— Нет, не на крыльях понесу, а подземным ходом провожу тебя, если ты дашь мне за это тысячу золотых и одну девушку в добычу.
Иоганн остановился.
— Хорошо, ты получишь это. Где дорога?
— Здесь, — ответил еврей и ударил рукою о камень.
— Как? Через водопровод? Откуда ты знаешь эту дорогу?
— Я сам строил этот водопровод. Теперь в нем нет воды. Я только что прошел через него из города. Он выведет нас в старый храм у Капуанских ворот. Возьми тридцать человек и следуй за мною.
Иоганн пристально посмотрел на него.
— А если ты лжешь?
— Я буду идти между твоими воинами. Вели им убить меня, если я обману.
— Хорошо, — ответил Иоганн и, позвав солдат, первый спустился в подземный ход.
Глава III
Через несколько времени впереди показался свет: они были у выхода. Шлем Иоганна ударился о корни огромного дерева, — это было оливковое дерево в саду Мирьям. Он высунул голову из отверстия и увидел старуху, которая молилась подле креста.
— Боже, — громко говорила она, опустившись на колени: — избави нас от зла, не допусти, чтобы город пал прежде, чем возвратится мой Юкунд. Горе, горе ему, если он не найдет уже и следа родного города и не найдет своей матери. О, приведи его снова той дорогой, по которой он ушел от меня, покажи его мне так, как я видела его сегодня во сне, — выходящим из отверстия среди корней!
И она встала и пошла ко входу.
— О темный вход, в котором исчезло мое счастье, возврати мне его назад! — И она с мольбою обратила глаза к небу.
В эту минуту и увидел ее Иоганн.
— Она молится, — прошептал он. — Неужели я должен убить ее во время молитвы? Лучше подожду: быть может, она скоро кончит.
И он остановился, но уже через минуту потерял терпение.
— Нет, не могу дольше ждать, — она молится слишком долго! — сказал он и быстро поднялся между корнями. Тут Аррия опустила свои полуслепые глаза и увидела фигуру человека. Луч радости осветил лицо ее.
— Юкунд! — вскричала она, и этот крик был последним в ее жизни.
Иоганн поразил ее копьем в самое сердце.
— Где лестница в башню? — спросил он Иохима, когда все вышли во двор.
— Вот здесь, идите за мною. Но тише! Кажется, старик услышал, — ответил Иохим.
Действительно, Исаак показался наверху лестницы с факелом и копьем.
— Кто там внизу? Мирьям, ты?
— Это я, отец Исаак, — ответил Иохим, — я хотел еще раз видеть тебя.
Но Исаак услышал лязг оружия.
— Кто с тобой? — крикнул он и, осветив лестницу, увидел солдат — А, — с яростью вскричал он: — ты изменил? Так умри же! — и он пронзил Иохима копьем.
Но вслед затем Иоганн ударил его мечом, взбежал на вершину башни и водрузил там византийский флаг. Внизу между тем гремели удары топоров. Ворота вскоре пали, и тысячи гуннов бросились в город. Улиарис с горстью своих готов бросился сюда, думая удержать врага, но, конечно, не мог ничего сделать и пал со всеми своими людьми. Гунны рассыпались по всему городу, грабя и убивая жителей.
— Где начальник города? — спросил Велизарий, как только въехал в город.
— Граф Улиарис убит, вот его меч, — ответил Иоганн.
— Я не о нем говорю, — нетерпеливо сказал Велизарий. — Где тот мальчишка? Тотила?
— Он во время перемирия выехал из Неаполя в замок Аврелия за помощью. Он должен тотчас возвратиться.
— Мы должны захватить его! Завлечь сюда в ловушку! — крикнул Велизарий. — Он для меня важнее Неаполя. Слушайте! Скорее долой наш флаг с башни, и выставьте снова готский. Пленных неаполитанцев вооружить и поставить на стены. Всякий, кто хотя бы взглядом предупредит его, — тотчас будет убит. Моим телохранителям дайте готское оружие. Я сам с тремястами солдат буду вблизи ворот. Когда он подъедет, впустите его и дайте проехать спокойно. Но как только он въедет, опустите за ним ворота. Я хочу взять его живым.
Иоганн стрелой бросился к Капуанским воротам, велел убрать трупы и уничтожить все следы грабежа и борьбы. Один громадного роста солдат взял труп Исаака и вынес его во двор, чтобы бросить в яму, которую уже рыли другие. Вдруг у ворот раздался нежный голос:
— Ради Бога, впустите меня! Я возьму только труп его. О, имейте уважение к его седине. О мой отец!
Это была Мирьям. Она возвращалась из церкви, когда гунны ворвались в город. Среди ужасов грабежа и убийств пробежала она к башне и увидела труп отца в руках солдата. Ей заградили было дорогу копьями, но она с силой отчаяния отстранила оружие и бросилась к трупу.
— Прочь, девочка! — грубым голосом крикнул Гарицо, громадный солдат, несший труп. — Не задерживай, мы должны скорее очистить дорогу.
Но Мирьям крепко охватила руками бледную голову старика.
— Пусти! — крикнул снова великан. — Его надо бросить в яму, где лежат другие трупы.
— О нет! нет! — кричала Мирьям, силясь вырвать труп.
— Женщина! Пусти! — и он поднял топор.
Но Марьям, не дрогнув, посмотрела ему в глаза, не выпуская из рук голову старика.
— Ты храбра, девушка! — сказал он, опуская топор. — И ты прекрасна, как лесная дева у нас в Льюсах. Чего ты хочешь?
