должны были прибыть на место не позднее 1 мая, а нарвские – 23 апреля[788]. Ослабление нарвского и псковского гарнизонов, скорее всего, было связано с тем, что основная угроза теперь исходила со стороны Финляндии, а за Псков и Нарву в тот момент беспокоиться не приходилось.
В итоге все попытки шведских войск захватить вновь создаваемую столицу России не привели к успеху. Российское командование грамотно организовывало оборону, опираясь на крепостные укрепления, используя превосходство в артиллерии и не позволяя шведам переправляться через реки. Лишь один раз в 1708 г. шведским войскам удалось сделать это, однако это им также не помогло. В целом диверсии шведов не принесли российскому командованию серьезных хлопот и не вынудили подтягивать к Петербургу силы с других участков боевых действий.
Отметим, что в феврале 1709 г. шведские партии предпринимали набеги и на те территории, за оборону которых отвечал К. А. Нарышкин. От Пернова появился довольно крупный отряд численностью в 600 человек «для забирания провианта, фуража», однако был разбит высланным драгунским отрядом, потери шведов составили 30 человек (в русском отряде, по донесению Кирилла Алексеевича, было ранено три человека)[789].
Спустя месяц другая шведская партия появилась под Копорьем – в Сойкиной мызе, – однако очень быстро удалилась, ограничившись грабежом[790]. При этом в апреле того же года Кирилл Алексеевич должен был выделить часть сил для обороны Санкт-Петербурга[791].
А осенью того же года К. А. Нарышкин сам стал отправлять отряды для разведки под Ригу – после победы под Полтавой русская армия перешла к наступательным операциям. Одна из таких партий в октябре 1709 г. захватила в плен 20 человек в 12 милях от Риги[792]. А в следующем году ему снова пришлось заниматься заготовкой провианта для войск, осаждавших Выборг. Шведы же после этого практически не тревожили занятые русскими войсками территории, лишь в феврале 1711 г. небольшая шведская партия появилась недалеко от Нарвы и захватила в плен одного солдата, но быстро удалилась, не желая вступать в бой[793].
Часть 3Расширение системы обороны Северо-Запада в 1710 г. и ее состояние во втором десятилетии XVIII в.
Глава 1Взятие российскими войсками Выборга и Кексгольма и их включение в состав Ингрии
Наступление в 1710 г. развивалось на двух направлениях: к югу и северу от Финского залива в Лифляндии и Эстляндии (где еще осенью 1709 г. была блокирована Рига) и на финляндском: Выборг и Кексгольм. Взятие этих крепостей и их последующее укрепление позволило еще более расширить географические границы системы обороны северо-западных рубежей России.
Решения об этих операциях были приняты еще осенью 1709 г., план похода Балтийского флота к Выборгу был составлен в декабре[794].
Укрепления Выборга
«Главная крепость» Выборга в 1710 г. состояла из пяти бастионных фронтов: бастионов Гольц, Нюпорт (Нипорт), Клейн-Платформ, Вассерпорт и Элеонора, соединенных каменной стеной. Другая часть крепости, соединявшаяся с главной, состояла из трех земляных бастионных фронтов (Вальпорт, Панцерлакс и Эвроп). Перед куртиной, соединявшей два последних бастиона, располагался равелин Крон и два капонира, а перед куртиной, соединявшей бастионы Эвроп и Элеонора, – равелин Клейн. Оба равелина, по-видимому, были земляными. Внутри главной крепости все строения были каменные, а внутри другой крепости – деревянные, за исключением каменной круглой башни, называвшейся Петербургской. Отдельно от этих укреплений на островке располагался каменный замок Шлосс, соединявшийся с главной крепостью при помощи моста[795].
Следует заметить, что к тому времени выборгские укрепления пришли в упадок, т. к. шведское командование вообще довольно мало внимания уделяло этим территориям, и средства на их ремонт отпускались очень незначительные. При этом укрепления Нотебурга и Ниеншанца считались достаточными для охраны границ, поэтому Выборгу доставались лишь жалкие крохи. Однако в 1702 г. в нем были произведены небольшие ремонтные работы под руководством капитана Л. Х. Стобекса[796].
Планом 1703 г. предусматривалось: спрямление куртин, существующих стен и валов с обустройством аппарелей, перестройка бастионов Панцерлакс и Эуряппя (удлинение фасов бастиона Панцерлакс и постройка фланговых казематов в обоих бастионах), постройка равелина Каролус и демилюнов, снос рондели Кьяпортен, возведение четырех бастионов на приморском фронте крепости, забивка свай перед морским фронтом и двойного ряда вокруг замкового острова. Кроме того, на острове Линсаари предполагалось построить редут на оконечности мыса Сиканиеми и шанец севернее замка[797]. Как видим, работы предстояли значительные и требовали большого количества людей, в том числе – солдат гарнизона. Г. Я. Майдель противился этому (и предлагал построить «быстрые верки»), тем не менее план с 1704 г. воплощался, и к 1706 г. был построен равелин Каролус, перестроен бастион Элеонора и возведены редут и шанец на мысе Сиканиеми. В 1708–1709 гг. были удлинены правый фас бастиона Эуряппя и левый фас бастиона Панцерлакс. Помимо этого, был сооружен равелин Крон и два капонира по краям, что не предусматривалось проектом (причем полностью он выполнен не был)[798].
