Боевые действия в Прибалтике в 1710 г
Осада Риги
После победы под Полтавой российские войска приступили к продолжению наступательных операций на территории Прибалтики, прерванные вторжением шведской армии, и уже осенью 1709 г. осадили укрепления Риги.
Данная крепость в начале XVIII в. также состояла из нескольких частей: городской ограды, собственно города-крепости, соединенного с укреплениями замка, цитадели (в плане они представляли собой три отдельных укрепления: цитадель, город-крепость, замок между ними; и все укрепления были обведены стеной), укреплений форштадтов, а также укрепления Кобершанец (предмостное укрепление, сооруженное в ходе осады Риги шведами в 1621 г. под руководством полковника Коброна) на западном берегу Двины, соединенного с городом плавучим мостом. В 1706 г. впереди гласиса по всему обводу крепости и цитадели был прорыт водяной ров[933].
Крепостные верки города-крепости (основного рижского укрепления) в 1671 г. были перестроены в соответствии с так называемой «первой системой С. Вобана». Каменная ограда состояла из 5 бастионных фронтов, а также была снабжена дополнительными укреплениями: 2 равелинами и 2 шанцами. Внутри крепостной ограды еще сохранялась старая стена с башнями, однако в 1706 г. она была разломана в 4 местах. В крепости имелось 9 ворот.
Укрепления замка, соединявшегося мостом с крепостью, состояли из двух небольших бастионов и одного полубастиона. Сам замок, построенный в 1515 г., состоял из 5 флигелей и 5 башен с бойницами[934].
Цитадель, частично перестроенная в 1670 г., имела форму продолговатого шестиугольника, ее укрепления состояли из 6 бастионов, 2 равелинов и 2 контр-гардов. В контр-гарде Принцесс помещался сводчатый проезд. Часть бастионов цитадели была старого «нидерландского» начертания, другая часть была перестроена в соответствии с системой С. Вобана. Цитадель соединялась с замком подъемным мостом[935].
Таким образом, Рига являлась первоклассным фортификационным сооружением и при этом хорошо оснащенным артиллерией. Артиллерийское вооружение крепости доходило до 544 орудий, в том числе 478 пушек, 59 мортир и 7 гаубиц[936].
Передовые российские отряды подошли к Риге в начале октября 1709 г., а уже 28 октября генерал-майор И. М. Головин с 1000 человек пехоты без всякого сопротивления занял Кобершанец (позже переименованный в Петершанц)[937]. Это было крупным успехом русских войск. Они получили серьезное преимущество, т. к. прочно утверждались на западном берегу Двины, имели сильное укрепление, из которого было удобно обстреливать город. Суда, которые попытались бы подойти к Риге со стороны Динаминда, также подвергались бы огню из этого укрепления[938].
Подойдя к стенам этого города, Б. П. Шереметев писал генерал-адмиралу Ф. М. Апраксину 24 октября 1709 г.: «.я из нынешнего походу чрез великий труд под Ригу всерашнего дня прибыл слава богу в добром здоровье и от того маршу всех своих лошадей разорил и на дороге розметал. А и под Ригу мое прибытие не зело к порадованию но к пущей печали что ныне при армии правианту толко на один месяц, чем прокормить не ведаю и надежды толко откуда бы получить в скором времени не имею, везде места опустелые и моровые. Я прежде сего писал до его царского величества за доволное время чтоб в правианте нужды не принять и в том способу не подано а ныне получил я указ от его царского величества дабы конечно здесь обретающуюся армию мне правиантом доволствовать чему уже надлежащее время миновало и хотя я всеми мерами в том буду трудится, токмо в скором времени управить невозможно и не чаю чтоб на тот сбор который мы расположим надежды иметь за пустотою и за мором, в чем великую себе и неутешную печаль восприял…»[939].
Как видим, сразу возникла проблема обеспечения войск провиантом. Реквизиции на территории Лифляндии были запрещены, да и край был уже сильно разорен как контрибуциями шведов, так и набегами российских войск в предшествовавшие годы. Не менее важным вопросом стала и доставка осадных орудий к Риге – в полевой армии, естественно, не было необходимого количества пушек и мортир больших калибров, и из Полтавы Б. П. Шереметев двигался «налегке».
