[1272]. Особое внимание им было уделено приморским крепостям, которые продолжали серьезно усиливать новыми укреплениями и артиллерией.
Таким образом, в этот короткий период была упорядочена сложившаяся система обороны, намечены дальнейшие работы по ее усилению. Вместе с тем в крепостях производились и некоторые ремонтные работы.
Перестройка Санкт-Петербургской крепости в камне продолжалась, и она по-прежнему играла важную роль в системе обороны, являясь ее своеобразным ядром. К концу Северной войны были полностью перестроены в камне два бастиона (Трубецкой и Государев), пять куртин, а также Петровские ворота – парадный вход в крепость.
К концу царствования Петра I Петербург был обеспечен артиллерией в очень большом количестве: в гарнизоне имелось 424 пушки[1273] (37 24-фунтовых и 18-фунтовых, 97 пушек 12-фунтового калибра, 72 пушек калибром от 10 до 6 фунтов и 218 полевых 3-фунтовых), 70 мортир, 3 гаубицы и 14 дробовиков; в Арсенале – 95 пушек (не считая негодных). Кроме того, в Петербурге располагался парк осадной артиллерии (47 пушек и 18 мортир), а в Адмиралтействе находилось 697 пушек и 92 мортиры (правда, большинство из них содержались в адмиралтейской крепости «для отпуску во флот», но они могли быть задействованы в Петербурге в случае опасности). Петербургский гарнизон состоял из 4 полков (5496 человек), не считая гвардии[1274]. Всего же в Санкт-Петербурге находилось 1460 орудий, следовательно, Санкт-Петербургская крепость по-прежнему играла важную роль в системе обороны Северо-Запада России.
Значение Шлиссельбургской крепости к концу царствования Петра I совсем упало: ее гарнизон состоял из одного пехотного батальона (683 человека) и 34 артиллерийских служителей. Артиллерийское вооружение Шлиссельбурга насчитывало 106 пушек и 3 мортиры[1275]. Кроме того, крепость начала разрушаться. Еще летом 1709 г. она сильно пострадала от наводнения, испортившего три бастиона – Нарышкина, Головкина и Головина[1276]. Осматривавший ее в сентябре 1725 г. сотрудник голштинского посольства Ф. В. Берхгольц отмечал, что она стала уже немного ветшать, особенно в деревянных своих частях[1277].
Прапорщик И. Гурик, осматривавший шлиссельбургские укрепления в декабре 1726 г., отмечал, что фундаменты бастионов Головкина и Зотова подмыло водой, а у бастионов Меншикова и Нарышкина сгнили обрубы, и все эти бастионы нуждаются в починке[1278]. Однако никаких серьезных работ по их починке тогда не было начато.
Кронштадту после окончания Северной войны по-прежнему уделяли самое серьезное внимание. В октябре 1723 г. состоялась торжественная закладка Центральной крепости в присутствии самого царя (именно это укрепление в дальнейшем во всех официальных документах стало называться Кронштадтом)[1279].
В 1724 г. район Котлин – Кроншлот защищало уже, по мнению Л. Фримана и А.П. Денисова, 359 орудий, в том числе 335 пушек, 19 мортир и 5 гаубиц[1280]; а по мнению А.В. Шелова – 388 орудий, в том числе 358 пушек, 19 мортир и 11 гаубиц[1281]. К сожалению, никто из указанных авторов в данном случае не ссылается на источник, поэтому трудно установить, какие сведения являются более точными. Но в любом случае, по мере того как расширялись оборонительные сооружения Кронштадта, увеличивалось и его артиллерийское вооружение. Это говорит о том, что русское командование уделяло данному пункту самое пристальное внимание.
Относительно Кронштадта Петр I в 1724 г. отмечал: «Кроншлот фартеция зело великая, в которой з 2000 пушек надобно, на содержание оной артиллерии и служители невеликого кошту требует, ибо канониров одной компании доволно, понеже когда флот в море никакого опасения нет, а когда дома то не одна тысяча добрых канониров из флота употребить мочно»[1282].
В конце царствования Петра в Кронштадте находилось 335 пушек (212 тяжелых, 50 12-фунтового калибра, 46 полевых и 27 легких), 19 мортир и 11 гаубиц[1283].
В целом оборона Кронштадта в конце царствования Петра, по мнению А. В. Шелова[1284], основывалась:
1) на сильном пушечном огне с форта Кроншлот и с батарей, расположенных на молах гаваней и на берегу острова;
2) на линии укреплений и батарей, размещение которых предоставлялось на усмотрение начальствующих лиц;
3) на содействии кораблей, стоявших между Кроншлотом и Котлином и увеличивавших силу огня, направленного на рейд;
4) на содействии галер, которые должны были препятствовать приближению брандеров или обходному движению мелких судов;
5) на употреблении бонов и рогаток в качестве предохранительного средства от зажигания деревянных оборонительных построек.