Гарнизон Выборга в 1710 г., по сведениям Ю. И. Мошник, насчитывал 6000 человек[799], а по данным Б. Адамовича и А. И. Дубравина – 4000 человек[800]. Более подробно этот вопрос исследовал А. В. Мельнов[801], и по его расчетам в составе гарнизона перед началом осады было 5200 человек, включая как части регулярной армии (4411 человек), так и городского ополчения. Это были:
– «Тавастхуский пехотный полк полковника Густава Цюлиха» – 950 человек;
– «Ингерманландский вербованный пехотный полк полковника Хенрика Хастфера» – 950 человек;
– «Выборгский дублированный батальон полковника и коменданта М. Шернстроле» – 650 человек. Но к моменту подхода российских войск из этого батальона в городе находилась лишь одна рота, насчитывавшая 50 человек;
– «Саволакский батальон подполковника Й. Шерншанца» – 900 человек;
– «Нюландский дублированный батальон полковника Готарда Вильгельма фон Будберга» – 500 человек;
– «Бъернборгский дублированный батальон подполковника Йохана Шерншанца» – 400 человек;
– «бюргерская гвардия» – 193 человека под командованием 4 капитанов, 8 лейтенантов, 16 унтер-офицеров;
– «ополчение из жителей Выборгского лена» – 299 человек;
– фортификационная команда – 26 человек;
– артиллерийские служители – 107 человек[802].
Комендантом крепости с 1702 г. являлся З. Аминоф, однако он был немолод и слаб здоровьем. Поэтому в феврале 1710 г. на должность командира второго пехотного губернского полка был назначен полковник М. Шернстролле, который и руководил обороной города[803]. Крепость имела на вооружении 151 орудие[804], однако артиллеристов для них, как видно из данных, представленных выше, не хватало.
Интересно, что незадолго до осады шведское командование распорядилось вывести из Выборга Саксонский полк и отправить его в Гетеборг[805]. В данном случае был учтен опыт нападения шведов на Санкт-Петербург в 1708 г., когда произошло массовое дезертирство саксонцев, поэтому командование решилось даже на ослабление гарнизона, понимая, что эти части в случае своего присутствия его не усилят, а, наоборот, еще больше ослабят.
Подбор командного состава российского корпуса, предназначенного для осады Выборга, несколько удивляет. Главное начальство было поручено генерал-адмиралу Ф. М. Апраксину, его помощниками были назначены генерал-майоры Р. В. Брюс и В. Берхгольц. Основная деятельность Ф. М. Апраксина и Р. В. Брюса в предшествовавший период была связана с оборонительными действиями, главным образом обороной Санкт-Петербурга. Кроме того, начальник осадного корпуса не отличался решительностью. Это тем более удивительно, что весь генералитет, имевший опыт осадных операций (Б. П. Шереметев, Я. В. Брюс, А. И. Репнин, А. Д. Меншиков), был сосредоточен под Ригой. Возможно, Петр I сам собирался присутствовать (а следовательно, и руководить) под Выборгом[806] и при этом не хотел менять командиров, защищавших приневскую территорию в 17081709 гг. и хорошо знакомых с условиями местности.
Осада состояла из двух этапов. 2 марта Ф.М. Апраксин получил указ атаковать Выборг и собрался выступить 15 числа[807]. Однако 16 марта он находился еще на острове Котлин, откуда писал Я. В. Брюсу, что отправляется «завтрашнего числа»[808]. Но выступить он смог лишь 21 марта и в тот же день с кавалерией подошел к крепости, а пехота и артиллерия прибыли на следующий день[809].
Состав осадного корпуса был детально разобран А. В. Мельновым. По его данным, с Котлина вышли пехотные полки: Инглисов (700 человек), Зотов (Азовский, 765 человек), Пермский (710 человек), Анненкова (Козодавлева, 600 человек), Шкотов (730 человек), Неклюдов (680 человек), Петербургский (700 человек), Троицкий (790 человек), Владимирский (870 человек), Ярославский (870 человек), Смоленский (760 человек), Гренадерский (910 человек), Юрлов (Порошина. – Н. С.; 710 человек), батальон Микешина (700 человек)[810].
Это в целом совпадает с перечнем полков, которые, по донесению Р.В. Брюса, были собраны в сентябре 1709 г. в Нарве. В тот день обер-комендант писал А. Д. Меншикову:
«Всеподданнейше доношу вашему светлейшеству по указу его превосходительства господина генерала адмирала Федора Матвеевича Апраксина повелено мне со всеми пехотными полками из Питербурха идти к Нарве, по которому указу я с полками пришел к Нарве сентября 12 числа, а сколько при мне полков и батальонов и что при них урядников и рядовых солдат тому при сем посылаю до вашего светлейшества ведомость.
Петербургские полки.
Генерал маеора Брюса 886 человек
Полковника Порошина 914 человек
Подполковника Денисьева 833 человека
Каменданта Билса 895 человек
Брегадира Фразера батальон 674 человека
Полковника Стобинского 744 человека
Батальон маеора Савенкова 580 человек
Нарвские и Псковские полки.
Коменданта Зотова 800 человек
Полковника Буша 953 человека
Полковника Болобанова 953 человека
Полковника Шкота 800 человек.
Полковника Неклюдова 770 человек
Маеора Бранвицкого 950 человек
Всего 10765 человек
Из Новагорода повелено быть стрелецкому полковника Баишева 600 человек»[811].
Кроме того, вместе с Ф. М. Апраксиным двинулись драгунские полки – Нарвский (800–900 человек), Вологодский (750 человек), Луцкий (800–900 человек), полк Хонева (500–600 человек). Всего же корпус в то время насчитывал около 16 000 человек[812].
Относительно количества артиллерии, взятой под Выборг, возникли разногласия. В «Гистории Свейской войны»[813], «Реляции о взятии Выборга»[814] и в «Летописи Выборгской крепости»[815] указывается, что в начале осады было 10 пушек 12-фунтового калибра и 3 мортиры. Н. Г. Устрялов считал, что имелось 10 пушек (12-фунтовых) и 5 мортир[816], М. М. Бородкин – 24 пушки и 4 мортиры[817], а М. В. Васильев – 12 пушек и 4 мортиры[818] (ссылок на источники никто из этих исследователей не приводит).
