Но он казался довольным такой реакцией и спросил:
— Что еще вы хотели бы знать, чтобы ваше беспокойство стало меньше, миссис Уорн? Я собираюсь сделать это только один раз. Спрашивайте все, что хотите, и я буду честен с вами.
Бабушка пристально вглядывалась в него. От предыдущего шока не осталось и следа.
— Вы все еще наркоман?
Борден не выглядел оскорбленным.
— Нет.
— Это был героин, не так ли?
На этот раз для ответа ему потребовалась пара секунд.
— Да.
— Как давно вы чисты?
— Четыре года.
Я удивленно моргнула. Удивилась только потому, что ожидала большего срока. По сути это означало, что, даже вернувшись, он употреблял наркотики. Увидев мое удивление, он сжал губы в тонкую линию. Могу сказать, моя реакция обеспокоила его.
— Моя внучка, — продолжила бабушка, — она ничего не видела, не так ли?
Я напряглась, сердце пронзила боль. Неужели он будет рассказывать об инциденте в переулке? Будет ли? Тогда я осознала, что для меня Борден слишком непредсказуем.
— Бабушка, — начала я.
— Нет, Эмма, пожалуйста. Я разговариваю с твоим парнем. Разве он им не является? Ведь сейчас он твой парень?
Назвать Бордена моим парнем звучало как-то по-детски, но я кивнула.
— Да, это так. Но мы пришли сюда не на допрос. Мы пришли вкусно поесть…
— Ты моя плоть и кровь, и я не была бы твоим опекуном, если бы не задала правильных вопросов этому человеку. Я хочу знать, видела ли ты что-нибудь, и хочу услышать ответ от него.
Глядя совершенно непроницаемым взглядом, Борден ответил:
— Например, что, миссис Уорн?
— Вы знаете, что, — медленно ответила бабушка. — Не оскорбляйте меня, делая вид, что не понимаете, о чем я говорю. Я наслышана о том, чем вы занимаетесь, и не хочу, чтобы моя внучка находилась в центре всего этого.
— И чем же таким, по-вашему, я занимаюсь?
— Незаконными вещами.
— Это очень расплывчато. Что-нибудь конкретное?
— Это касается наркотиков, тем более у вас есть репутация наркомана… Убийства. Все, что связано с преисподней, в которой вы находитесь. Малейшее соприкосновение с этой грязью, и моя внучка может оказаться в большой опасности. Вам не приходило это на ум? Или вы понимаете, что делаете, и все равно тянете ее к точке невозврата?
Я крепко сжала вилку. Черт.
Борден оставался спокойным, хотя я слышала, как разок скрипнули его зубы.
— Весь мой бизнес легален, а все, что вы слышали — это слухи, распускаемые ничего не знающими, несведущими людьми, которые создают себе известность, превращая все это в спектакль. Мне нечего скрывать. Я понимаю ваше беспокойство, но могу обещать, что со мной ваша внучка в безопасности. Она не была бы моей, если было бы по-другому.
Он лгал так гладко, без следов сомнения. Если бы я не была осведомлена лучше, он бы почти убедил меня.
— Вот интересно, мистер Борден, — задумчиво сказала бабушка, — Кейт вы тоже давали такие обещания, прежде чем ее жестоко убили?
Борден застыл, и одновременно с этим моя душа ушла в пятки. Время замерло, и в эту пролетающую секунду я увидела, как боль Бордена слоями поднимается кверху. Его защитная оболочка треснула, и он истекал кровью прямо передо мной — вся незаживающая боль, все еще живущая в нем, выплескивалась наружу. Он сделал глубокий вдох и начал медленно выдыхать. Бесстрастное выражение лица вернулось к нему, и он открыл рот, чтобы ответить.
— Не отвечай на это, Маркус! — быстро сказала я.
Он стрельнул в меня взглядом своих голубых глаз. Я покачала головой и снова четко произнесла:
— Не надо, — потом я повернулась к бабуле. — Достаточно, бабушка.
Она не обратила на меня внимания. Ее укоризненный взгляд испепелял мужчину, когда она продолжила:
— Он утверждает, что может защитить тебя, что у него все законно, но, тем не менее, перед нашим домом стоят автомобили. И те несколько раз, что ты навещала меня, наш дом был окружен какими-то людьми. Скажите, как она может быть в безопасности, когда вы первый прилагаете столько усилий, чтобы охранять ее, мистер Борден? От чего такого вы ее защищаете?
— Бабушка, — прошипела я, — прекрати.
— Мне нужно знать…
— Тебе нужно остановиться…
— Я не собираюсь останавливаться, пока он не ответит…
— Достаточно! — сорвалась я и стукнула кулаком по столу, напугав ее. Она выпучила на меня глаза, прижимая руку к сердцу. Моя же грудь быстро поднималась и опадала, сердцебиение тревожно ускорилось.
Это была ошибка. Ужасная ошибка. Я знала, что так будет. И что, в первую очередь, меня заставило это сделать? Это никогда бы не сработало. Она никогда не примет нас. Какое-то время я держала глаза опущенными в свою тарелку, пытаясь успокоить дыхание. Зрение было нечетким из-за невыплаканных слез, и я продолжала дышать, пытаясь остановить беспорядочный поток мыслей, проносящийся сквозь меня. Когда же самообладание, наконец, вернулось, я еще раз взглянула на нее и спокойно сказала:
— Больше никаких вопросов.