9 ноября к Риге прибыл сам Петр I; а 14 ноября он выпустил три первые бомбы: одна из них попала в кирку, другая на больверк, третья в частный купеческий дом[940]. Правда, В. Г. Болдырев приводит воспоминания одного из очевидцев осады, учителя И. Гельмса (видимо, рижского жителя), который утверждал, что первые русские бомбы не долетели до города[941], но это маловероятно. Здесь следует также отметить, что царь, сообщая А. Д. Меншикову о начале бомбардировки Риги, писал: «…о чем благодарю Бога, что сему проклятому месту сподобил мне самому отмщения начала учинить»[942]. Здесь он явно намекал на оскорбление, нанесенное ему во время Великого посольства, которое стало одним из поводов к Северной войне. Судя по всему, Петр Алексеевич действительно затаил обиду на рижского губернатора (если, конечно, не лукавил).
Однако никакого развития в то время эта деятельность не получила – в тот период было принято решение, что формальной атакой город добывать не следует, т. к. время было позднее, гарнизон сильный, крепость хорошо укреплена, а подкреплений ей ждать неоткуда. Поэтому русское командование ограничилось блокадой Риги, соорудив лишь одну батарею на 7 пушек (12- и 8-фунтовых)[943]. После этого Петр I и Б. П. Шереметев уехали из лагеря.
Под Ригой был оставлен отряд в 6000 человек, распределенных следующим образом: на позиции при Юнфергофе – 2000 человек, в Кобершанце – 1000 человек, в Киршгольме – 500 человек, близ Юнфергофа в виде резерва – 2500 человек. Главное начальство над блокадой было вверено генералу А. И. Репнину[944].
Из установленных на батареях пушек за первый период осады по Риге было сделано 1418 выстрелов[945]. Кроме того, из Кобершанца город обстреливали из мортир, количество которых остается неизвестным.
Сначала перевес в перестрелке был на стороне шведов, главным образом из-за того, что русские пушки молчали: с 4 по 20 декабря в Ригу была выпущена всего 301 бомба, на что шведы ответили 814 выстрелами (378 из мортир и 436 из пушек)[946]. С 24 декабря по 18 января по Риге было выпущено 560 снарядов (302 ядра, 258 бомб), а по Петершанцу – 546 снарядов (252 бомбы, 294 ядра)[947], т. е. артиллерийская дуэль велась довольно лениво. Всего же за первый период осады (с 14 ноября по 17 марта) русская артиллерия сделала 2543 выстрела (1125 из мортир и 1418 из пушек), а шведская – 2113 (1187 бомб и 926 ядер)[948], т. е. на нашей стороне небольшой перевес. Но при этом надо помнить, что шведы значительно превосходили русских по количеству артиллерии. Русские бомбы тем не менее причинили осажденным значительный ущерб: 12 декабря (выпущена 41 бомба) взорвало пороховой погреб, от чего погибло много людей; в ночь на 4 января (5 бомб) в Риге «учинился пожар» и уведано, что сгорела генеральная аптека и четыре дома знатных купцов; 20 января учинился другой пожар[949]. Урон российских войск с ноября 1709 г. по март 1710 г. составлял 12 убитых и 21 раненый[950].
14 января гарнизон в числе 4000 пехоты и кавалерии под начальством генерал-майора Клота вышел из крепости с целью атаковать Юнфергоф, но, дойдя до форпостов осаждавших, вернулся назад[951].
К 22 марта русские построили ниже Риги, на обеих берегах Двины, три батареи и вооружили их 32 пушками 18, 12, 8 и 6-фунтового калибров; они имели целью затруднять плавание по Двине на тот случай, если бы неприятель попытался оказать помощь осажденным с моря. Главное начальство над этими батареями было поручено полковнику Ласси[952].