В нашем распоряжении имеется еще один источник – письмо Ф. М. Апраксина Петру I от 2 апреля 1710 г.[819], в котором он отмечал, что «неприятель выстроил против нас три батареи; стреляет зело жестоко и цельно: одну пушку у нас разбили, а другая раздулась от многой стрельбы; осталось у нас на ботареях 10 пушек.» (кстати говоря, это единственный известный нам случай при осадах крепостей, когда шведской артиллерии удалось вывести из строя русское орудие). Таким образом, в поход под Выборг первоначально было взято 12 пушек, но при стрельбе было задействовано только 10 (одиннадцатая пушка вышла из строя очень быстро – ко 2 апреля было сделано только 60 выстрелов из пушек[820]). Следует признать, что Н. Г. Устрялов и М. В. Васильев были правы. Что же касается мортир, то их, скорее всего, было три.
Нужно заметить, что этой артиллерии было явно недостаточно, однако взять больше было невозможно, т. к. артиллерию везли по льду[821], ибо сухим путем добираться было трудно. Видимо, на этом этапе в задачу Ф. М. Апраксина входило лишь блокировать крепость и постараться причинить ей как можно больше вреда.
Осадный корпус, как уже отмечалось, прибыл под Выборг 22 марта, при этом русские войска сразу овладели посадом, который шведы попытались сжечь, но были отогнаны в крепость[822]. Появление российских войск для коменданта М. Шернстролле оказалось неожиданным – об этом, по мнению А. В. Мельнова, свительствует спешная (и неудачная) попытка сжечь посад Сисканиеми, где находились артиллерийские склады и провиантские амбары[823]. Следовательно, переход по льду себя оправдал – именно с точки зрения внезапности (хотя шведы и получили сведения о движении Ф. М. Апраксина за четыре дня до этого).
Полки расположились на островах Замковый (Твердыш) и Сорвали (Гвардейский)[824].
В тот же день, как сообщил царю Ф. М. Апраксин, «к оной крепости приближались апрошами, которые с великим трудом приводили, ибо в то время еще там были великие морозы, к тому ж и ситуация кругом той крепости камениста, от чего немалое было помешание; однако ж, хотя и с трудом, апроши привели к морскому проливу, который под самым городом в расстоянии мушкетной стрельбы, в чем много помогли мешки с шерстью, где голые каменья были. А на другую сторону, для приводу апрошев отправлен был генерал-майор Беркгольц с шестью полками, которые также апрошами к городу приближались»[825]. К этому следует добавить, что работа проходила под огнем шведской артиллерии, начавшимся еще 21 марта, когда было сделано 250 выстрелов из пушек, а всего до 29 марта (когда, судя по ведомости, опубликованной А. З. Мышлаевским, начали стрелять российские орудия) шведы выпустили 66 бомб (но без вреда для осаждавших)[826] и 1207 ядер[827].
Батареи были установлены против самого слабого участка крепостных стен, и шведам приходилось латать его уже в ходе обстрелов, поэтому через некоторое время осажденные решили сделать тарасы высотой в три сажени[828].
Не совсем ясна дата начала обстрела Выборга русской артиллерией. По данным «Реляции»[829] и «Гистории Свейской войны»[830], огонь был открыт 1 апреля. Однако Ф. М. Апраксин сообщал царю, что «бомбардировать Выборг и замок начал 30 марта, в первый день посадили в город и замок 130 бомб, в другой 90…»[831]. Кроме того, А. З. Мышлаевским опубликована «Ведомость, сколько выстрелов из мортир и из пушек из Выборга марта с 21 числа апреля по 9 число, также что и от нас к ним в город выпалено». В ней указано, что стрельба началась 29 марта, когда было сделано 148 выстрелов из мортир и 60 – из пушек; а в следующие три дня действовали только мортиры, из которых выпускалось по 100 бомб ежедневно[832]. Какому из источников следует доверять в этом случае, сказать трудно. Ясно только то, что с русской стороны стрельба началась в конце марта или в первый день апреля. Всего же за первый период осады атакующие сделали 2975 выстрелов из мортир и 1531 из пушек; шведы ответили 399 залпами из мортир и 7464 выстрелами из пушек, т. е. перевес осажденных был очевиден. При этом 5 апреля Ф. М. Апраксин отмечал, что «пушки наши нам мало помогают, понеже зело малы и легки; когда мы начнем стрелять, то неприятель противу одной из десяти стреляет»[833] (т. е. артиллерия осажденных подавляла артиллерию осаждающих). Однако мортиры наносили ощутимый урон выборгским постройкам и живой силе противника (во время бомбардировок жители прятались в погреба, а солдаты, по словам перебежчиков, оставались на валах, опасаясь приступа со стороны атакующих)[834].
Кроме того, уже в первые дни бомбардировки погиб начальник выборгской крепостной артиллерии капитан Горг Кюхн, а в ночь с 1 на 2 апреля в замке произошел пожар, перекинувшийся на пороховые запасы, в результате чего «горел порох, и рвало немалое число бомб и ручных гранат, и побило людей человек больши 30»[835]. Были разрушения и в городе.
12 апреля комендант крепости, получивший от шпионов сведения о недостатке провианта в лагере осаждавших, решил предпринять вылазку, однако она оказалась безуспешной и не нанесла никакого серьезного урона[836].
Тем временем в Санкт-Петербурге полным ходом шла подготовка к морскому походу под Выборг. Орудия для дальнейшей осады, по-видимому, взяли из Санкт-Петербургской крепости. Кроме того, 4 апреля последовал указ К. А. Нарышкину отправить под Выборг «зимним путем чрез гору или чрез море, который путь удобнее усмотришь» 20 пушек 18-фунтовых, присланных в Нарву в 1709 г. из Санкт-Петербурга, и к ним 9000 ядер[837]. Но К. А. Нарышкин не сумел быстро собрать их и лишь 25 апреля отправил пушки на судах к острову Котлину, для чего к нему был прислан капитан-поручик Соловой[838].