Выборгские укрепления по-прежнему нуждались в починке. В частности, в распоряжении Верховного Тайного совета выборгскому коменданту генерал-майору Шувалову указывалось: «Крепость починивать и приводить, как скоро возможно, в доброе состояние, а на покупку материалов и других припасов деньги держать из выборгских доходов»[1285].
Псковские средневековые укрепления, усиленные деревоземляными бастионами, к концу царствования Петра перестали играть серьезное значение в системе обороны северо-западных границ России. В Пскове к концу петровского царствования оставалось всего 194 пушки, 20 мортир и 7 гаубиц. Кроме того, имелась 141 затинная пищаль[1286], но они вряд ли могли помочь гарнизону в случае возможной опасности.
Интересно, что орудия, привезенные сюда из Дерпта, оставались в Пскове практически до самого конца войны (скорее всего, не все, а часть их). В июне 1720 г. последовало распоряжение «пушки чугунные 24- и 18-фунтовые которые туда отвезены из Дерпта взять все ради будущей кампании на Котлин остров и отвезть их изо Пскова водою прежде до Нарвы а из Нарвы до Котлина острова»[1287].
В Нарве и Ивангороде в конце царствования Петра имелось 419 пушек (160 24-фунтовых и 18-фунтовых, 68 пушек 12-фунтового калибра, 79 пушек калибром от 10 до 4 фунтов и 112 полевых пушек калибром в 3 фунта и ниже), 28 мортир и 5 гаубиц[1288], следовательно за период 1713–1725 гг. артиллерия Нарвы и Ивангорода была усилена. Гарнизон состоял из 1 полка (1367 человек) и 43 артиллерийских служителей.
В Риге тогда же находилось 313 пушек (60 пушек 24-фунтового и 18-фунтового калибров, 87 12-фунтовых, 80 пушек калибром от 10 до 4 фунтов и 76 легких 3-фунтовых), 52 мортиры и 4 гаубицы; в Петершанце имелось 30 пушек и 3 гаубицы. Но здесь имелась также и городская артиллерия, которая содержалась из городской казны (количество пушек в ней нам неизвестно)[1289].
Однако фортификационные укрепления Риги нуждались в починке. В частности, в инструкции, данной А.И. Репнину 18 марта 1725 г., отмечалось: «осмотреть фортификацию рижскую и цитадель, и где попортилось, в тех местах велеть починить; Питершанц надлежит снесть, а вместо того сделать транжамент на острову»[1290].
Гарнизонная артиллерия Пернова состояла 216 пушек, 17 мортир и 4 гаубиц[1291].
Артиллерийское вооружение Ревеля к концу царствования Петра возросло до 916 пушек (24- и 18-фунтовых – 231, 12-фунтовых – 172, калибром от 10 до 4 фунтов – 295, легких калибром от 3 фунтов и ниже – 218), 30 мортир, 22 гаубиц. Кроме того, на гаванях имелись батареи, вооруженные 289 пушками. Таким образом, в Ревеле имелось 1257 орудий, и по артиллерийскому вооружению он уступал только Петербургу. Гарнизон крепости состоял из 4 полков. Никаких артиллерийских орудий, состоящих в ведении магистрата, И. К. Кирилов здесь не упоминает[1292]. Из этого можно предположить, что договор Р. Х. Боура с магистратом Ревеля, заключенный при сдаче этого города, остался на бумаге.
Тем не менее Петр I не слишком рассчитывал на ревельские укрепления, отметив в конце 1724 г.: «Ревель содержать, так как ныне есть, а между тем подумать, когда Рогорвик офортофикуется, нужна ли оная будет. Ныне же оная, за фартецию почестся не может, а ежели доделывать так, как зачата и три болверка зделаны, то ни в 20 лет не отделать, понеже шведы один болверок 17 лет делали; к тому ж ежели оные бастионы прямо людми осадить, то более 10 000 гарнизона надобно и несколко тысяч пушек»[1293].
Кроме того, в сентябре 1724 г. ревельские укрепления (в первую очередь гавань, а также цитадель и батареи) очень сильно пострадали от разразившегося шторма, а одну пушку 24-фунтового калибра смыло в море[1294].
К концу царствования Петра I относится и составление «аншальта крепостей». Это связано с его стремлением систематизировать или классифицировать фортификационные укрепления в стране. В целом система обороны северо-западных рубежей России к тому времени уже сложилась, и после завершения Северной войны у императора появилась возможность в спокойной обстановке проанализировать ее, а также определить, что делать в дальнейшем с той или иной крепостью.