Тем временем в Москве под руководством Я. В. Брюса шла подготовка к отправлению новых орудий. Для осады планировалось сосредоточить 162 орудия (в том числе пушек: 24-фунтовых – 80, 18-фунтовых – 40; мортир: 9-пудовых – 5, 3-пудовых – 35, гаубиц – 2) [953]; но, забегая вперед, отметим, что этот план не был выполнен. Еще в октябре 1709 г. для похода было приказано изготовить 70 пушек и 33 мортиры; часть из них (10 пушек) сразу приготовили к отправке, но в 1710 г. вылили только 49 орудий[954]. 9 января 1710 г. было приказано отправить в местечко Сурож на Западной Двине (откуда орудия и припасы доставлялись к Риге) 30 24-фунтовых пушек (к ним 18000 ядер), три 9-пудовые мортиры, две гаубицы, а также 18-фунтовые ядра и 3-пудовые бомбы[955].
Здесь мы встречаем первое упоминание о линии коммуникации – она должна была проходить через Сурож – небольшое поселение на берегу реки Западной Двины (современное название – Сураж, Витебская область), на территории, принадлежавшей тогда Речи Посполитой. Очевидно, этот вопрос был согласован с польским королем Августом II. Оттуда все необходимое можно было доставить по реке прямо к Риге. Ближайшим крупным российским городом к этой базе снабжения являлся Смоленск, поэтому на смоленского воеводу П. С. Салтыкова была возложена подготовка судов, найм работников и прочие организационные моменты (из Смоленской области орудия, припасы и провизию к Западной Двине можно было доставлять по реке Каспле). Таким образом, Смоленск становился одной из промежуточных баз (еще одной такой базой стал Полоцк, на этом мы остановимся ниже). Естественно, для отправления всего необходимого требовалось дождаться того времени, когда реки освободились ото льда.
Но весной в первую очередь пришлось отправлять не пушки, а провиант – именно так распорядился фельдмаршал А.Д. Меншиков, получивший от Б. П. Шереметева сообщение о том, что с питанием по-прежнему дело обстоит скудно, и отдавший 24 марта 1710 г. Я. В. Брюсу распоряжение «артиллерию оставить те суды, кои не готовы, а которые готовы и те, также старые суды все взять под провиант полковнику Левашову, который оттуды нарочно для того сюда прислан.»[956]. Яков Вилимович в ответном письме сообщил, что так и будет поступать, только просил «отписать к господину боярину Петру Самойловичу Салтыкову, на сколько месяцев оного провианта изволит брать»[957]. Здесь речь шла именно о том, что расчетами, касавшимися провизии, занимался смоленский воевода П. С. Салтыков.
7 апреля А.Д. Меншиков, который в то время сам ехал к осадному корпусу, находился в Полоцке и лично убедился в том, что льда на Западной Двине нет, приказал Я. В. Брюсу спешно отправлять туда как можно скорее провиант «на всю армию» на два месяца, а затем отпускать артиллерийские орудия. Однако в тот же день он написал генерал-лейтенанту, что в пушках тоже «великая нужда»: «Того ради провианту надлежит отправлять на месяц на всю армию, а как тот провиант отправлен будет, тогда извольте на достальных судах те пушки с надлежащими к ним станками ядрами и прочими припасами отправить немедленно. А как те пушки отправлены будут, потом паки провиант отправлять на достальных судах.»[958]. То есть под Ригой в тот момент не хватало всего необходимого, поэтому присылать требовалось «все и сразу» (что было не так просто), и планы менялись на ходу.
Я. В. Брюс получил оба письма одновременно и тут же сообщил, что он может отправить только часть провианта, а пушки пришлет позднее – стругов для всего не хватало[959]. 29 апреля он сам приехал в Смоленск, где в те дни приступили к погрузке орудий: 30 пушек 24-фунтовых, 3 мортиры 9-пудовых, 4 Й пудовых и боеприпасов. Оттуда он сообщил, что как только все будет приготовлено, сам поедет с орудиями к Риге, а Г. И. Головин будет принимать пушки, мортиры, гаубицы, порох и ядра, которые разметаны по дороги от Москвы до Смоленска[960]. То же самое он написал и Б. П. Шереметеву, добавив, что «токмо Бог знает, когда они в привозе будут»[961]. Хотя на тот момент до Сурожи не довезли всего 10 пушек (24-фунтовых – 6, 18-фунтовых – 4) и 6 мортир[962].