Относительно количества артиллерии, привезенной под Выборг морем, также существуют разногласия: в «Реляции» отмечается, что было привезено 80 пушек и 19 мортир[839]; Ю. Юль писал, что «царь оставил под Выборгом 80 орудий для брешных батарей. и 50 больших мортир»[840]; по мнению Н. Г. Устрялова, было оставлено 80 пушек (24- и 18-фунтовых) и 26 мортир[841], а М. В. Васильева – 80 пушек и 28 мортир[842], т. е. разногласия упираются в количество мортир. Также неясна судьба 20 пушек, отправленных К.А. Нарышкиным из Нарвы: 10 мая царь приказал К.И. Крюйсу, когда из Нарвы прибудет капитан-поручик Соловой с артиллерией, отправить его туда «не мешкав», если не будет опасения от неприятельских кораблей («ибо та артиллерия здесь зело нужна»)[843]. Но что с ними произошло дальше – неизвестно, скорее всего, к Выборгу они так и не прибыли.
Сразу по прибытии Петр I осмотрел укрепления Выборга и составил «Инструкцию по подготовке к штурму Выборга»[844]. По ней предписывалось сделать 2 батареи (первая – на 40 пушек, вторая – на 20) и 3 кетеля (один на 8 мортир, на двух других – по 5), т. е. против крепости было сосредоточено 60 пушек и 18 мортир. Также было приказано поставить 140 гантмортир (легкие мортиры), в задачу которых входило мешать по ночам устранять повреждения, а также во время штурма сгонять людей со стен. При этом Петр отметил, что в запасе остается 20 пушек, 10 мортир и 50 гант-мортир. Таким образом, в распоряжении Ф. М. Апраксина находилось 80 пушек, 18 мортир и 190 мортирцев; но при обстреле крепости были задействованы не все орудия. Кроме того, царь предлагал во время штурма использовать брандеры со стороны моря, однако этого не потребовалось.
Следует отметить интересную деталь – эта инструкция полностью включена в состав «Летописи Выборгской крепости»[845], но там она разбита на три части: пункты 1–5 датируются 11 мая (после того как царь дважды осмотрел крепость), на следующий день, осмотрев крепость, Петр I составил еще два пункта (шестой и седьмой), а 13 мая, после четвертого осмотра, – два последних. Среди «Писем и бумаг.» эта инструкция датируется 14 мая 1710 г. и состоит из девяти пунктов[846].
Работы по сооружению батарей начались 17 мая, часть из них была готова 24 мая[847]. В ходе работ, по сообщению «Летописи Выборгской крепости», из Выборга был выслан парламентер с просьбой отправить курьера с письмами к генералу Г. Любеккеру, но ему было отказано. Кроме того, в летописи сообщается о приходе к Выборгу шведского флота, который был отбит в завязавшейся перестрелке[848]. При этом в других источниках ни о парламентере, ни о прибытии флота не указано; причем Ф.М. Апраксин 29 мая писал царю, что он не представляет, как может шведский флот подойти к Выборгу, однако меры на этот случай он все же принял[849]. Здесь следует отметить, что для полной блокады города под Выборгом был оставлен контр-адмирал И. Ф. Боцис с галерами, закрывшими доступ к нему со стороны моря[850].
20 мая (по другим данным – 16 мая) дивизия под командованием генерал-майора В. Берхгольца перешла на сухопутную сторону и полностью блокировала Выборг с востока. В ее состав входили полки Инглиса (700 человек), Юрлова (Порошина, 820 человек), Зотов (Азовский, 720 человек), Неклюдов (690 человек), Желтухина (560 человек), всего она насчитывала 4300 человек[851].
24 мая к Выборгу прибыли подкрепления: пехотные полки Желтухина (770 человек), Шерфединова (470 человек) Шаховского (около 630 человек), Арсеньева (около 630 человек), а также стрелецкие полки В. Батурина (560 человек, он подошел чуть раньше, т. к. 20 числа был уже в составе дивизии В. Берхгольца) и полковника Стубенского[852].
В уже упоминавшемся письме 29 мая адмирал докладывал, что с его стороны батареи и кетели готовы, а со стороны В. Беркгольца поставлено 10 мортир, но батареи еще не готовы, т. к. «в работе великий труд: пришли великие болота и каменья». Поэтому он запрашивал Петра I, ждать ли ему до тех пор, пока у В. Беркгольца будут готовы батареи, или начинать без него; причем сам склонялся ко второму, т. к. можно было потерять время, да и крепость с той стороны была хорошо укреплена, что и 40 пушек не помогли бы[853]. Царь согласился, что ждать незачем, и приказал начинать как можно скорее[854]. Правда, возникла еще одна проблема: на каменистой местности было невозможно тихо возить орудия, а кроме того, начиналось лето, и в разгаре были белые ночи («ночи светлы как день»), поэтому шведы постоянно вели огонь, от которого гибли люди[855].
Тем не менее 1 июня начался второй обстрел крепости, причем со стороны В. Беркгольца, помимо 10 мортир, успели поставить 13 пушек[856]. Обстрел укреплений и бомбардировка продолжались до 6 июня, в результате чего «сделался великий брешь, что по сдаче города два батальона на нем строем стали»[857]. За эти 6 дней по крепости было сделано 2975 выстрелов из мортир и 1539 – из пушек. Шведы ответили 7464 выстрелами из пушек и 394 – из мортир[858].
Бросается в глаза совпадение количества снарядов, выпущенных на первом и на втором этапах, и разница в результатах. Но здесь следует учитывать два фактора: во-первых, на втором этапе действовали орудия более тяжелого калибра, а во-вторых, увеличилась интенсивность огня: если на первом этапе обстрел продолжался около месяца, то на втором – всего 6 дней.
6 июня было принято решение брать крепость штурмом. Следующие два дня прошли в подготовке к нему. Уже были назначены люди, командированные на штурм[859], но 9 июня комендант осажденной крепости выслал парламентера, который сообщил, что он готов сдаться. 13 июня гарнизон Выборга сдался[860], не дожидаясь штурма, т. к. разрушения, сделанные огнем русской артиллерии, не оставляли коменданту никаких шансов отстоять крепость.
