фунтовых ядер (к 9 пушкам). Можно еще отметить 6 24-фунтовых ядер (к 116 пушкам), но они, естественно, не играли бы никакой роли в случае нападения противника[576]. Кроме того, в Новгороде появилось 55 мортир различных калибров. Следовательно, в течение 10 дней в Новгород было привезено более 400 пушек, но при этом из него увезли более 150 000 ядер и бомб. Это наводит на мысль, что Новгород использовался главным образом в качестве склада для боеприпасов.
Лишь в сентябре 1706 г., когда появилась угроза наступления шведских войск на территорию России и нападения на Новгород, фельдмаршал Б.П. Шереметев получил указание направить сюда в спешном порядке два полка из Астрахани