30 апреля Я. В. Брюс писал смоленскому воеводе П. С. Салтыкову, что многие работники и кормщики разбежались (тот, правда, сумел быстро найти им замену[963]); в другом письме он же отмечал, что часть стругов, присланных под артиллерию, не годились[964].
Как видно из документов, снабжение осадного корпуса оказалось очень непростой задачей, в первую очередь из-за дальнего расстояния. То, что отправлялось по сухому пути, постоянно застревало по дороге, а вот водные артерии функционировали исправно. В этой ситуации в первую очередь старались отправлять провиант, понимая, что без пищи солдаты обойтись не могут, тогда как с доставкой орудий можно не спешить – Рига была надежно блокирована, а попытки шведов доставить помощь осажденным пресекались (именно этим занимался А.Д. Меншиков, тогда как Б.П. Шереметев осуществлял общее руководство). Но главные трудности, ставшие непредвиденными, были еще впереди.
Под Ригой тем временем продолжались ленивые перестрелки. В осажденном городе уже в середине января стал ощущаться недостаток в провианте[965]: там находились не только гарнизон и рижские жители, но и большое количество крестьян, сбежавших из окрестных деревень. 22 марта 1710 г. были готовы три батареи, которые начали делать еще 14 декабря, и на них были поставлены 32 пушки, привезенные из Смоленска[966]. Этот день можно считать началом второго периода осады.
Осадные работы шли своим чередом. 13 апреля 1710 г. ниже Риги были сооружены две батареи, чтобы окончательно прервать сообщение Риги с Динамюндем, и на них было поставлено 11 пушек, а к 30 апреля там же была сооружена крепость, названная «Александршанц». 10 мая к лагерю прибыл Я.В. Брюс с артиллерией и начал готовить бомбы[967]. Но 14 мая в лагере началось моровое поветрие, от которого умерло 9800 человек. Поэтому формальную атаку окончательно пришлось отложить и ограничиться блокадой[968]. Собственно говоря, этим и было вызвано предложение царя не посылать больше артиллерии к Риге.
Получив это письмо, генерал-фельдмаршал 28 мая приказал Я. В. Брюсу остановить артиллерию в Полоцке, а если она его уже миновала – вернуть обратно[969]. Я.В. Брюс в тот же день отправил письмо С. Яковцову с указанием остановить артиллерию и прислать только 81 бомбу и 59 977 ядер[970], что и было сделано (причем артиллерию действительно пришлось останавливать и возвращать в Полоцк – к тому времени она уже была доставлена)[971].
Тех орудий, что доставили к тому времени, действительно, оказалось достаточно. 31 мая были захвачены форштадты, в них было установлено 14 мортир, из которых 14 июня был открыт огонь (правда, Я. В. Брюс писал, что собирается начать бомбардировку из 22 мортир 12 июня[972]). В первые пять дней в Ригу было выпущено 1723 бомбы[973], а всего с 14 по 26 июня было выпущено, по ведомости, составленной Я. В. Брюсом 26 июня, 3257 бомб[974], и этого оказалось достаточно для того, чтобы рижский гарнизон сдался.
Вообще, следует заметить, что Петр I в период осады Выборга не слишком внимательно следил за операцией под Ригой, видимо, полагаясь на опыт находившихся там Б. П. Шереметева, А. Д. Меншикова (правда, лишь некоторое время), А. И. Репнина и Я. В. Брюса; чего не скажешь о Ф. М. Апраксине и бывших с ним В. Берхгольце и Р. В. Брюсе. После взятия Выборга Петр I сам собрался идти к Риге, о чем сообщил Б. П. Шереметеву 16 июня, когда также строго приказал «апрошами к крепости не приближаться (но только утеснять бомбардированьем)» и беречь людей, что было, по мнению царя, в тот момент главной задачей[975].