Кроме того, в Выборге (и в гарнизоне) начинался голод. В осажденном городе с самого начала не хватало продовольствия, все перебежчики жаловались на скудное питание (по словам одного из них, «солдатам дают по 2 капы ржи, по 2 ячменя и по 2 овса в месяц, из-за чего в каждой роте болных человек по 20 и болше, и многие солдаты от голоду хотят бежать, только отнюдь за крепкими караулами уйти невозможно»). Причиной этого являлось плохое довольствие солдат в Финляндии (те годы были неурожайными, а постоянные призывы в армию усугубляли положение), а также поздно принятые комендантом меры по переносу продовольствия со складов, расположенных за пределами города, внутрь крепости[861].
Сложности с провиантом стали также причиной того, что войска под командованием генерала Г. Ю. Любеккера весь период осады простояли на границе Нюландской и Выборгской областей, но так и не предприняли попыток деблокирования Выборга: у них катастрофически не хватало лошадей в кавалерии, провианта и фуража, необходимого для похода. Пленные сообщали, что «в провианте имеют великую нужду и для того мешкают, а когда хлебом удовлетворятся… хотели идти к Выборху»[862].
Сдавшийся выборгский гарнизон состоял из 3880 человек, в том числе 156 офицеров и чиновников и 3274 нижних чинов. Потери шведов убитыми составили около 2500 человек[863]. По данным А. И. Мельнова, через неделю после взятия Выборга в гарнизонных полках (т. е. без учета городского и сельского ополчения) насчитывалось 3755 человек, из них 2441 здоровых, 1008 больных и 308 раненых[864].
Как уже отмечалось, в результате деятельности русской артиллерии крепостные стены Выборга очень сильно пострадали. Поэтому сразу после взятия крепости приступили к ее спешной починке. Уже 22 июня Петром I была составлена инструкция «что зделать в сей короткий час для укрепления города Выборга»[865], которой предписывалось починить «разоренный» бастион и сделать два новых земляных бастиона. Имя адресата в ней не указано, Т. А. Базарова предполагает, что «царский указ предназначался оставшемуся на время в завоеванной крепости Ф. М. Апраксину», а непосредственное руководство ремонтными работами осуществлял Г. П. Чернышев, назначенный комендантом[866].
В июне-июле работные люди рубили тарасы в бастионах[867]. Кроме того, к строительным работам привлекались и солдаты гарнизона. За лето 1710 г. ими был вынесен кирпич, осыпавшийся в результате стрельбы ядрами, все бастионы были «выкладены» дерном а брешь заложена фашинами и землей[868]. В конце октября работники-татары были отпущены из Выборга в Санкт-Петербург[869]. Это, по-видимому, означало окончание ремонтных работ в 1710 г.
Возле Выборга было также установлено 3 артиллерийских батареи[870], однако в конце сентября они были разоружены, а пушки перевезены в Выборг[871].
Таким образом, русские войска получили и быстро привели в порядок достаточно мощное фортификационное укрепление, надежно прикрывшее всю русскую границу с севера (со стороны Финляндии). Кроме того, вскоре Выборг стал опорным пунктом для дальнейших наступательных операций русских войск на территории Финляндии.
Однако в первые годы Выборг, являвшийся в какой-то мере приморской крепостью, постоянно подвергался угрозе нападения шведского флота, да и сухопутные шведские войска находились летом 1710 г. под самым Выборгом[872]. В начале сентября майор Юшков в 4 милях от Выборга столкнулся с передовым шведским отрядом[873].
28 сентября с шведских кораблей был высажен десант, напавший на российские караулы[874]. А 1 октября Выборг был блокирован корпусом Г. Ю. Любеккера и шведским флотом. 7 декабря комендант Выборга Г. П. Чернышев сообщил губернатору А. Д. Меншикову: «Доношу вашему высокосветлейшеству из партии от Лаперанде посланный от нас поручик с казаками приехал а чухна был посылан к шведским полкам пришед сказал стоят половину полков у кирки Лумегель которая от Лаперанды 5 миль а другая половина у кирки Каипият от Лаперанды 11 миль а сколько полков о том не ведает, а партия от них была в Лаперандах и за две мили от Елчинской кирки сего декабря 2 числа»[875].
Однако активных действий шведы не предпринимали, и боевые действия ограничивались мелкими стычками. Блокада продолжалась до середины декабря – сухопутные войска шведов отступили 10 декабря, а флот – 15 декабря 1710 г.[876] В начале декабря, правда, блокада уже была не такой опасной: три корабля стояли на взморье, а сухопутные полки находились у Лапеланда[877].
То же самое повторилось в следующем году: 22 мая 1711 г. И.Ф. Боцис сообщил А.Д. Меншикову, что в окрестностях Выборга появился шведский отряд численностью в 1500 человек, а остальное войско двигается из Финляндии[878]. 19 июня возле Выборга появился шведский флот, состоящий из 7 кораблей и 7 шняв[879]. Р. В. Брюс предложил сжечь их при помощи двух брандеров, но морские офицеры выступили против этого, хотя и вынуждены были подчиниться[880]. Однако отправлять брандеры к шведскому флоту они наотрез отказались[881]. По запискам тогдашнего коменданта Выборгской крепости Г. П. Чернышева, шведские войска блокировали крепость 4 сентября 1710 г. Однако деятельность неприятеля снова была пассивной и закончилась так же, как и в предыдущем году: сухопутные войска отступили 3 декабря, а корабельный флот – 8 декабря 1711 г.[882] Летом 1712 г. возле Выборга снова появились шведские корабли, но никаких активных действий не предпринимали[883]. Когда же в 1712 г. русские войска сами перешли к наступательным действиям в Финляндии, которая в течение последующих кампаний 1713 и 1714 гг. оказалась занятой ими, угроза нападений на Выборг отпала.