— Если Бог моих отцов смягчил твое сердце, то помоги мне отнести труп в сад и положить его в гроб, который он сам приготовил. Там уже лежит моя мать, Сара, лицом к востоку. Туда положим и его.
— Хорошо, идем.
Гарицо нес труп, а она поддерживала голову отца. Пройдя несколько шагов, они подошли к могиле, покрытой большим камнем. Гарицо отвалил камень и опустил труп в могилу, лицом к востоку.
Молча, без слез смотрела Мирьям в могилу. Такой несчастной, такой одинокой чувствовала она себя теперь. Гарицо осторожно положил камень на место.
— Иди, — с состраданием сказал он ей.
— Куда? — беззвучно спросила Мирьям.
— А куда ты хочешь? — спросил Гарицо.
— Не знаю. Благодарю, — сказала Мирьям и, сняв с шеи амулет — золотую монету из иерусалимского рама, — протянула ее солдату. Но тот покачал головою.
— Нет, — сказал он и, взяв ее руку, положил ее себе на глаза. — Это принесет мне счастье в жизни. А теперь мне надо уйти. Мы должны поймать графа Тотилу. Прощай!
Имя Тотилы заставило Мирьям придти в себя. Один только взгляд бросила она еще на тихую могилу и быстро выбежала из садика к воротам. Она хотела выбежать на дорогу, за город. Но ворота были опущены, а подле стояли люди в готских шлемах и с готскими щитами.
— Едет, едет! — закричали вдруг эти люди. — Слышен топот лошадей… Эй девочка, назад!
Снаружи между тем раздался громкий голос Тотилы:
— Откройте ворота! Откройте! Впустите!
— Что это? — подозрительно спросил Торисмут, скакавший рядом с Тотилой. — В лагере врага и по дороге — точно все вымерли.
В эту минуту раздался звук рога со стены.
— Как отвратительно играет он!
— Это, верно, вельх, — ответил Тотила. — Должно быть, Улиарис вооружил вельхов.
— Откройте ворота! — снова закричал он.
Спускные ворота медленно поднялись. Тотила хотел уже въехать, как вдруг из ряда воинов выбежала женщина и бросилась прямо под ноги его лошади.
— Беги! Враги хотят поймать тебя в западню: город взят!
Тут она замолчала, потому что копье пронзило ей грудь.
— Мирьям! — в ужасе вскричал Тотила и дернул лошадь назад.
Торисмут, давно уже подозревавший истину, быстро перерезал мечом канат, на котором поднимались и опускались ворота, и те мгновенно опустились перед Тотилой.
Целый град стрел и копий понесся сверху. Но Тотила не двигался.
— Поднимите ворота! — кричал Иоганн.
— Мирьям! Мирьям! — с глубокой тоской повторял Тотила.
И она еще раз открыла глаза и взглянула на него с такой любовью, что он все понял.
— За тебя! — прошептала она. Тотила забыл и Неаполь, и смертельную опасность, в которой находился сам.
— Мирьям! — еще раз крикнул он, протягивая к ней обе руки.
Между тем ворота начали подниматься. Тут Торисмут схватил лошадь Тотилы за повод, повернул ее назад и слегка ударил. Вихрем помчалось благородное животное по дороге.
— Теперь догоняйте! — крикнул Торисмут, следуя за Тотилой.
С криком бросились воины Иоганна в погоню. Но уже стемнело, и они должны были возвратиться.
— Где девчонка? — с яростью спросил Иоганн, как только возвратился в город. Но никто не мог сказать, куда делся труп прекрасной девушки. Только один человек знал это, — Гарицо. В суматохе он поднял ее и осторожно, точно спящего ребенка, отнес в садик подле башни, снял там большой камень с только что закрытой могилы и тихо положил дочь рядом с отцом. Издали доносились крики гуннов. Грабивших город, стоны раненых, виднелось зарево пожаров. А Гарицо все смотрел на покойницу. Ему очень хотелось поцеловать ее, но на лице ее было выражения такого благородства, что он не осмелился. Бережно положил он ее лицом к востоку и, сорвав розу, которая цвела подле могилы, положил ей на грудь. После этого он хотел уйти, чтобы получить свою часть в общем грабеже, — но не пошел. И целую ночь простоял он, склонившись на копье, у гроба прекрасной девушки.
Он смотрел на звезды и прочел древнюю языческую молитву о мертвых, которой его научила его мать там, далеко на берегах Льюсаха. Но эта молитва не успокоила его, и он задумчиво прочитал еще христианскую: «Отче наш». А когда взошло солнце, он заботливо снова прикрыл могилу камнем и ушел.
Так бесследно исчезла Мирьям. Но жители Неаполя, которые любили Тотилу, рассказывали, что его ангел-хранитель, в образе девушки чудной красоты, спустился с неба, чтобы спасти его, и затем снова улетел на небеса.
Глава IV
После падения Неаполя Тотила отправился в Рим и дорогой встретил Гильдебада с несколькими тысячами готов, которых Витихис выслал ему на помощь, рассчитывая двинуться вслед за ним и самому с большим войском. Теперь же, когда Неаполь пал, конечно, братьям ничего не оставалось делать, как возвратиться назад в Рим, к главным силам.
Потеря этого важного города совершенно изменила план короля, который, имея всего двадцать тысяч воинов, решил остаться в Риме. Готам сильно не нравилось это бездействие, особенно после того, как они услышали от Тотилы подробности взятия Неаполя. К тому же каждый день в Риме приходили вести о