Однако Петр I не успел, да и не мог успеть под Ригу. Как уже отмечалось выше, 31 мая начался интенсивный обстрел укреплений. Правда, есть известие, что бомбардировка продолжалась до 21 июня и что было выпущено 3389 бомб[976], но оно более позднего происхождения. Интересно, что Петр I, скорее всего, не знал о начавшейся бомбардировке, т. к. 29 июня (т. е. когда уже шли переговоры о сдаче крепости) он приказал Б. П. Шереметеву отпустить от себя артиллерию, оставив лишь 10 пушек 12-фунтовых и мортир «сколько пристойно». Здесь же он сообщал, что скоро отправится под Ригу. Но это указание было получено 4 июля, «как стали с войском в Ригу входить» (помета на письме)[977], и, естественно, не было выполнено.
Таким образом, Рига также была взята с помощью артиллерии, хотя в ней тоже свирепствовала эпидемия: от чумы и голода погибло более 70 000 человек[978], что также сыграло свою роль в исходе осады.
Взятие российскими войсками Динамюнда, Пернова и Ревеля
Сразу после взятия Риги приступили к осаде Динамюнда – небольшого укрепления, находившегося неподалеку. Уже 7 июля Б. П. Шереметев приказал Я. В. Брюсу отправить к генерал-майору Буку (который должен был осаждать крепость) 2 полевых мортиры и 3 пушки 8-фунтовые[979]. Количество орудий было небольшим, но его хватило – 8 августа Динамюнд сдался.
14 августа сдался Пернов, куда был отправлен генерал-лейтенант Р. Х. Боур, которому фельдмаршал приказал выдать 7 пушек (три 12-фунтовые и четыре 8-фунтовые). Но мы не знаем, были ли они задействованы: Ю. Юль писал, что у Р. Х. Боура было всего несколько драгунских полков[980], а Петр I отмечал, что Пернов взят бескровно[981]. Не исключено, что там дело обошлось вообще без пушечных выстрелов.
Затем настала очередь ревельской крепости. Проект укрепления Ревеля шведским фортификатором Э. Дальбергом, составленный в 1683 г., предусматривал возведение 11 бастионов с типичными для Э. Дальберга двойными фланками. В отличие от системы С. Вобана, бастионы Э. Дальберга не имели орильонов, что увеличивало площадь для установки орудий и улучшало вентиляцию (что в то время было немаловажно), но зато позволяло противнику анфилировать фланки. Бастионы Больших Морских ворот, Малых Морских ворот, Новых Вируских ворот были построены до того, поэтому имели одноярусные фланки. К 1710 г. было возведено еще несколько бастионов: Ингерманландский, Шведский и бастион Скооне. При этом в Ревеле сохранялись и остатки старых средневековых башенных укреплений.
Подготовка к походу на Ревель также началась почти сразу после взятия Риги. 26 июля Петр приказал Я. В. Брюсу отправить к Ревелю всю артиллерию, которая завезена к Риге[982]. А 1 августа Б. П. Шереметеву был послан указ отправить туда 4 драгунских полка, чтобы те не дали возможности свозить хлеб в город (приближалось время жатвы)[983]. Командовать этими полками было поручено полковнику В. Зотову, а после взятия Пернова к нему присоединился Р. Х. Боур[984]. Тем временем Я. В. Брюс сообщил А. Д. Меншикову, что у него нет лошадей под осадную артиллерию, а волов всего 400. Попытки собрать лошадей в Лифляндии и Курляндии ни к чему не привели: обе этих области были опустошены эпидемией[985]. Поэтому 10 сентября Петр I приказал отправить к Ревелю «пушек 10 или 12 18-фунтовых и 5 мортир 3-пудовых»[986]. Но скорее всего, и это не было сделано: 12 октября А. Д. Меншиков писал Я. В. Брюсу, что артиллерию никуда отправлять не нужно, т. к. Ревель 29 сентября сдался «на акорд» (так назывались случаи, когда между осождавшими и осажденными заключался договор о сдаче)[987]. Судя по всему, там действительно обошлись без помощи артиллерии: придя к городу, В. Зотов приказал закрыть канал, соединявший его с озером, в результате чего жители остались без воды, в городе начались эпидемии[988].
Таким образом, покорение прибалтийских крепостей (за исключением осады Риги) не доставило русской армии особых сложностей. Ю. Юль вообще отмечал, что «в 1710 г. при взятии всех крепостей было меньше растрачено пороху, чем в ознаменование радости по случаю этих побед»[989].