Помимо этого, много неприятностей, причем еще в то время, когда проходила осада Выборга, доставлял отряд шведского партизана Кивика. Осенью и зимой 1710 г. его действия (до российских постов он добирался лесами и болотами) являлись постоянной головной болью для Г. П. Чернышева[884].
Гарнизон Выборга первоначально состоял из 6 полков[885], 19 августа в них насчитывалось 4245 человек, а с больными и находящимися в отлучках – 5299 человек («болных и в отлучках – 1054 человек»)[886]. Однако к концу августа 1710 г. количество полков увеличилось до 12 (Гренадерский, Апраксин, Троицкий, Смоленский, Азовский, Зотов, Юрлов, Шкетов, Неклюдов, Козодавлев, Желтухин, Батурин)[887] или до 15 полков (все указанные, а также Драгунский и Пермский), в которых насчитывалось 6344 человека[888]. Однако Пермский полк в конце мая 1711 г. был отправлен в Петербург и прибыл туда 4 июня[889].
А Ф. М. Апраксин, прибывший в Выборг во время похода в Финляндию 1 августа 1712 г., обнаружил, что гарнизон состоит из трех полков, в которых (во всех вместе) насчитывается всего 1400 человек[890]. Ситуацию на тот момент можно было назвать катастрофической, и он просил Военную коллегию срочно прислать рекрутов для пополнения гарнизона.
Кроме того, летом 1713 г. часть солдат выборгского гарнизона была отправлена на работы по строительству оборонительных сооружений на рейде Гельсингфоргской гавани[891].
Артиллерийское вооружение Выборга в первые годы после взятия крепости колебалось. Сразу после вступления туда российского гарнизона находилось 167 «годных» и 55 «негодных» пушек, а также 12 мортир. Это же количество орудий состояло на вооружении выборгских укреплений и в конце ноября 1710 г.[892]В 1712 г. там находилось 155 пушек, 15 мортир и 5 гаубиц[893]. При этом орудия, захваченные у шведов, по-видимому, были увезены из Выборга. Относительно оснащения этой крепости орудиями в 1713 г. сохранились две ведомости. Одна из них, датированная 30 сентября того года, была опубликована А. З. Мышлаевским[894]. В ней указаны 150 пушек. А в неопубликованной (и недатированной) ведомости, которая, по-видимому, относится к тому же времени, сказано, что в крепости находилось 116 пушек и 6 мортир[895]. Какая из двух указанных ведомостей более точная, сказать трудно, но не исключено, что вторая (неопубликованная) составлялась в конце года, после того как часть орудий из Выборга увезли. Кроме того, возле Выборга еще в 1710–1711 гг. были сооружены батареи[896], но сколько их было и каким было их вооружение, неизвестно.
При этом постоянно производились работы по укреплению стен Выборга. В 1710–1725 гг. ограда крепости от бастиона Виктория до ворот Рынка, состоявшая из каменной стены, была разобрана и заменена земляным валом, частично с каменными, а частично с земляными эскарповыми стенами, причем вместо прежних выступов были сделаны бастионы с орильонами; кроме того, крепость со всех сторон была окружена палисадом. На фронте, обращенном к сухому пути, этот палисад был расположен у гребня прикрытого пути, а в остальных частях ограды, окруженных водами морского пролива и озера Соменовеси, был помещен в весьма близком расстоянии от подошвы эскарповых стен[897].
Большой проблемой для российского командования являлось обеспечение Выборга провиантом. При этом уместно вспомнить, что из-за этого под угрозой срыва в 1710 г. оказалась осада этой крепости Ф. М. Апраксиным. Обеспечение Выборга различными припасами шло, по-видимому, несколькими путями: водой из Кексгольма в летнее время (в первые годы)[898], затем его доставляли из Санкт-Петербурга (летом на судах, зимой по сухому пути). Доставка сухопутным путем осложнялась еще и действиями упомянутого выше Кивика, который нередко появлялся на дорогах, «которыми ездят от Санктпитербурха в Выборг и Корелу», поэтому для охраны дорог (да и грузов) приходилось регулярно высылать отдельные отряды в 300–350 человек[899]. Это продолжалось и в следующем году, в частности, 12 августа 1711 г. близ Выборга на российский обоз, «пропустя нашу конницу и пехоту», из леса напала значительная партия в 300 человек во главе с Кивиком, правда, эту атаку успешно отбили (а сам командир отряда попал в плен)[900].
В сентябре 1710 г. Р. В. Брюс отправил 600 четвертей хлеба по воде из Кексгольма[901]. Для того, чтобы его разгружать, естественно, использовали солдат гарнизона. А следующие партии стали прибывать, по сообщению Г.П. Чернышева А.Д. Меншикову, только в начале декабря 1710 г.[902]; хотя в его же записках указано, что провиант прибыл на шкутах от Кроншлота 23 декабря[903].
В сентябре Г. П. Чернышев опасался, что привезенного хлеба надолго не хватит: «Правианту у нас на сей месяц на первую половину выдано а на другую половину будут несполна опасаюсь чтоб не принять в правианте нужды из выборгского уезду по се число привезено ржи и ячменю бочек с 50 что с нуждою»[904]. При этом непосредственно в Выборгском уезде, как видим, продовольствия не было совсем. Опасения коменданта во многом были связаны с тем, что, помимо гарнизона, ему необходимо было обеспечивать питание для людей, работавших на починке укреплений Выборга. В связи с этим А. Д. Меншиков 13 сентября попросил Ф. М. Апраксина: «Также пишет ко мне из Выборха господин Чернышов что шаутбенахт принимает провиянту на морских судах разным служителям 1577 человекам. А на работе у них каторжных 144 человека. И вашему превосходителству не в указ предлагаю я дабы изволили вы к нему шаутбенахту от своего лица кого русского отправить и приказать осмотреть куда оной провиянт идет, понеже какая в том провиянте в Выборхе нужда о том самим вам известно»[905].