Она просто уставилась на меня так, словно впервые видела. Словно вообще меня не знала. И я бы солгала, если бы сказала, что это не разбивало мое сердце. С трудом сглотнув, она медленно кивнула.
Мы снова продолжили есть, или, по крайней мере, делали вид, но за все время больше не было произнесено ни слова. Когда мы закончили, я встала, убрала со стола и помыла посуду. Тем временем бабуля сидела на месте, ее тело обмякло, но взгляд, обращенный к Бордену, все еще был полон ненависти.
— Пора ехать, — сказала я ему.
Он не стал заставлять ждать. Встал и с непроницаемым видом взглянул на нас с бабушкой. Нахмурившись, бабушка наблюдала за каждым его шагом и движением.
— Я не хотел создавать проблем, — прошептал он в мои волосы, проходя мимо.
— Ты их не создал.
— Я буду в машине.
Я кивнула. Его губы скривились, когда он, выходя, повернулся к бабушке, остановившись на пороге кухни. Бабушка наблюдала за ним краем глаза, ее тело было совершенно неподвижно.
Он вздохнул, и было ощущение, что прошла вечность до того, когда он, наконец, заговорил с осуждением в голосе:
— Я давал Кейт такое обещание, миссис Уорн. Я говорил ей, что все будет хорошо, но подвел ее. Однако, я не собираюсь подводить вашу внучку. Она хочет меня, и я совершенно не собираюсь извиняться за то, что тоже хочу ее. Она будет моей так долго, как сама этого захочет. И чем раньше вы примете это, тем быстрее сможете продолжить свои отношения с ней.
Он исчез из кухни, и через минуту входная дверь закрылась. Теперь, когда мы остались одни, воздвигнутая ею стена рухнула. Она посмотрела на меня — в ее глазах ясно читалось опустошение. Мы посмотрели друг на друга, и вдруг слезы заструились по нашим щекам.
— Бабуля, — нерешительно сказала я.
— Я разочарована в тебе, — дрогнувшим голосом прошептала она в ответ. — И я никогда раньше не чувствовала такого по отношению к тебе. Я не смогла сдержаться, поэтому прости, если сделала тебе больно тем, как отреагировала.
Я вытерла слезы, умоляя понять меня.
— Я люблю его, бабушка.
Она ненадолго прикрыла глаза.
— Да, я вижу, что ты его любишь. Но когда дойдет до дела, этот человек не сможет пообещать, что ты не закончишь смертью, как его прошлая любовь. Когда у тебя слишком много врагов, которые мечтают увидеть твое падение, один из них всегда найдет для этого способ. И для этого больше не нужно, Эмма. Всего один.
Слова Линды всплыли в моей памяти. Достаточно всего одного.
— Этого не случится. Я знаю, что делаю, и ты должна отступить и довериться мне.
— Я доверяю тебе. Просто я не доверяю мужчине, с которым ты рядом.
В ее словах была окончательная убежденность. Разговор окончен, и не было никакого смысла пытаться переубедить ее. Мне было ненавистно покидать ее вот так. Я ненавидела, что собиралась выйти за дверь. Сегодняшний день останется выжженным в моей памяти навсегда. Выйдя из подросткового возраста, я столько времени потратила, пытаясь убедить ее и доказать ей, что я сильная и независимая женщина. И теперь я была полностью уверена, что все это полная фигня. Потому что главная проблема любви в том, что вы начинаете совершать такое, чем в нормальном состоянии вряд ли гордились бы. Я отказалась от своей независимости, чтобы быть с мужчиной, у которого достаточно сильных врагов, желающих навредить мне. Рассудив здраво, то, что я делаю, выглядело абсолютной глупостью. Но сердце действительно чертовски глупое, и я с удовольствием разрушаю собственные убеждения, чтобы осчастливить эту мышцу, качающую кровь. Даже если это означает разочаровать мою бабушку.
Может быть, со временем она изменит свое мнение.
Я медленно подошла и положила руку ей на плечи. Она обвила свои руки вокруг меня, и, несмотря на общее разочарование, мы обнялись. Мы любили друг друга.
— Приходи в следующий раз одна, — прошептала она, прежде чем я отстранилась.
Я кивнула, вытирая новую слезу, скатившуюся из глаза, и пристально посмотрела в ее теплые темные глаза.
— Я люблю тебя, бабуля, и обещаю, что все будет хорошо.
Она сглотнула, ее глаза были все еще полны слез.
— Не волнуйся обо мне. Просто береги себя.
Я еще раз кивнула, поцеловала ее в щеку и ушла.
Всю обратную дорогу Борден молчал. Он держал меня за руку, и это обнадеживало, но его глаза были направлены в окно, глядя куда-то вдаль. Бабушка ударила по больному, и я не виню его, что он сразу закрылся. Но когда мы добрались до квартиры, он не стал выходить со мной из машины.
— Мне кое-что нужно сделать, — сказал он после того, как я отстегнула ремень безопасности.
Я нахмурилась.
— Например, что? Сейчас восемь вечера.
— Гектор нашел парня, который кое-что знает, и мне нужно его расспросить.
В машине было слишком темно, чтобы я могла рассмотреть его лицо. Но вряд ли я смогла бы что-либо узнать, даже если бы попыталась. Он был закрыт и непроницаем.