В конце ноября выборгский комендант писал губернатору: «Правиянту салдатам и другим служителям кои ныне обретаютца в Выборхе в предь будущей декабрь правиантом коли ныне в Муле а из Мулои и в Выборхе содержать можем однакож просим вашего милосердия как скоро будет путь чтоб прислать правианту из Санкт-Питербурха…»[906]. То есть в тот момент проблем с продовольствием еще не было, но об этом постоянно думали.
10 декабря 1710 г. он доложил А. Д. Меншикову: «Для проведывания посланные от нас о швецких кораблях к нам прибыли, сказали, что швецкие 3 корабля стоят от наших батарей которая на взморье верстах в 5 к Алантову острову.
Правианту привезено на подводах муки 296 кулей неполные, сухарей 59 чет со сминою да недовезши оставлено в муле с умерших лошадей муки 30 кулей, сухарей 10 кулей всего привезено в Выборх и в Муле муки и сухарей 395 кулей со сминою»[907].
Из этого сообщения видно, что шведские корабли в декабре еще могли блокировать доставку провианта по воде, однако уже была возможность привозить его по сухому пути, на подводах.
За три дня до того он писал, что «правиянт к нам на подводах Гаврилы Ивановича, Федора Матвеевича и господина Кикина на траке едва привезли 4 дня сего декабря вчерашнея и сего числа привозят и другие»[908]. Здесь интересно то, что заготовкой и отправкой продовольствия в Санкт-Петербурге занимались Ф. М. Апраксин, А. В. Кикин – руководители военно-морского ведомства, а также и Г. И. Головкин, который ведал дипломатическими делами, но в случае необходимости занимался и вопросами такого рода. Очевидно, что снабжение выборгского гарнизона в тот момент считалось одной из основных задач, и Петр I распорядился, чтобы этим занимались все, кто может быть задействован. Кроме того, из документов видно, что привозить провиант в Выборг начали лишь в конце первой декады декабря – до того времени не позволяла погода и осенняя распутица. И завозили его в большом количестве сразу, очевидно, принимая во внимание, что зимой снабжение тоже может быть осложнено шведскими партиями.
Грубо говоря, у российского командования было лишь небольшое «окно», предоставленное погодой, на то, чтобы обеспечить выборгский гарнизон в необходимом количестве, и оно максимально эффективно использовало ту возможность, которая имелась, причем все делали в быстром темпе и с напряжением всех имевшихся сил.
Для хранения продуктов возле мызы Мулы, находившейся в 35 верстах от Выборга, еще в сентябре 1710 г. был построен «транжемент»[909], естественно, обеспеченный соответствующей охраной. Следовательно, все сложности Петр I и его окружение понимали с самого начала и сразу стали принимать соответствующие меры, что и позволило выборгскому гарнизону спокойно пережить первую зиму.
Осенняя погода в том году, надо сказать, затянулась очень сильно. Из письма Г. П. Чернышева 22 декабря известно, что в те дни в Выборге разгружали шкуты с провизией, а на суда грузили артиллерийские орудия, дабы отправить их в Санкт-Петербург[910]. Следовательно, в те дни водный путь еще функционировал. И, как видно, опасения Г. П. Чернышева, высказанные им в сентябре, оказались напрасными.
Более того, снабжение зимним путем шло бесперебойно, шведы ему помешать не смогли. Осуществлялось оно, судя по донесениям Р. В. Брюса А. Д. Меншикову, как напрямую, так и через остров Котлин (по льду, таким образом в предыдущем году корпус Ф. М. Апраксина двигался осаждать Выборг). О подготовке доставки через Котлин Роман Вилимович писал губернатору 21 февраля 1711 г.[911], а 27 числа он доложил: «Правианту отправлено из Санкт-Питербурха на 500 подводах по выборгской дороге, такожде сего числа с Котлина острова пойдет господин полковник Чемесов с ним правианту отправлено на 700 подводах, и впредь как возможно во отправлении онаго правианту с прилежанием старатца будем.»[912].
А из его сообщения от 5 марта можно получить примерное представление о том, какое количество провианта было отправлено в тот период: «Сего марта 2 дня писал я до вашего светлейшества. что отправлено от нас с Котлина острова и с Питербурха правианту в разных числех муки, сухарей и круп на подводах 4167 кулей. А ныне сверх того еще отправлено от нас в Выборх правианту ис Питербурха на 363 подводах с Котлина острова на 100 подводах всего онаго правианту по нижеписанное число в Выборх послано на 1951 подводе»[913].
Правда, осенью, по словам Г. П. Чернышева, снова возникли сложности, и когда хлеб был доставлен «по зимнему пути», продовольственных запасов в крепости оставалось очень мало (всего на несколько дней)[914]. Но мы на примере предыдущего года видим, что комендант Выборга несколько преувеличивал проблему.
В 1712 г. весна началась «своевременно» – 8 апреля на Неве сошел лед, и уже с 5 апреля, по сообщению Р. В. Брюса своему брату Я. В. Брюсу, в Санкт-Петербурге стали нагружать суда с провиантом для отправления в Выборг[915].
В июне того года, как писал английский посланник Ч. Витворт своему правительству, выборгские магазины были снабжены «27000 мешками муки и прочим провиантом в соответствующей пропорции, артиллерийским обозом и всем необходимым для какой-либо экспедиции»[916].
Летом 1712 г. провиант в Выборг был отправлен на 22 судах, которые сопровождало несколько вооруженных скампавей (для охраны их от неприятельского флота)[917]. Но он уже предназначался не только для выборгского гарнизона, но и для корпуса Ф. М. Апраксина, собиравшегося наступать в Финляндию, опираясь на Выборг. По крайней мере, часть провианта Г. П. Чернышеву было приказано отдать на эскадру И. Ф. Боциса[918], прикрывавшую наступление со стороны финских шхер.
В это время Выборг уже из передового форпоста в Финляндии превратился в опорный пункт для наступательных действий, и проблемы его снабжения были полностью решены. Во многом благодаря мерам, разработанным осенью 1710 г., практически сразу после взятия крепости.
В целом Выборг, ставший русским форпостом в Финляндии, был неплохо оснащен артиллерией и мог в случае необходимости выдержать первый удар неприятельских войск.
Укрепления Кексгольма
Расположены на одном из островов реки Вуоксы. Его оборонительная ограда во время осады состояла из бастионных фронтов, с весьма малыми бастионами «неправильной формы». Для фронтов крепости, обращенных к левому берегу, рукав реки служил рвом, а на берегу против южного фронта находился небольшой редан, являвшийся своеобразным равелином и прикрывавший мост, при помощи которого крепость сообщалась с левым берегом. Северные фронты крепости, по своему географическому расположению, более других могли подвергаться разрушительному действию пушечных батарей и приступу, поэтому были снабжены временными ретрашаментами, расположенными в горже трех бастионов. Все верки крепости имели невысокий каменный эскарп; внутренняя отлогость вала на некоторую высоту была также поддержана каменной одеждой. Другой остров был занят отдельной крепостцой, которая составляла цитадель и соединялась с крепостью при помощи моста. Ограда цитадели состояла из каменной стены, имевшей по углам башни и угловые выступы. Три еще меньшие острова были заняты люнетами; они, по-видимому, имели целью заграждать неприятелю доступ к обоим берегам и таким образом прикрывать сообщение по мосту между крепостью и цитаделью[919]. Таким образом, укрепления Кексгольма представляли собой сочетание бастионных и башенных фронтов.
Э. Дальберг в отчете, составленном в 1681 г., отмечал, что крепость расположена «довольно хорошо», но укрепления считал скверными: замок, по его мнению, был тесен и не вмещал большого гарнизона и магазина, стены крепости были не прочными, как и укрепления города. Небольшие ремонтные работы проводились и в конце XVII в., и в первые годы войны, однако нельзя сказать, что крепость «была готова к осаде»[920]. К тому же городские стены состояли в основном из песчаного торфа и валунов и были малоустойчивы к пробитию бреши.
Комендант Кексгольма Й. Шнерншанц, назначенный на эту должность в марте 1710 г., сразу принял некоторые меры по усилению обороноспособности: перевел солдат из обширного посада в крепость (правда, домов для них не хватало, и пришлось срочно возводить деревянные бараки), построил два равелина, форштадт Сиканием сожгли при приближении российских войск, на островах вокруг замка были установлены батареи[921].
Осада данной крепости началась сразу после сдачи Выборга, когда санкт-петербургский обер-комендант Р. В. Брюс получил приказание идти осаждать Кексгольм с тремя драгунскими и двумя пехотными полками (позже к нему прибыли подкрепления), куда он отправился 30 июня 1710 г.[922] Но крепость была хорошо укреплена географически, а помощи шведам ждать было неоткуда; поэтому ему было приказано не чинить формальной атаки, а ограничиться блокадой, чтобы зря не губить людей. Он подошел к Кексгольму 8 июля, а 15 июля русские артиллеристы начали бомбардировать город из нескольких малых мортирцев, которые были при полках, но это, естественно, не приносило никаких результатов.
Полноценная осада крепости началась лишь в августе, когда из Шлиссельбурга привезли осадную артиллерию, состоявшую из 25 чугунных пушек (24-фунтовых – 5, 18-фунтовых – 14, 12-фунтовых – 6), 5 мортир (3-пудовых – 3, 2-пудовая – 1, пудовая – 1) и одной гаубицы, т. е. 31 орудия[923]. Правда, Н.Г. Устрялов считал, что при осаде было употреблено 8 пушек 24-фунтовых, 14 – 18-фунтовых, 6 – 12-фунтовых; 3 мортиры 3-пудовые, одна пудовая и 2 гаубицы[924].
7 августа началась бомбардировка, продолжавшаяся до 2 сентября, когда комендант выслал барабанщика. 7[925] или 8[926] сентября эта крепость сдалась русским войскам. Что же касается количества снарядов, выпущенных по Кексгольму, то оно, к сожалению, неизвестно.
Таким образом Кексгольм был включен в состав системы обороны северо-западных рубежей России, ядром которой являлась Санкт-Петербургская крепость. Комендант Кексгольма первоначально подчинялся санкт-петербургскому обер-коменданту (позже – выборгскому обер-коменданту).
Следует отметить, что в результате бомбардировки укрепления Кексгольма, по-видимому, не пострадали, т. к. при обстреле главным образом были задействованы мортиры, и в известных нам источниках не отмечено серьезных восстановительных работ в этой крепости.
В 1712 г. в Кексгольме насчитывалось 56 пушек, 6 мортир и 15 гаубиц[927]. В 1713 г. количество пушек увеличилось до 61 (однако ядра имелись не ко всем), количество мортир увеличилось до 22, а число гаубиц уменьшилось до 4[928]. Комендантом крепости был назначен Лутковский[929]. Но в 1713 г., после занятия русскими войсками при помощи флота южной части Финляндии, Кексгольм оказался в глубоком тылу. Правда, летом 1714 г. под Кексгольмом появилась небольшая шведская партия, однако она не стала предпринимать никаких активных действий[930].
Следует также отметить, что Кексгольм использовался в качестве перевалочного пункта для снабжения Выборга провиантом, что являлось довольно большой проблемой. Обеспечение Выборга припасами шло, по-видимому, несколькими путями: водой из Кексгольма в летнее время (в первые годы)[931], затем его доставляли из Санкт-Петербурга (летом на судах, зимой по сухому пути). В частности, после того, как Р. В. Брюс отправил хлеб в сентябре из Кексгольма, следующая партия стала прибывать, по сообщению Г. П. Чернышева А.Д. Меншикову, только в начале декабря 1710 г.[932]